История любовницы короля

Риз уже ухмылялся: он всё понял. Выполнил мою просьбу, и я повесила монету на шею:

— Больше никаких контрактов и договоров ко мне ни у кого не будет?

Генрих и Райан откровенно смеялись, и только тогда сир Брис развернул дубликат договора.

— Проклятье! Ана! Да ты с ума сошла! — воскликнул он, увидев, что сумма за драгоценности только что уплачена и, более того, монета испорчена.

Хохот стоял такой, что инквизиторы не выдержали, прибежали на шум.

Позже Райан по моей просьбе выгравирует на решке фразу: «Честь бесценна, но иногда может стоить 1 гольден», — и в центре символ Аднода — кристалл рубеина.

*****

Райан велел носильщикам тащить своё добро ко мне на квартиру, и два сундука вместе с моими двумя небольшими плетёными корзинами скоро стояли в комнатах, снятых для меня на год Эдрихамами.

— У тебя вещей больше, чем у меня, — я рассмеялась, обозревая пирамиду, сложенную у входа.

Райан почесал в затылке и согласился:

— Больше — значит, будем навёрстывать…

Он взял с меня слово, что щедрый подарок Эдрихамов на мой день рождения — последний от них, и больше я ни себериуса не возьму, потому что теперь он будет моим главным дарителем, ухажёром и семьёй.

Забыла сказать, с семьей я всё-таки увиделась. Пока разгружали вещи с судна и переносили их в центр порталов, я отправилась на рынок. Матушка несколько мгновений близоруко рассматривала меня, затем всплеснула руками и бросилась обнимать, рыдая. Она едва не узнала свою дочь в той красивой сирре, что стояла перед ней. Райан, сопровождавший меня, улыбался. За прилавком было поручено смотреть разинувшей рот соседке, и мы пошли к нам домой.

Визги, аханье и зависть в глазах — вот чем встретили меня сестры, я особенно горячо обняла младшую сестру и брата, сильно подросшего за тот год, что мы не виделись и почти забывшего меня. Отец смущённо по-лумерски протянул руку Райану, а когда узнал, что тот герцог, готов был сломать поясницу в поклоне. Угостить нас, разумеется, ничем не могли. Матушка начала жаловаться на скудное пропитание, и Райан вручил ей мешочек, набитый монетами, сколько там было, я не знаю, но, догадываюсь, что много, так как матушка заглянула внутрь, и лицо её осияло удивлённым восторгом.

Меня спросили, останусь ли я дома, и мой ответ вызвал заметный вздох облегчения. Старшая сестра училась в Лапешской эколь, а на вторую сестру-погодку, которой уже исполнилось двадцать, пока средств не хватало. Райан поинтересовался, сколько стоит обучение в эколь — сто восемьдесят гольденов в год — и кивнул хмуро. Пока мы, женщины, щебетали о своём, он и отец болтали о рыболовстве. Райан попросил разрешения как-нибудь отправиться с лапешскими рыбаками на недельную ходку, и отец, вытаращив глаза от удивления, пообещал, что-де, раз такое дело и сир герцог желает, то всё выполнимо.

Я больше чем уверена, что вернись домой в одиночестве, не избежала бы едкой брани и скабрезных намёков, но титул Райана придал встрече интеллигентность. Попрощавшись с родными и пообещав как-нибудь, на праздниках, забрать в Люмос сестёр, я шла с Райаном и думала о том, насколько судьба изменила меня. Нет, не мою женскую суть, а душу целиком. Спустя год жизни во дворце, убогость моего родного дома бросалась в глаза, я заметила разбитые ботинки на ноге третьей сестры, донашивающей за второй. И старательно скрываемые швы на одежде пятой — малая училась штопать свои вещи и стыдилась бедности. Те сто гольденов, что дал моей матушке господин Уриэн год назад, как я и предполагала, пошли на обновление снастей. И на те пятьдесят, которые я отправляла на её день энджела, хвасталась матушка, купили вдосталь ткани, чтобы пошить бельё для всех. На это ушло бы десять гольденов, не пятьдесят, но я спорить не стала.

