Страница 4 из 8
— Что ж, пойдемте перекусим, — предложил я, расправляя зеленый лиственный венчик на молоденькой мандрагоре — та даже замурлыкала от удовольствия. — У нас сегодня много работы.
Вымыв руки, Джейн села за стол, и, устроившись напротив, я подумал, что вряд ли она вчера представляла, что ее сегодняшнее утро будет таким. Интересно, станет ли семья искать ее? Наверно, станет, чтобы выместить свою злость тумаками — я понимал, как делаются дела в свете, чтобы знать: родители поверят разъяренному супругу, а не своей дочери.
Но сюда они точно не полезут. Нет в нашем королевстве таких смелых.
— Очень вкусно, — отметила Джейн, отведав омлета с лососем. Я налил ей крепкого чаю, и девушка добавила: — У нас обычно была яичница. Что мне делать потом?
Работа занимала ее руки и разум, но сейчас, отдыхая, она снова сделалась печальной и напряженной — и хотела снова вернуться к труду, чтобы не думать о своих проблемах.
— Будете полоть вон те грядки с кровохлебкой, — я указал вилкой в сторону грядок, на которых недовольно шевелились зеленые плети: кровохлебка терпеть не могла сорняки, а вот они ее обожали — иногда у меня создавалось впечатление, что к коровохлебке на моей зеленой кухне сбегаются все сорняки округа. — Потом, к полудню, займетесь пражкой семчатым — я дам вам инструмент для выкапывания ямок. Потом надо удобрять еружан-траву, она основной ингредиент для доброй дюжины зелий. А потом — снова полоть, но теперь уже у мандрагор.
Джейн понимающе кивнула.
— У вас много работы, — сказала она. Я улыбнулся: она не увидела даже трети того, что я делал для его величества. Вырастить травы просто — а вот сварить из них зелья — это та работа, после которой я только и могу, что лежать на кровати и смотреть, как над головой кружится потолок.
— Да, работы хватает, — сдержанно ответил я. — Но теперь, когда вы здесь, будет немного легче.
К сапогам Джейн подобрался побегонник: осторожно дотронулся до голенища и запрыгнул на колени, качая розоватыми соцветиями. Джейн ахнула, напряглась, не зная, что делать и чего ждать от растения.
— Погладьте его, — посоветовал я. — Это полезное растение, отличное кровоостанавливающее. Одна с ним беда: всегда старается сбежать с грядки.
Осторожно, стараясь не поранить побегонник, Джейн провела по нему ладонью, и царапины, оставленные бой-огурцами, стали растворяться. Девушка заулыбалась, побегонник довольно фыркнул и, спрыгнув на землю, помчался к сиреневому отряду гадючьего лука — он с ним приятельствовал.
— Ну вот. Если вас кто-то еще исцарапает, вы знаете, кого надо погладить, — произнес я и вдруг удивился: сейчас рядом со мной был человек, очаровательная девушка — и я не чувствовал неудобства. Все казалось мне хорошим и правильным — таким, каким было много лет назад, до того, как я стал тем, кем стал.
Впрочем, незачем вспоминать о прошлом. В нем было слишком много боли — а я не хотел к ней возвращаться.
— Знаете, я сейчас задумалась о том, как буду выходить отсюда в город, — призналась Джейн. — Мне ведь понадобится купить какие-то вещи, одежду, книги…
— Читаете книги? — удивился я. Это и впрямь производило впечатление: обычно девушки не имели склонности к чтению: считалось, что от него заводятся дурные мысли, и юные леди начинают хотеть не замуж, а в академию.
— Читаю. У отца большая библиотека, я брала там книги потихоньку, — взгляд Джейн снова потемнел, словно она в очередной раз подумала о том, во что превратилась ее жизнь за эти два дня.
— Если хотите, можете составлять списки для моих посыльных, — сказал я. — Ну или я вам составлю компанию. Если я буду рядом, то никто вам и слова не скажет.
Джейн вздохнула.
— Они будут смотреть. А потом обсуждать нас обоих. Это как… — она замялась, подбирая нужные слова. — Вы и сами знаете, что про вас говорят. Привыкли к этому за многие годы. А я…
Похоже, она решила, что попала в тюрьму. Стены комнаты, зеленая кухня, в которой всегда много работы, и лицо тюремщика, которое с каждой минутой будет становиться все отвратительнее.
