История любовницы короля

— Пусть Владычица через тебя заглянет в моё сердце и увидит, что я чувствую, — мне с трудом дались слова, — я люблю тебя всего, неотделимо даже от органа. Когда ты успел так глубоко засесть в моём сердце, я не знаю. Но разве это важно? Если так надо… если надо уйти, ты только скажи…

Ком в горле стал невыносим, и поток, мешающий видеть, застелил зрение. Генрих прижал меня к себе, его грудь мелко вздрогнула несколько раз — он тоже расчувствовался.

— Не надо больше превращаться в Иларию, — сказал он.

— Почему? — мои слёзы от удивления сами собой высохли. Заглянула в блестящую изумрудами зелень.

Губы дрогнули в углу, означая лёгкую иронию:

— Такова моя цена. Если хочешь, у нас есть ещё время. Потом ты должна тоже сделать выбор, от кого родить. Иначе ты останешься необручницей навсегда, и детей у тебя не будет, как у всех необручниц.

Мои ладони обхватили родное лицо, точно так же я делала с Райаном. Два брата, родные через три колена, кажется. С похожей аурой, прищуром глаз… И всё же разные — два моих океана: искрящегося двумя дорожками от задумчивых Иль и Эль и штормового, неистового. Как же мне решить? Мне, многомужней жене?

— Какая связь между моей любовью и условием Владычицы? — я заглядывала в глаза, поглаживала пальцами аккуратную щетину-бородку и приоткрытые губы. У Генриха они были припухлыми, детскими.

— Женщина, которая принимала в себя семя мужчины добровольно и с любовью, показывает, что готова принести ему потомство, стать матерью его детей. Рожая детей, она освящает отношения белым светом любви, — зелёные глаза прикрылись, а губы захватили мой палец, дав ответ.

Я помолчала, наблюдая, за осторожными ласками пальца:

— Не сегодня. Хочу растянуть удовольствие, раз нам позволили.

Генрих был со мной согласен. Слова и опасения были отброшены в сторону. Цена уплачена нами двоими. Мне — страдать от рубеиновых приступов и перестать бывать во дворце, Генриху — не видеть больше иллюзорной Иларии в своей постели. Впрочем, образ её мутнел, иначе я бы не видела, не чувствовала того, для чего эмпатоморфия не была нужна совершенно. Нам уже было хорошо вдвоём, и от этого родился новый страх — что наступит холод после появления нашего общего дитя. Этот страх был свежим и пока ещё не различимым. Но мы уже цеплялись за всё, что могло сохранить хотя бы память о сладком прошлом.

Непроизвольный ох прервал мои внутренние рассуждения, стоило Генриху заполнить собой мои чресла и возлечь сверху — чтобы чувствовать меня максимальным соприкосновением.

— Я люблю тебя, — сказала внимательному зелёному взгляду, и он заблестел. Генрих хотел что-то ответить, но я избавила его от необходимости лгать в ответ или подтверждать — притянула его лицо и замкнула общий поцелуй.

Бёдра надо мной и мускулистое тело задвигалось, наращивая темп, и нас увлекло в водоворот страсти — быстрее, глубже, на самое дно омута… Первой в экстазе забилась я, через мгновение Генрих с силой сжал пальцами мою грудь и выдохнул в неё рваный стон, сопровождая резкими движениями внутри меня, доставая до самой дальней стены тёплой и уютной пещерки.

*****

Условие Владычицы вызвало у Райана смешанные чувства. Он и хохотнул, и призадумался.

— Я буду рада родить от тебя, — сказала ровным тоном, пока он переваривал перспективу. — И мы обязательно заключим письменный магический договор, попросим господина Уриэна его составить. Я обещаю, что наша связь останется втайне, и я не буду тебя шантажировать.

Я была спокойна, потому что было время подумать и хладнокровно обсудить детали с Генрихом. В субботу Райан приехал с Аднода, опрятный и посвежевший с нашей последней встречи, — на полтора дня. Я дала возможность ему отдохнуть и огорошила условием, при котором я избавляюсь от необручничества, Аднодского наследия. Райан почесал в затылке, потом щетинистый подбородок и выдал:

— К шархалу договор… Просто… э-э-эм, ты должна понять… я так далеко не загадывал, и о детях, конечно, не думал… — нервно хохотнул, — с тобой, рыбка, точно не заскучаешь. У нас будет ребёнок!.. Мне надо свыкнуться с этой мыслью… А когда?

