Страница 8 из 15
Слуги приняли лошадей, и повели их вниз на конюшни. По каменной лестнице рыцари поднимались на четвертый жилой этаж донжона. Масляные факелы, укрепленные на стенах, освещали путь, а тени от языков их пламени, словно тянулись вслед за людьми, пытаясь их догнать и остановить. Доминику пришло на ум, что вот сейчас вокруг него точно происходит что-то новое, а предстоящие впереди дальние странствия уже начались.
Глава VI. Призраки древних воинов
На пороге большой залы хозяин встречал гостей. После упоминания об этом человеке, как о старом друге Анри, Доминик представлял себе барона ровесником своего деда. Теперь он был немало удивлен, когда навстречу рыцарям решительной походкой вышел среднего роста крепкий мужчина как минимум на двадцать лет моложе Анри. На вид Бернару де Диону можно было дать пятьдесят. Крупные черты его лица обрамляли длинные до плеч волосы с проседью. Он не брил бороду. Одет был не просто по моде, а скорее шикарно по-праздничному, в шерстяное блио красного цвета – костюм по типу туники, без рукавов, длинной до щиколоток и плотно приталенный. Бернар выступил к гостям в красном берете, в честь особого случая обвязанном шапелью – повязкой или, лучше сказать, накидкой из дорогого сукна, отделанного золотом. Широкая ткань шапели обрамляла плечи и красиво струилась по спине. Мягкие туфли из черной кожи завершали роскошный костюм. Гаспар первый с почтением обратился к нему:
– Благодарю небо, любезный Бернар, ибо я сдержал данное вам слово. Я вошел под крышу этого гостеприимного дома в назначенный нами день и привел с собой своего сына. Это Доминик… Доминик! – Гаспар обратился к юноше. – Мой благородный друг и будущий твой наставник: барон Бернар де Дион!
Доминик низко поклонился хозяину чертогов. Подняв глаза, он увидел, что Бернар с удивлением смотрит на медленно по-стариковски входящего в залу Анри. Уже в следующую секунду лицо его озарилось улыбкой:
– Мой дорогой друг, – обратился барон к Гаспару, – вы не просто сдержали слово: вы, как всегда, выполнили много больше. Потому я искренне рад случаю принять у себя почтенного рыцаря тамплиера шевалье де Регара. – С поклоном. – Анри, благодарю за эту честь. Позвольте представить вас гостям…
Все четверо снова раскланялись, Бернар с Анри пожали друг другу руки и улыбнулись. Проходя через большую залу, Доминик окинул взглядом обстановку главной комнаты. Сразу бросились в глаза грубая простота и непритязательность жилища, что не очень подходило к роскошному платью хозяина и таким же дорогим костюмам его гостей. С левой стороны от входа все свободное пространство занимал огромных размеров камин из белого кирпича, весьма уродливый и ничем не украшенный. Он напоминал раскрытую пасть чудовища, извергающего пламя. Подлинный размер залы оценить было трудно, поскольку остальные три стены буквально состояли из грубых гобеленов, будто произвольно тут навешанных сверху донизу, оставляя свободным всего один оконный проем. Очевидно, зала была в разы больше и просторнее, площадью, вероятно, как сам главный донжон, но Бернар, оригинально используя эти гобелены, оградил в ней для себя и своих гостей определенное пространство. Было ясно, что и таким вот образом территория всего этажа разделялась на отдельные покои. Гобелены были под стать камину – затертые, видавшие виды, не слишком чистые, почти все с вышивкой каких-то растений и деревьев. На дощатый пол были набросаны ветки, солома, опилки и прямо поверх всего – волчьи и медвежьи шкуры. Масляные факелы, установленные в специальные напольные опоры, и большой огонь в камине ярко освещали длинный грубо сколоченный стол. Все приглашенные гости сидели по одну его сторону. Тяжелое, обитое железом, никем не занятое кресло предназначалось, видимо, для хозяина торжества. Остальные участники трапезы сидели на таких же, как стол, грубых деревянных скамьях. Юноша заметил здесь еще два больших сундука, на них тоже сидели люди. Никакой другой мебели не было. Странное убранство наводило на мысль, что в случае отданного приказа об обороне крепости, все это в один миг будет разобрано и просто исчезнет, как декорация балаганного театра. Честно признаться, было в окружающей обстановке действительно что-то ненастоящее.