— Вот что я вам предложу, — произнес я. Идея, которая пришла мне в голову, была в некотором смысле шуткой — но однажды, когда я еще не был гениальным отравителем, она сработала. — Можем сегодня после работы пожарить мяса вон там, на берегу реки. Это мои владения, в них никто не заходит. А можем пойти прогуляться в парке — и обещаю, ни одна живая душа не заметит вас.
Джейн вопросительно подняла бровь.
— И в чем подвох?
— Нет никакого подвоха.
Какое-то время она молчала. Я покосился в сторону мандрагор: одна пыталась выкопаться из грядки, но у нее ничего не получалось. Правильно посаженная мандрагора может прыгать и кричать, но никогда не сбежит.
— Лучше давайте пожарим мяса, — сказала Джейн. — Я пока слишком боюсь.
Глава 2
Джейн
— Пляк! Вон еще один паразит!
Я вытянула тоненький зеленый стебелек сорняка, и толстая мандрагора довольно оскалила зубастый рот.
— Так ему, так! Выкидывай! — одобрительно произнесла она. — И побрызгай на меня, а то от них воняет!
Я послушно окатила мандрагору водой из опрыскивателя — та зафырчала, довольно топорща свежую листву. Завтрак давно прошел, потом Аррен пригласил на обед — куриный суп и стейк с картофелем, и чуть ли не все растения на кухне развопились о том, что я мерзавка, которая ест их родственников. Сейчас было четыре часа дня, и я вымоталась так, что готова была упасть прямо в грядку и не подниматься из нее. На руках вздулись мозоли от копателя ямок для пражки, голова гудела, словно кто-то колотил по ней палкой, спина разламывалась. Мандрагоры, которых сегодня оставили напоследок, дружно командовали мной, как рабыней.
— Вон тому еще плякни!
— Водицей брызни!
— Этого не забудь!
— Этого просмотрела, растяпа этакая!
— Пляк! Пляк! Пляк!
Наконец, грядка с мандрагорами сделалась идеально чистой, и я села прямо на землю, забыв о том, что собиралась поберечь наряд от Сендабетти. Голова кружилась, тело казалось мешком, наполненным усталостью и болью. Великие боги, смогу ли я к этому привыкнуть?
Аррен работал в теплице — казалось, она была выточена из хрусталя. Когда он открыл дверь и вошел внутрь, то я услышала негромкую музыку, и мандрагоры тотчас же заорали:
— Зажимай носы! Пляк! Вонючек распечатали!
Запах, который вырвался из теплицы, заставил меня отшатнуться и задержать дыхание: казалось, кто-то вылил черничное варенье в навозную кучу. Мандрагоры запрыгали в грядке, пытаясь удрать. Бой-огурцы замахали листочками, словно хотели развеять смрад. Кровохлебка поникла, распласталась по грядке, словно барышни, которые лишились чувств.
— Что это? — спросила я.
— Гром-черника, — объяснила самая толстая и зеленая мандрагора. — Пляк! Спасайся, кто может!
Мандрагоры дружно полезли из грядки, и я принялась было запихивать их обратно под нескончаемый пляк, но Аррен выглянул из теплицы и произнес:
— Не бойтесь, не сбегут!
Голос прозвучал глухо из-за маски, которую он надел, чтобы не задохнуться. Мандрагоры принялись ругаться еще громче — одна из них подпрыгнула, вцепилась лапками в мои волосы и заголосила:
— Тащи, тащи меня! Пляк! Пляк! Тащи!
Взвизгнув, я с трудом смогла оторвать мандрагору от волос, оставив в ее лапках солидную прядь.
В общем, когда первый рабочий день закончился, Аррен закрыл теплицу и принес мангал и мясо на берег реки, я смогла лишь доковылять до складного кресла, рухнуть в него и закрыть глаза. Мягко плескалась вода, бойко жужжали какие-то насекомые, издалека доносились голоса — люди шли по своим делам и жили своей жизнью, а я сидела, не чувствуя тела, в котором, пульсируя, разливались усталость и боль.
— Честно говоря, не ожидал, что вы так старательны и трудолюбивы, — признался Аррен, нанизывая мясо на металлические шампуры. Пахло луком и томатным соком — когда-то отец рассказывал, что это лучший способ замариновать мясо для отдыха на природе. У нас были только его рассказы, но не мясо.