Разноцветные дни

— Я еще вас вот почему попросил остаться здесь, — доверительно сообщил Тилля-бобо. — Как только стали поспевать дыни, на поле объявился воришка-вредитель. Каждое утро нахожу две-три полусъеденные дыни. — Он сокрушенно вздохнул. — Самые крупные и спелые. Третью ночь не сплю, а подстеречь «вора» никак не могу.

— Может, лиса озорует? — предположил я. Мне не раз приходилось слышать, что среднеазиатские хитруньи — большие поклонницы дынь и арбузов.

— Вроде бы нет… Рыжую заметил бы сразу. Правда, если судить по дыням — хорошо видны следы острых зубов.

— Зачем гадать? — предложил я. — Будем караулить по очереди…

Первым вахту отстоял сам хозяин. Потом дежурил Алексей. Я взялся караулить перед рассветом. Самое неудобное время, когда вся природа на грани сна и пробуждения…

Круглая полная луна низко висела над горами. Я уже хотел было плюнуть на все, закрыть слипающиеся глаза, но тут ветерок донес до моего слуха будто сухой звон прутьев и неуклюжее топанье.

Так вот он — ночной воришка! По крутому склону ближайшего холма к бахче семенил «мешок с иголками». Дикобраз!

Я тихонько разбудил Тилля-бобо и Алексея. И мы втроем стали наблюдать, как поведет себя животное дальше. Вот дикобраз остановился возле крупной дыни. Вобрал в ноздри воздух, будто принюхиваясь: вкусная ли? Потом хрюкнул, совсем как поросенок, и вонзил свои резцы в податливую кожуру. Немного поев, он перешел к другой дыне. Ну, это было уже слишком!

Мы втроем, словно по сигналу, вскочили с места и с высоты помоста как засвистели, как ударили в ладоши!

Бедное животное!

Дикобраз метнулся в сторону, едва не упав, потом повернулся и прытко затрусил вверх по склону, сухо звеня сотнями своих костяных иголок.

Мы не со злорадством, а скорее с живым любопытством смотрели вслед животному, на спине которого катилась поздняя луна, словно спелая дыня… И почему-то стало грустно. Дикий зверь, единожды напуганный человеком, больше не приходит на старое место…

Утром, по холодку, Тилля-бобо проводил нас до реки и в дорогу подарил крупную дыню, выращенную его золотыми добрыми руками.

Вещи оставались нетронутыми. Только тент палатки несколько был сдвинут, да вокруг рюкзаков на песке виднелась вереница следов. Может, это подходили бродячие собаки или пастушьи псы…

— А может, волки? — насторожился Алексей.

— Откуда им здесь взяться!

Все же после этого случая вещи решили не оставлять вовсе без присмотра.

А следы?.. Мы разгадали, кому они могут принадлежать. Но уже потом, и не здесь.

Когда же кончатся эти знойные дни? Ведь уже вторая половина августа. Правда, ночи стали попрохладнее, но вот полдни… По берегам — все те же галечник, камни, кусты, деревья. Над головами низко зависают чайки. Будто любопытствуя, кричат: чьи вы? Кто вы? Куда плывете? Зачем?

Вот он, наверное, главный вопрос.

Не прошли и половины пути, а Алексей загорел, как самый прилежный юнга. И еще раз убеждаешься: нужны, очень нужны такие путешествия-походы. Особенно подросткам. Чтобы их кругозор не ограничивался подъездом, школой, стадионом, дискотекой. Убежден: ничто так не расширяет кругозор, не воспитывает мужество, да и множество практических навыков, как прямое общение с нетронутой природой.

А то ведь как получается. Подросток, юноша, готовятся к большой жизни: впереди армия, первые самостоятельные шаги в труде. Но спроси его: сумеешь ли разжечь простой костерок, сварить кашу, испечь хлеб? Он, конечно, скептически усмехнется, а ведь, на поверку, не сумеет. В походах же все это, конечно, при участии взрослых, прививается как бы само собою. Тут тебе и труд, и спорт, и развлечение, и новые знания — все сразу. Незаменимая школа! Не говоря уже о воспитании души… Недаром почти все большие писатели, художники так любили и знали природу. Имена одни перечислять — многих страниц не хватит. Природа, как воздух, — всем и всегда нужна, все мы ее дети. Только часто, неразумные, не хотим брать ее мудрые добрые уроки.

