Бразильский вояж

А дон Игнасио помог Алме взобраться в седло, и они медленно, красуясь, поехали по пыльной дороге, направляясь к холмам, покрытым редколесьем.

Алма чувствовала себя в седле не очень уверенно, но старалась не показывать этого, и это ей удавалось. Дон Игнасио развлекал её разговорами и обещаниями. Приглашал на свою фазенду, Алма не отказывалась, но и не соглашалась, держа сеньора на расстоянии.

— Мы уже порядочно проехали, моя принцесса. Не отдохнуть ли нам в тени? Как раз и ручей поблизости протекает. Кстати, отличная вода. Я уже не раз освежался в ней.

— Обещаете не слишком откровенно приставать ко мне, дон Игнасио? — с лукавством предупредила Алма.

— Я просто не осмелюсь, моя ненаглядная! Я и закуску с вином захватил. Будете довольны, принцесса!

— Поверю вам, дон Игнасио, но в другой раз, нарушив обещание, не рассчитывайте на мою благосклонность.

— Честное слово кавалера, сеньорита! — и он поклонился в седле, направляя коня к полянке под развесистым деревом.

Сегодня никто им не мешал, и кавалер вёл себя вольнее, много шутил, пил ещё больше, и наконец, не удовлетворившись поцелуями рук, полез целовать её по-настоящему. Она отбивалась, но не очень сильно и успела откатиться, воспользовавшись опьянением сеньора. Вскричала с обидой в голосе:

— Вы же обещали, сеньор Карруска! Как вам не стыдно так обращаться с честной девушкой! Пользуетесь моментом, что она здесь беззащитная и потерпевшая от пиратов? Стыдитесь, дон Игнасио!

Последний слегка протрезвел, стал на коленях извиняться и просить прощения. Наконец, видя, что девушка обиделась серьёзно, вытащил из кармана коробочку и протянул Алме, открыв её.

— Вот прошу принять в знак примирения, моя принцесса, и прошу простить меня! Не оскорбляйте меня отказом, прошу вас!

Больше пяти минут Алма делала вид, что не примет никаких подарков, потом снизошла, и с надутыми губами приняла коробочку. В ней на бархате лежал золотой перстень с камнем в полтора карата, как ей показалось. Камушек она определила, как брильянт. Постаралась скрыть волнение, охватившее её при таком подарке.

После этого она следила за ним строго, и это возымело действие. Он лишь однажды сделал попытку поцеловать её, но получил отпор и перестал надоедать ей. Вино его стало больше привлекать. Она же со смехом, стреляя глазами, подливала ему все больше, пока он стал опасным по причине несостоятельности, как наездник. А возвращаться домой надо было уже сейчас, пока не стемнело.

Она помогла ему взобраться в седло, и они поехали шагом. Алма нервничала, опасаясь нападения бродяг, и поглядывала по сторонам. А солнце уже зашло за дальние горы, и сумерки обещали быть короткими.

— Дон Игнасио! — окликнула она пьяного сеньора. — Нам стоит подогнать коней. Уже темнеет, а ехать ещё далеко!

Он согласно кивал, но не делал попыток ускорить шаг лошади.

Алма слегка стегнула его лошадь. Та затрусила быстрее, потом перешла на крупную рысь. Алма со страхом взирала на всадника, готового свалиться на землю в любую минуту. Но пока всё обходилось, а впереди завиднелись первые домики и огоньки селения.

Алма серьёзно обеспокоились, бросая дона Игнасио на произвол судьбы. Однако сеньор смог уже довольно сносно попрощаться и Алма хлестнула его коня хворостиной, предварительно привязав своего к седлу.

— Боже, как он мне надоел! — воскликнула она, входя к Нику. — Едва отбилась! Ты был прав, милый Ник! Это неблагодарная работа! Мы когда уезжаем?

— Послезавтра, — коротко ответил Ник. — Что стряслось? — в его голосе слышались недовольство и грубость.

— Милый, ничего не случилось! Приставал, уговаривал, но я устояла. И не просто устояла, а ещё приобрела ценный подарок. Посмотри лучше и оцени.

— Не хочу даже смотреть! — бросил он сердито и отвернул голову. — Больше не ходи с ним никуда! Запрещаю тебе!