Бернар, как и подобает радушному хозяину, при появлении наших героев принялся представлять гостей друг другу. Чтобы не описывать подробно всю церемонию, мы постараемся сделаем это чуть по-своему. По правую руку от хозяина дома восседали в следующем порядке: супруга Бернара баронесса Мария де Дион; рядом с нею ее кузен из Нормандии Рауль де Виллен; далее младший брат барона Гийом де Дион; за ним сын Бернара – Кристиан, о котором читатель уже премного наслышан, и которого мы подробно опишем несколько позже. Далее, на месте почетных гостей в самом центре стола восседали граф Франсуа де Розен и его дочь Валери. Свадьба Кристиана и Валери была назначена на второй день после дня Петидесятницы. По другую руку от Валери место за столом занимал настоятель здешнего прихода отец Филипп. Рядом с ним разместились особо приближенные вассалы барона, рыцари: Ричард Керрон и Жан Колестан. Все это собрание можно было смело называть “в тесном кругу” или даже “в лоне семьи”, если бы не трое гостей из Пуату. Итак, во главе стола сидел Бернар, все перечисленные нами персоны – на правой его стороне, и только наши герои – по левую руку от хозяина; далее за ними стол был полностью открыт для удобства подачи блюд; здесь сновали и мелькали слуги, поднося угощения и меняя их по мере продвижения торжества.
Мы ведь уже ранее упоминали, что Бернар де Дион был не очень ревностным приверженцем религиозных догм, а присутствующий на обеде священник отец Филипп избирался местным настоятелем как раз по протекции барона. Как следствие, на многие не совсем богоугодные вещи этот проводник Господа на земле закрывал глаза, ничто не осуждал, не призывал усмирять питание чрева, и конечно пост сегодня соблюдался крайне необязательно. Хотя, в оправдание хозяевам праздника надо признать, что количество блюд из рыбы превосходило своим числом количество угощений из мяса, и в этом конечно была дань посту. Пили белое вино. Приглашенный менестрель тихо играл на мандолине. Рыцарский турнир, запланированный через два дня, получил как одобрение знати, так и особое разрешение духовенства. Ристалище приходилось ровно на канун церковного праздника, что было серьезным грехом, но Бернар так спешил под знамена Крестового похода, что все эти мелкие попустительства были прощены! За какие вообще мирские проступки можно судить человека, ступившего на путь изгнания неверных со Святой земли? Сей воин и благодетель выше любых грехов.
В разговор вступил брат Бернара. Гийом де Дион был худощавым болезненного вида человеком с бледным и усталым лицом. Редкие усы и такие же жидкие волосы словно подчеркивали общую его немощь. При этом ростом он был значительно выше брата, но, казалось, будто даже боялся этого и всеми силами старался скрыть данное превосходство сгорбленной спиной и впалой грудью. Гийом негромко обратился к Гаспару, слова трудно было расслышать, и рыцарю пришлось перегнуться через стол, чтобы внимать ему:
– Вы берете в Иерусалим своего сына, это ведь поистине достойный пример добродетели. А вас не посещало желание, в отличие от моего брата, отвести туда же и свою жену? До нас дошла молва, что во времена второго крестового похода имело место настоящее паломничество женщин в Святую землю.
– По двум причинам я не сделаю этого, – так же негромко отвечал Гаспар. – Первая состоит в том, что моя жена уже много лет как ушла из этой жизни.
– Прошу простить, я этого не знал. Впрочем, как всегда, беседа со мною становится грубой и нескладной, еще не успев толком завязаться.
– Так откуда ж вам было про это знать? – успокоил его Гаспар. – Полноте, Гийом, я на вас не в обиде. Да, молва не врет, такое паломничество и вправду было, но сегодня участь тех женщин не завидна. В этом и состоит вторая причина: я никогда не допустил бы свою супругу на войну, и ваш брат поступает правильно.