Потопленная «Чайка»

У меня появилась отчаянная решимость: зайти в комнату. Времени для размышлений не было. Внезапность могла сказаться незаменимым союзником. Я сознавал, что поступаю неправильно, опрометчиво, но интуиция столько раз помогала мне в моей практике, что я и в этом случае решил довериться ей.

Выпрямившись, я уверенно направился к двери. Я чувствовал, что Владимир здесь, он следит за каждым моим шагом и в любую минуту готов прийти на помощь.

Я постучал.

— Войдите, — послышался густой бас. Я почувствовал легкий озноб, как бывает на охоте, когда приближается решительный момент. А сейчас мне предстояла встреча с опасными преступниками, которые ограбили собор, убили человека. Отплатить им за все было делом профессиональной чести.

Перешагнув порог, я нащупал в кармане револьвер и опустил предохранитель.

— Кого надо? — снова прогудел бас.

Передняя комната была пуста. Я направился к двери, которая вела в глубь квартиры. Нужно спешить, не дать им времени оправиться от неожиданности. Передо мной оказался плотный, коренастый мужчина, с черными усами и рассыпавшимися по лбу черными вьющимися волосами. «Борис Саидов», — пронеслось в голове.

Рука мужчины соскользнула с колыбели и медленно, неприметно для глаз стала красться к поясу. Он не сводил с меня глаз.

Напряженное безмолвие, воцарившееся в комнате, нарушалось лишь равномерным поскрипыванием вделанного в потолок кольца, к которому была привешена колыбелька.

Сначала я хотел как ни в чем не бывало спросить Ольгу Петровну. Но, увидев крадущуюся к карману руку и злой огонек, загоревшийся в глазах Саидова, я невольно отступил на шаг назад и выхватил револьвер.

Саидов был стреляным воробьем: убедившись, что дела плохи, он уронил руку на колено и на мгновение прикрыл глаза. Мне даже показалось, что я услышал скрежет зубов, словно из стены вытащили искривленный ржавый гвоздь.

Но Борис тотчас же пришел в себя, открыл глаза и, перехватив мой взгляд, устремленный на его руки, сжал их в кулаки. Но было уже поздно — я заметил, что на правой руке не хватает пальца, и убедился, — передо мной действительно тот, кого я искал.

Подняв револьвер на уровень его лба, я негромко, но решительно приказал:

— Руки на затылок!

Саидов вздохнул, переплел пальцы поднятых вверх рук и заложил за голову. Подчинившись моему приказу, встал и приготовился идти впереди меня к выходу. Как раз в эту минуту открылась дверь и в комнату вошел Пиртахия, — бездеятельное стояние во дворе было пыткой для него. Обыскав Бориса, он вытащил спрятанный на бедре с правой стороны «столыпинский браунинг».

Арестованный попросил разрешения переодеться и уложил в небольшой чемоданчик смену белья, полотенце, и кое-какие необходимые мелочи. Постояв с минуту неподвижно, он наконец вздохнул, словно разрешил какую-то сложную задачу, и обернулся ко мне:

— Ну, пошли.

— Пошли, — ответил я и знаком велел Владимиру остаться на месте. Когда мы уселись в машину, я спросил:

— Где Стась?

— Стась? — засмеялся Саидов. — Неужели вы воображаете, что я выдам сейчас же визитную карточку с последним адресом Стася! Его вам не видать, как собственных ушей.

Теперь надо было действовать без промедления. Узнав об аресте Саидова, Стась и его приятели могли скрыться. План действия был прост и очевиден: надежно «пристроить» Саидова, вернуться на квартиру Зубиной и устроить засаду. Эта квартира должна стать своеобразным неводом, мимо которого не смогут пройти ни Стась, ни его сообщники. Я был уверен, что ловушка окажется безотказной: арест Саидова мы провели так, что об этом не узнала ни одна живая душа.

Шофер остановил машину на перекрестке и расспросил у постового милиционера дорогу до угрозыска. Саидов, услышав это, повернулся ко мне:

— Может быть, вы скажете, наконец, кто вы и что вам от меня нужно?

Этот вопрос был подобен запоздалой попытке утопающего ухватиться за соломинку. Видавшие виды преступники обычно в подобных обстоятельствах лихорадочно выискивают способ удрать до того, как попадут в угрозыск: им хорошо известно, что оттуда уже не выбраться.

— Вы хотите узнать, кто мы? — тихо переспросил я.

