Стальной пляж

О чем это он и, главное, к чему?..

— Уже пробовал, — буркнул я. — Не понравилось.

— Но это было больше тридцати лет назад, — напомнил ГК. — С тех пор он несколько усовершенствовался.

— Послушай, — раздраженно и нетерпеливо бросил я. — У тебя кое-что на уме. Так скажи об этом прямо, вместо того чтобы увиваться вокруг да около и осыпать меня экивоками!

На мгновение ГК замолчал. Это мгновение затянулось и грозило обернуться долгим молчанием, так что пришлось мне предположить:

— Тебе для чего-то нужно, чтобы я согласился на Прямой Интерфейс.

— Думаю, это может пойти на пользу.

— Тебе или мне?

— Нам обоим. То, что я собираюсь тебе продемонстрировать, может оказать определенное целебное воздействие.

— Думаешь, я в этом нуждаюсь?

— Посуди сам. Очень ли ты счастлив последнее время?

— Не очень-то.

— Тогда можешь попробовать. Это совсем не больно и может помочь.

Так чем же я таким важным и неотложным занимаюсь, что не могу уделить несколько минут болтовне с ГК?..

— Ну хорошо, — сдался я. — Я согласен на интерфейс с тобой, хотя и думаю, что сначала тебе все же следовало бы преподнести мне цветы и заплатить за ужин.

— Я буду нежен и деликатен, — пообещал ГК.

— Что мне делать? Тебе нужно подключить меня к чему-нибудь?

— Этого уже много лет не требуется. Я могу использовать обычное подключение к твоему мозгу. Все, что тебе нужно, это ненадолго расслабиться. Посмотри на осциллограф, это может помочь.

Я послушно уставился на пляску синих линий. Они все так же вырисовывали зубцы и провалы, и вдруг экран начал раздвигаться ввысь и вширь, как будто я вплывал в него. Вскоре я мог различить всего одну лениво ползущую линию. Она замедлилась, остановилась и превратилась в яркую точку. Точка сделалась еще ярче и принялась расти, пока я не ощутил жар ее свечения на своем лице. Она стала пылающим солнцем на голубом тропическом небе. На миг у меня закружилась голова, как будто бы окружающий мир перевернулся — при том, что тело мое оставалось неподвижным — а потом я ощутил, что лежу не на животе, а на спине, не на белоснежных простынях в лазарете "Норт Лунар Филмверкс", а на прохладном влажном песке пляжа, и услышал вместо тихого бормотания медиков крики чаек, шипение и рев прибоя. Море шумело совсем рядом. Волна последним усилием доползла до меня, пощекотала ступни и омыла бедра. Затем отхлынула и прихватила с собой немного песка, на котором я лежал. Я приподнял голову и увидел бескрайний синий океан с барашками белой пены на гребнях волн. Я поднялся на ноги — вокруг простирался белый песчаный пляж. Он оканчивался у подножий пальм, и дальше, насколько хватало глаз, кудрявились джунгли, окутывали зеленым одеялом каменистые склоны вулкана. Над его вершиной курился дымок. Местность выглядела поразительно настоящей. Я опустился на колени и зачерпнул горсть песка. Ни одна песчинка не походила на другую, и, как бы близко я ни подносил пригоршню к глазам, иллюзия реальности не разрушалась — мне удавалось разглядеть все новые и новые детали, почти проникнуть в микромир. Вероятно, здесь не обошлось без некоей фрактальной[21] магии. Я немного побродил по пляжу, время от времени оборачиваясь посмотреть, как изящно вода омывает мои следы, сглаживает края отпечатков, бурлит и закручивается водоворотиками. Я пил полной грудью пропитанный солью воздух.

