НеТемный

Глава 22

Перед той самой дверью, покрытой яркой побелкой, меня охватили занятные воспоминания.

А ведь совсем недавно, в другом мире, тоже так вот штурмовали башню. В келье на самом верху находился я, Десятый Жрец, вместе с Жрицей Света и с трупом Девятого. Несколько Тёмных Жрецов пытались подняться по лестнице, нашпигованной ловушками, и у них не получилось. Даже когда пришли самые сильные Жрецы, они не нашли решения лучше, как просто разрушить башню.

Десятого просто так не возьмёшь…

Кутень вытащил зубы, оголив их на самом конце дубины. Грозно прорычал, скалясь на дверь. Он тоже чуял, что за ней — смерть.

Его нос чуял две вещи. Во-первых, густой запах обычных, живых людей. Потные, уставшие, разговаривающие. Это стражники.

Во-вторых, тонкий запах яда упыря. Нет, не самого упыря, а его яда.

Если подумать, то это наверняка заготовка. Бедные стражники, они даже не знают, какая им судьба уготована. И так, наверное, намучились от запаха чеснока. Кажется, им вся башня смердила.

Я усмехнулся, задумчиво почесав топорищем лоб. Какая ирония — теперь я стою внизу, и теперь мне придётся подниматься через ловушки. А сколько их там, моё тёмное чутьё чуяло даже сквозь толстую кожу варвара. Да и сама варварская задница подгорала бросским огнём от надвигающихся проблем.

Ну, во всяком случае, у меня есть цербер. Пусть не такой сильный, и пусть это ничтожество Вайкул наверху даже не подозревает о нём, но это греет мне душу.

В том мире мне не хватило времени, чтобы достичь могущества архимага, Первого Жреца. А в этом… В этом мире я — воин, тем более могучий варвар, поэтому разбираться с проблемой буду соответственно.

Кутень вдруг заволновался. Выглянул из топорища, заклацал зубами:

— Там-там-там!

Его сознание принесло мне далёкий звук рога. К замку Вайкула кто-то едет… Возвращается Мирон? Вполне возможно.

Ну, тогда времени вообще нет.

Я резко рванул, набирая скорость. Всего мгновение, как моё плечо воткнулось в створку, и дверь, надсадно скрипнув, ввалилась внутрь под массой моего тела.

— Что за⁈ — беспомощный крик раздался где-то подо мной.

Одного стражника я раздавил дверью, другой же сидел намного дальше, у самого основания винтовой лестницы, в строго очерченном круге. Вскочив с пола, тот поднял арбалет, но у Вайкула на этого стражника были собственные планы.

Едва дверь слетела с петель, как тонкие иглы пронзили воздух. Одна воткнулась в торец двери, прямо перед моим носом, а другая в того самого стражника с арбалетом. Тот едва успел спустить курок, как задёргался, превращаясь в упыря.

Кое-как мне удалось перехватить снаряд с такого расстояния, рубанув дубиной, да и то стрела, срикошетив от оружия, едва не вспахала мне лоб. Но сверкнул тёмным пятном перед глазами рычащий Кутень, перехвативший древко стрелы в полёте и унёсшийся вместе с ней назад, в коридор. Он изменил траекторию всего на сантиметр, но этого хватило.

Стражник ещё дёргался, изгибаясь всем телом, когда я оттолкнулся, замахнувшись дубиной в полёте. Я хотел размозжить ему голову, но снова едва успел подставить топорище — вновь обращённая тварь сама перехватила меня в середине прыжка. Вайкул явно впихнул в эти иглы усиленную дозу яда.

Смыкаются клыки на подставленном топорище, от встречи наших масс нас крутит в воздухе, и мы падаем вниз. Только моя спина касается пола, как сверху уже опускается когтистая лапа. Я успеваю схватить мутировавшее запястье, упереть колени в грудь нависшему упырю, но меня просто поднимают над полом — силы в этой твари немеряно.

Продолжая пихать дубину в клыки, я стал долбить пяткой по морде. Даже Бездна наверняка не знает, смог бы я справиться с этим упырём, если бы не счастливая случайность.

— Кондрат! — горе-напарник попытался вылезти из-под рухнувшей створки. Бедняга не знал, что я, по сути, спас его от превращения.

У него было расквашено лицо, из носа ручьём текла кровь, капая на каменный пол, и этого хватило. Мой нос ещё не учуял железистый запах крови, а вот тварь, которая держала меня над полом, взревела от дикой жажды.

— Кондрат? — растерянно застыл на четвереньках стражник, глядя на бывшего напарника, — Яриус, прошу, спаси!

Я уже не первый раз слышу про этого Яриуса. Судя по всему, ещё один бог, но помочь этому бедолаге он не смог.

Легко отбросив меня, как мешок с травами, упырь одним прыжком очутился возле напарника. Он даже не стал кусать — вырвал стражника из-под двери и махнул когтями, снеся башку. Голова с вытянутым от удивления лицом ещё не упала, струя крови ещё не успела вырваться из обезглавленного тела, как широченная пасть сомкнулась на обрубке шеи.

Перехватив дёргающееся туловище напарника под рёбра, тварь уселась, подогнув ноги, и на несколько секунд замерла, довольно урча. Успокоилась, будто дитё, присосавшееся к бутылочке с тёплым молоком.

А я, влетев в стену, рухнул на первые ступеньки лестницы. Кажется, живой… И даже целый, пострадала только гордость.

Вайкул, сраный ты недо-Жрец. Я, когда ждал Тёмных Жрецов, ставил на них изящные ловушки, где в каждом магическом плетении чувствовался мой высочайший ранг колдуна.

А ты? Упырей поставить на первом же этаже⁈ Ещё бы копья в стене спрятал.

Я встал, стараясь сильно не шуметь. Моих врагов разрывала в клочья чистейшая Тьма, призванная из таких кромешных глубин, куда тебе, наместник, в этой жизни уже не добраться. Твой уровень — это вон то тупое исчадие, смакующее кровь.

— Дилетант, — шепнул я и хотел сплюнуть, но почуял кровь на разбитых губах.

Этого всё равно оказалось достаточно. Тело стражника уже заметно скукожилось, высосанное почти до дна, и упырь, сыто хрюкнув, повернулся. Потянул носом.

Беда в том, что эти твари становятся ещё сильнее, попробовав крови. Но этот ещё и наелся досыта, судя по всему… Что перевесит? Ярость или сытость?

Тварь повернула голову, прислушиваясь ещё к чему-то. Слух упыря намного тоньше, чем мой. Может, сотник Мирон уже у ворот?

Замерев на ступеньках, я прикрыл глаза. Цербер, Кутень твою налево, где ты⁈ Одновременно с призывом я отдал чёткий приказ.

Чёрное пятно Кутеня влетело, кувыркнувшись над лежащей дверью и чуть не воткнувшись в затылок упырю. Сделав петлю, цербер метнулся ко мне. Я приподнял подбородок, и щенок всей своей ничтожной массой воткнулся мне в разбитые губы. Обнажил клыки и закрутился, довольно тявкая.

— Нам-нам-нам!

— Пошёл, — процедил я сквозь зубы.