— Ну, конечно же! Врываетесь в мой дом, хватаете, везете бог знает куда, — и все молчком!

— Мы родственники Зинаиды Николаевны.

Саидову удалось скрыть удивление, только дыхание, ставшее прерывистым, выдало его волнение.

— Какой Зинаиды Николаевны? — преувеличенно ровным голосом спросил он.

— Зинаиды Николаевны Кантакузен. Впрочем, подробности потом. Сейчас следует поторапливаться, — обратился я к шоферу.

Поглядывая на своего соседа краешком глаза, я явственно увидел, как он сжался, съежился, словно лопнула туго натянутая струна. Я ждал этого, — услышав фамилию Кантакузен, Борис понял всю безвыходность своего положения. Настало время, когда с него спросят ответ за кровь и преступления.

Наш «газик» резко затормозил у подъезда угрозыска. Из машины первым выскочил шофер, за ним медленно вылез Саидов. Потянувшись, будто только что встал ото сна, он зашагал к большой дубовой двери, с трудом волоча ноги.

— Что ты тащишься, словно тебя прокляла Сионская богородица! — прикрикнул я на него.

Борис жалко улыбнулся, пробормотал: «Ладно, ладно, вам все известно — тем лучше для вас!» — и тяжело затопал по широкой лестнице.

...Получив ордер на обыск квартиры Зубиной, я в сопровождении двух здешних сотрудников вновь отправился на Тургеневскую улицу. Остановили машину за углом и с соблюдением всех предосторожностей приблизились к дому номер девять. Один человек остался у ворот. Подойдя к застекленной двери, я прислушался: в комнатах не было слышно ни звука. Потом я осторожно заглянул в окно — лампочка по-прежнему лила свой неяркий свет, но тень от колыбели не шевелилась. Судя по всему, хозяйка еще не приходила. Ребенок спал.

«Надо сделать все, что в наших силах, чтобы черная тень его отца не отравляла ему жизнь», — подумал я.

— Как нам располагаться? — спросил Пиртахия, прерывая мои размышления.

Я огляделся. Один угол комнаты, тот, в котором висела колыбель, был отгорожен раздвижной ширмой. За этой ширмой укрылись Владимир и орджоникидзевский товарищ. Я сам собирался спрятаться за шкафом, который стоял в передней комнате. Но едва я перешагнул порог, как открылась входная дверь и показалась высокая русоволосая женщина с фарфоровым молочником в руке. Увидев меня, она удивленно подняла брови, молча поставила молочник на маленький столик в углу и недоуменно уставилась на меня. Потом, все еще не произнося ни слова, поглядела в другую комнату. Не увидев там Саидова, она обеспокоенно спросила:

— Где Борис? — Потом, видимо, чтобы исправить неловкость, смущенно улыбнулась. — Вы одни здесь, а где Борис Данилович? — Она медленно прошла во вторую комнату.

Я последовал за ней. Ребенок лежал в колыбельке и спал — это успокоило женщину. Она вздохнула с облегчением.

— Не волнуйтесь за Бориса, его, к счастью, удалось вовремя спасти.

— Спасти?! Ничего не понимаю... — В голубых глазах женщины мелькнуло искреннее недоумение.

«Раиса была права», — подумал я. Достаточно взглянуть на эту женщину, чтобы убедиться в ее честности и порядочности. Она не обладала броской и эффектной внешностью, но в то же время какая-то необъяснимая женственная привлекательность ее не могла не обратить на себя внимание. Худое, слегка удлиненное лицо, выпуклый лоб, губы, открывавшие при разговоре два крупных зуба, красивый подбородок с ямочкой посередине... Голова была гордо посажена на высокой, красивой шее. Умные, добрые глаза вселяли в меня уверенность, что с ней можно обо всем говорить откровенно. Но все же пока я предпочел осторожность.

— Все узнаете в свое время. Сейчас мы не можем вам все объяснить. О Борисе не думайте, он в безопасности. Мы пришли сюда, чтобы встретиться с его врагами. Если бы мы опоздали, сегодня ночью ему пришел бы конец. — Я поспешно придумывал, что бы сказать еще такое, чтоб успокоить ее. Времени не было. Каждую минуту мог зайти Стась или еще кто-нибудь, и тогда... — Со мной два друга. Они там, за ширмой. Не бойтесь, мы не задумали ничего плохого. Если угодно — вот вам документ. — Я потянулся к карману, но женщина с улыбкой остановила меня. Потом нетвердым шагом направилась к колыбели и устало села на стул.