— Я согласна, милый. Он ужасно противен мне, особенно пьяный. А это так сегодня и случилось. Я вся измучилась с ним. Боялась, что могут напасть на меня, а у меня ничего, никакого оружия нет. Да я с ним и не управлюсь. Не надо на меня сердиться, милый, — надула она красивые губы и нежно целовала в шею и щеку. — Я с удовольствием откажусь от его внимания. Слава Богу, что нас скоро здесь не будет.

Ник так и не оттаял, и они спали, отвернувшись друг от друга. С этого дня Алма стала задумываться над своей затеей, и Ник тут же поддержал в ней это начинание.

— Убедилась, что я был прав, Алма? — говорил он серьёзно, ещё не остыв после вчерашнего.

— Почти, — ответила она и показала, что не хотела бы продолжать этот разговор. — Я должна ещё подумать над этим. Не исключено, что этот дон просто мужлан и ничего большего. Надо привлекать благородных кавалеров.

— Больше никаких кавалеров, Алма! Хватит с меня и одного!

Алма не сказала, куда пошла, но её не было дома большую часть дня. Вернувшись, узнала, что дон Игнасио приезжал, и долго ждал её и уехал совсем недавно в сильном расстройстве.

— Обещал завтра посетить тебя, дочка, — заметила хозяйка дома. — Я не говорила, что ты завтра уходишь в море.

— Спасибо, сеньора! — тут же с радостью ответила Алма. — Вот возьмите за постой, — и она протянула крузадо, золотую монету.

— Не стоило бы, но положение наше не такое, чтобы отказываться от такого. Спасибо и да храни тебя Бог, дочка. Береги себя и не рискуй без надобности.

Ник с радостным лицом следил, как за кормой удаляется селение и растворяется в редеющем тумане. Алма куталась в одеяло, купленное вчера Ником. Она была хмурой и не пыталась вступать в разговор.

В Пернамбуко приехали уже под вечер и тут же поехали в гостиницу, наняв коляску прямо в порту.

— Ник, мы запишемся под моей фамилией. Это солидно, не то, что твоя непонятная, а потому подозрительная.

— Мне все равно, — ответил без интереса Ник. — Тебе здесь будет виднее, а я тут совсем чужой и ничего не смыслю.

— И попробуем предстать перед горожанами, как кузены. Так считаю лучше.

Хозяин гостиницы, не самой дешёвой, но и не дорогой, осведомился о приезжей паре молодых сеньоров, и Алма все ему поведала про себя и Ника.

С её лёгкой руки и отличной внешности вскоре их стали приглашать в гости в богатые дома. Фамилия делала своё дело, а столичные приключения с пиратами позволили им стать известными и привлекательными.

— Милый мой, не надо так переживать. Я тебе верю, и ты, пожалуйста, мне верь. Я ведь тебя люблю и сильно. Мы просто делаем своё дело для нашей же жизни. И не напускай на себя, на это красивое лицо хмурость и нелюдимость. Ты не такой! Покажи себя с лучшей стороны. Уверяю, это не продлится долго. Нас или раскусят вскоре, или мы что-то выиграем значительное.

Потом Ник долго раздумывал над словами Алмы, и всё же, проанализировав её поведение, стал убеждать себя в её правоте,

Он, побывав в обществе богатых, понял, что ей, Алме, вкусившей немного этого богатого и знатного общества, будет трудно свыкнуться с бедностью. Поэтому он сам посчитал, что надо действовать сообща, и появился на очередном приглашении чрезвычайно приветливым и обаятельным. Молодость, внешность и мягкость в сочетании с мужественностью, которое он приобрёл в море, стали его козырями. Уже тогда он обратил внимание, что пользуется успехом у женщин. И, странное дело, ему это нравилось, хотя многие из дам были намного старше его, но выглядели вполне прилично, а главное — богато, и могли предложить ему многое.

— Убедился, мой милый? — спросила Алма, вернувшись в гостиницу после их первого вечера, проведённого в гостях. — Я следила за тобой. Могла бы тебя приревновать, но ты же понимаешь, что наша любовь очень крепка. А деньги мы добудем. И это произойдёт совсем скоро.

— Признаться, Алмита, я удивлён, и даже обескуражен. Сеньоры не хотят меня отпускать от себя. Плохо, что я не умею танцевать. Тогда совсем хорошо было бы.

— Это поправимо. Я займусь с тобой лично, и ты скоро превзойдёшь многих.