…Во время очередной дневки Алексей отправился в ближайший кишлак — пополнить хлебный запас (остались только сухари) и купить заварки.

А я с удочкой пошел к валуну, круто выступающему над быстриной. Там должна быть маринка. Но несколько забросов оказались тщетными. Может, было слишком жарко и рыба попряталась по щелям да норкам?..

А тут еще неподалеку послышались голоса. Нестройные, замешанные уже на хмельке:

— Эй, дядя! Не клюет? Иди к нам. У нас клюет здорово.

Оборачиваюсь. Ну, да! Горе-туристы, или «отдыхающие». Два великовозрастных шалопая в японских плавках и в адидасовских кроссовках. Сидят на песке в тени тала. Пьют водку. Под ногами консервные банки, полиэтиленовые пакеты, какая-то закуска. Рядом сверкающая никелем «Ява». Эдакая урбанизированная газель на природном выпасе. Да-а, что-то с ней станется? А с людьми? Будет ли она повиноваться одному из двух шалопаев на оживленной магистрали?..

— Ну что, дядя! Подходи, не стесняйся. Надо же, какие гостеприимные!

— Спасибо, — отвечаю. — А не жалко вам, ребята, свою «стальную лошадку», после этого дела, а?

— Не боись, дядя! Не впервой…

«Не впервой». Но как бы не оказалось в последний раз…

Алексей вернулся сравнительно скоро. Мы пообедали и поплыли дальше.

Шалопаев уже не было на берегу. Только там, где они «пировали», валялись банки, пакеты, склянки, темнели пятна разлитого горючего…

Что тут сказать? Природа — наш общий дом. И твой, и мой. Погулял, отдохнул, будь добр — прибери за собой! Но иной не хочет. И растут мусорные кучи, казалось бы, в самых неожиданных местах.

Помню, знакомый мастер спорта по альпинизму Раип Мамбетов рассказывал, как, путешествуя по горам Памира, наткнулся на совершенно дикую пещеру. Тут определенно не ступала нога человека. Во всяком случае, со времен каких-нибудь неандертальцев — это точно! И каково было его удивление, когда он сделал первый шаг во тьму и включил фонарик: на известняке мелькнула банка. С этикеткой муйнакского происхождения.

Не питались же судаком в томате наши далекие предки! И на «пещерного человека» нечего пенять, здесь поработали «цивилизованные дикари».

Однажды весной, гуляя в окрестностях города, мы с сыном наткнулись на пустую банку из-под сгущенки. Нас удивил даже не сам факт находки — к сожалению, сколько их! — а то, что из нее торчал ежик. Обычный, колючий, степной. Но, увы, — он был мертв. Видимо, бедняга, решил полакомиться остатками сладкого, забрался внутрь, а вот обратно выкарабкаться не смог. Так бездумность может обернуться и душегубством.

А сколько встречается подобного печального… И не по прихоти самой природы, а из-за небрежного, порой грубо пренебрежительного отношения нас, людей, к живому и неживому в ней.

Вот почти анекдотический случай: товарищ подбил на осеннем пролете селезня. Казалось бы, рядовой охотничий факт. Но, распотрошив трофей, он обнаружил в его желудке жестяную кругляшку со слабо мерцающим фирменным знаком. Такой закрывают не лимонад… Не мог же селезень, хлебнув из бутылки, опрометчиво попасться на мушку охотника!..

Как сказал поэт, все это было смешно, когда бы не было так грустно…

Вечером вытащили плот на песчаную косу. Решили провести ночлег здесь, под сенью одинокой джиды.

Пока я ставил палатку, Алексей как обычно осматривал окрестности. Вскоре он вернулся возбужденно-радостный:

— Па! Вон там озеро. Пойдем порыбачим.

Мы затащили вещи в палатку, взяли удочки, накопали червей и отправились.

Летние краски глохли. Солнце нехотя уступало место сумеркам. В воздухе столбами стояла мошкара. Совсем низко над нами легко и плавно пролетел аист, очень похожий на дельтаплан. Правда, дельтапланеристов становится куда больше, чем этих замечательных белоснежных птиц. С которыми связано столько легенд, примет, поговорок у самых разных народов. Недаром аиста тоже занесли в «Красную книгу».

Аист скрылся за далекими деревьями, видно, там, в кишлаке, его гнездо. Так и хотелось надеяться, что там птице живется спокойно, что относятся к ней уважительно…