— Не у нас, а у меня, — на счёт этого я тоже всё продумала. — Раньше полного совершеннолетия не стоит зачинать дитя, так девочки в Академии говорят. Как раз закончу второй курс, а на третьем переведусь в Лапеш, поближе к своим, под именем Арианы и возьму свободное посещение. К тому времени и муж найдётся.

Серые глаза зло сощурились:

— Мужа найти надо? Опять третий появится?

— Хотя бы его придумать, — я шлёпнула по руке, сильно сжавшей мне ягодицу. — Генрих всё устроит: я буду честная вдова!

— Генрих? Генриха больше нет. Есть Роланд Третий, — Райан напомнил общеизвестный факт: с коронацией король официально терял своё имя, данное ему при рождении, и становился безликим проводником воли Владычицы, благословившей род.

— Есть! Для меня ещё пока есть.

Райан хмыкнул:

— Как он мне надоел… Ну, тогда рожай сначала от него, чтобы наконец ваша связь развалилась. А я подожду, побуду с тобой целых два года!

— Ну, и негодяй же ты! Мы ведь о детях говорим! — о, Райан умел искусно выбешивать.

Он устроился поудобнее на боку, подпёр голову рукой и сказал насмешливо:

— Именно! Ты первая начала. Говоришь о детях, словно собираешься открыть лавку, я тебе и подыграл. Как ты будешь одновременно учиться и заниматься ребёнком? Тебе должен кто-то помогать, мужчина, я имею в виду. Потом, у вас всё гладко проходит, но стоит кому-нибудь пронюхать про королевского бастарда, как на следующий день к тебе придут инквизиторы, а то и пуритане, и отнимут, чтобы воспитать, как положено, в дворцовой золотой клетке.

У меня душа ушла в пятки, об этом даже мысль в голову не закралась:

— Как отнимут?! Он же будет моим ребёнком и я не буду претендовать на престол!

— Это ты не будешь. А он, когда вырастет, может захотеть. Мало, что ли, бастардов в истории Люмерии бывало? Даже к простым магам приходят отпрыски, если у магов детей нет или вывелась магия, и требуют замки по праву маг-силы. А тут целое королевство в придачу!

Видя, что напугал меня основательно, принялся утешать:

— Поэтому если хочешь выполнить условие, я допускаю: дети — это хорошо. Но прежде не о третьем курсе надо думать, а о защите. И тут не всё так просто. Предоставь это мне. Но на всякий случай, пусть твоё величество поищет другой способ снять привязку, если она тебе мешает.

— Конечно, мешает! В Академии уже думают, что у меня какие-то особые припадки или проклятие, — в самом деле, посреди лекции совершенно случайно я могла вспомнить одну из двоих заноз моего сердца, и, в зависимости от силы мысли, меня скручивало довольно заметно.

Райан посмеялся:

— Так часто меня вспоминаешь, рыбка?

— Не только тебя! — огрызнулась, поднимаясь с кровати, но меня снова повалили.

— Мне нравится, что ты не только стойко переносишь эти тяготы, но и собираешься терпеть до лета…

Шутки шутками, тем не менее, мы так и решили в результате. Пока у нас было время — мы наслаждались тем, что у нас было, а Райан, как он говорил, продумывал защиту. И Генрих тоже, он приходил в середине недели, заранее предупреждая о визите через почтовый портал — отправлял фрукт или цветок.

Райан приезжал на выходные, и мы запирались в моей квартире, предусмотрительно набрав съестные запасы. Конечно, ему было тяжело выдерживать пять с половиной дней без сопровождения, но со временем он приспособился. Первые два дня проходили легко, потом он заглушал желание синявкой и сбрасывал часть лишнего резерва на ристалище, которое, как ни странно, с уходом Его высочества, не забросили. Появились свои адепты боёв на мечах, появились мелкие традиции. А у Райана тело становилось ещё более мужественным, непередаваемо соблазнительным. Смотреть на него во время наших занятий любовью было дополнительным удовольствием.

Сир Арлайс нас не беспокоил: видимо, не знал или не мог найти. Если верить письмам госпожи Амели, он умудрился найти Ану Гурайд в Лапешской Академии, но устроить скандал ему не дали. Магическая проверка личности моей сестры установила: вот настоящая Ана и ничего не знаем. Тем не менее, госпожа просила меня быть осторожной. Риз-старший уж очень зол был, называл меня воровкой и пройдохой, грабящей его сына.