Да, мои родные, увидев меня в красивом новом платье, с украшениями и идеально уложенными волосами, намекали на то, что ждут от меня помощи, но я лишь краснела. Меня презирали, но не отказались бы от денег из моих рук. Райан ободряюще сжимал мой локоть во время этих диалогов и после, когда мы шли назад. На обратном пути я не выдержала и расплакалась: совесть душила меня. Гадкий голос во мне твердил, что если бы я не поступила глупо и не продала бы все драгоценности сирры Амельдины хотя бы в полцены, то сейчас не жалела бы. Неудивительно, что этот голос звучал, как матушкин. Угадав мои чувства, Райан сказал негромко:

— Не стоит сокрушаться: они не подарили тебе твою судьбу, лишь подтолкнули к ней, причём из корыстных целей. Заслуги в том, что ты стала магессой и почти сиррой, их нет. Вспомни, что тебе пришлось пережить и прекрати их жалеть. Хочешь, я оплачу учёбу твоих сестёр? Это такая мелочь… Пусть приезжают к тебе, я тоже не возражаю. Но обруби раз и навсегда жалость к своим родным. Они тебя продали. Если бы отец встал на защиту твоей части, то пересёк бы океан и забрал. Он не робкого десятка, как я посмотрю, мог это сделать…

Я кивала, соглашалась с Райаном, но моё сердце не хотело внимать разумным словам. Твердила единственный аргумент:

— Они — моя семья.

— Ничего, всё образуется, — обнял меня за плечи Райан и кратко объяснил сиру Брису и Генриху мои слёзы.

Мы переместились в Люмос через портал, вещи переслали через другой, грузовой, их потом доставили по заявленному месту. Погода в столице почти не отличалась от южной: здесь нагревали воздух множественные горячие источники, оттого лиственные деревья и не собирались желтеть, как будто время здесь остановилось.

Вшестером (включая Элиаса и Одри) мы то ли пообедали, то ли поужинали в одной из закусочной и распрощались. С сиром Брисом мы договорились, что он завтра заберёт меня из Академии и покажет свой дом, где я смогу, наконец, повидаться с госпожой и малышом Нейвионом. Его высочество, чья персона уже начала привлекать к себе внимание посетителей, откланялся и подмигнул мне на прощание, пообещав встречу, как только получится.

Мы уединились в моей съёмной квартирке и, поленившись тратить остатки дня на разбор вещей, просто разделись и опробовали неудобную кровать, рассчитанную на одного человека.

— Твой отец знает, что ты должен сегодня приехать? — спросила я, когда мы отдыхали от волнительного экстаза.

— Я ему отправил записку. Завтра схожу, как только отведу тебя в Академию.

— Почему ты остался со мной? — не унималась я. — Год закончен. Ты можешь выбрать себе самую красивую герцогиню и жениться на ней. И ругаться с родителями не придётся.

Райан хмыкнул:

— Так уж вышло, что мне тяжело привыкать к новому. А я к тебе привык, рыбка. И, кажется, ты мне не безразлична. Как из нас выветрится Аднод, скажу точно.

Его ответ больно царапнул моё сердце, которое хотело услышать другие слова. Райан уснул, а я тихо плакала в подушку: на что я надеялась? Герцог и лумерка… Наверное, обида той ночи отравила мои чувства, я пыталась себя уговорить вернуться к договору, который я давно заключила сама с собой — не желать лишнего, не чувствовать болезненного и смириться с неизбежным…

Я ещё не знала, что семья Ризов сделает всё возможное, чтобы испортить мне жизнь. И проблемы начались с наступившего утра. К счастью, моя маг-сила метаморфа работала безукоризненно здесь, на континенте, и, кажется, не собиралась исчезать.

Глава 20, под прикрытием магии

Два месяца спустя. В Люмосе. За неделю до праздничных зимних октагонов

Новые обстоятельства и время всё расставили по своим местам. Новая жизнь, действительно, началась, и вернуть прошлое, похожее на сказку, состоящую сплошь из объятий и поцелуев, не было под силу никому из нас. Даже тем, кто упрямо пытался сделать это.

Райан решил воплотить задуманное на Адноде и прожить со мной год в съёмной квартире, а потом уговорить вернуться на остров. Получалось плохо. Эдрихамы, родители Райана — все они внесли свою лепту в наш разрыв и понимание невозможности сказки. Всего через два месяца настал чёрный день, когда нам пришлось расстаться.