Мне уже нравилось здесь. Интересно только, зачем ГК перенес меня сюда? В конце концов я решил, что он сам объяснит это, когда придет время. На этом я успокоился, отошел от воды и уселся под пальмой, в ожидании, когда объявится ГК. Ожидание растянулось на много часов. Я бездумно разглядывал прибой и два раза пересел подальше, чтобы догнать тень от пальмы, ускользавшую по мере продвижения солнца по небу. Я заметил, что кожа у меня покраснела, хотя на солнце я пробыл совсем недолго. Кажется, несколько раз я проваливался в дремоту, но, сидя в одиночестве, трудно с уверенностью сказать, спишь ты или бодрствуешь. Как бы то ни было, но ГК так и не появился. В конце концов меня одолела жажда. Я отправился в долгий многокилометровый путь по пляжу и брел, пока не нашел небольшой источник пресной воды. По дороге я отметил, что берег загибается вправо; возможно, я находился на острове. Вскоре стемнело — очень быстро, и из этого некая часть моего сознания сделала вывод, что это подобие островка суши, на самом деле существующее всего лишь как набор уравнений в банках данных ГК, якобы расположено где-то в тропическом поясе Земли, неподалеку от экватора. Но эта информация не принесла мне ничего хорошего. С приходом ночи не стало холоднее, но вскоре я обнаружил, что без одежды и мало-мальски цивилизованного ложа спать на голом песке зябко и совершенно неудобно. Я раз за разом просыпался и каждый раз обнаруживал, что звезды совсем немного переместились по небу. Каждый раз я громко звал ГК, но отвечал мне один лишь рокот прибоя.

Затем после очередного провала в сон я пробудился, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом. В левом боку постепенно нарастала боль солнечного ожога, а правый совсем замерз. В волосах у меня было полно песка. Когда я уселся, во все стороны брызнули прочь маленькие крабики, и я был потрясен, осознав, что всерьез подумываю поймать и съесть одного из них — настолько я проголодался. Но зато в воде меня ожидало кое-что интересное. Ночью волны выбросили на берег большой, обитый стальными полосами деревянный сундук, множество древесных обломков и лохмотья парусины. Это навело меня на мысль о кораблекрушении. Возможно, именно из-за него я оказался здесь в одиночестве. Я вытащил сундук повыше на берег, достаточно далеко, чтобы его не смыло обратно в море, подумал немного и выловил заодно все обломки и парусину. Я сбил камнем замок на сундуке и, открыв его, обнаружил, что содержимое не повреждено водой и весьма полезно для жертвы компьютерного кораблекрушения: в нем лежали книги, инструменты, рулоны ткани, неприкосновенный запас продуктов — сахара и муки — и даже несколько бутылок хорошего шотландского виски. Инструменты были лучше, чем те, которыми я пользовался в Техасе. По всей вероятности, они могли быть изготовлены по технологии конца девятнадцатого века. Большинство книг оказались практическими пособиями — но была среди них и художественная, которой не быть просто не могло: "Робинзон Крузо" Даниеля Дефо. Все книги, в крепких кожаных переплетах, были изданы позднее 1880 года. Острым мачете я сковырнул верхушку кокосового ореха и задумчиво принялся жевать восхитительную белую мякоть, не спеша переворачивая страницы. Я прочел, как дубить кожу, где раздобыть соль, как лечить раны (эта последняя тема не очень-то мне понравилась) — в общем, в руки мои попало неоценимое сокровище, настоящая библиотечка робинзона. Если бы я захотел смастерить себе обувь, то вполне смог бы это сделать. Если бы мне взбрело в голову построить каноэ с выносными уключинами и попытать счастья в покорении Тихого океана (я предполагал, что меня забросило куда-то в южные моря), вся необходимая информация была мне доступна. Если бы я пожелал сделать из кремня наконечники для стрел, построить из глины запруду, изготовить порох, побаловать себя фрикасе из обезьяны или сразиться с дикарями, книги запросто научили бы меня этому. Они были богато иллюстрированы прекрасного качества литографиями. Но вот если бы мне захотелось прогуляться по Кларкештрассе в Кинг-сити или хотя бы пройти в пасхальной процессии по Пятой Авеню в Малом Старом Нью-Йорке, мне бы чертовски не повезло. Но на это абсолютно не имело смысла жаловаться, поскольку докричаться до ГК по-прежнему не удавалось. И я принялся за работу, первым делом обследовал местность и выбрал подходящее место для стоянки. В эту ночь я спал под парусиновым навесом, завернувшись вместо одеяла в кусок фланели из сундука. Она тоже оказалась на редкость приятной и полезной вещью. Большую часть ночи то накрапывал, то переставал дождь. От мерного шелеста дождя по парусине на меня снизошел странный покой, мне было уютно лежать в темноте, едва рассеиваемой светом луны. Я подметил очаровательную деталь: по сравнению с полной Землей Луна выглядела куда более тусклой и мелкой. Возможно, простые удовольствия и есть самые лучшие…

21

Фрактал — геометрическая фигура с дробной размерностью, каждая часть которой является уменьшенной копией целого.