НеТемный

Чудище рванулось к берегу. Я не двигался с места, спокойно глядя на приближающуюся кикимору. Она не посмеет.

Крокодилья морда взревела в нескольких сантиметрах от моего лица. Ну, возмущение Мавши можно было понять — она думала, что откупилась этим топором. Вот только такие вещи надо закреплять словами, а богиня пока этого не могла, потому что сожгла свой предел.

Кикимора ревела в ярости, клацая пастью перед моим лицом, ударяла когтями по воде и осыпала меня брызгами и слюной. Не спорю, это было страшно, но вскоре она выдохлась.

Похлопать обозлённое чудище по пасти я не рискнул, лишь ещё раз вежливо кивнул:

— Рад был познакомиться, Мавша. Надеюсь, в следующий раз встретимся в мирной обстановке, — и, повернувшись, я скрылся в траве.

Пока я искал спутников, не оставлял экспериментов с топорищем.

— Вылезай! — я потряс дубиной, — Слушай меня!

С большой неохотой щенок всё же показался, и прильнул мне к груди, в самую тень. Солнце, катящееся к закату, смотрело мне в спину, и мелкий цербер прятался от него. Совсем ещё слабый.

Пытаясь сгрести его, я почти ничего не чуял, пальцы проходили сквозь кромешное пятно, как сквозь воздух. Ну, так он и есть воздух, если вдуматься.

Цербер раскрыл пасть, обнажая мелкие зубы, и мягко прикусил мне большой палец. Вот теперь чувствую, хоть и слабо. Потом цербер уставился на меня горящими глазками.

Я приблизил его к лицу. От него так явно пахло Тьмой, и это трогало в душе ностальгические нотки.

— Ты — мой! — сказал я, — Тебе ясно?

Он ведь сказал целое слово. Почему молчит?

Как я вызвал его тогда? Вроде подумал, что сейчас покажу Мавше своего пса, и он вылетел. А если подумать обратно?

— Исчезни, — задумчиво сказал я, — Брысь!

И щенок испарился. Я развернул ладонь и прищурился. Пятнышко снова появилось… Метка оказалась не меткой Бездны, а следом от пепла цербера, которого стряхнул вниз Отец-Небо в том сне. Получается, исчадие Тьмы восстановилось, как феникс.

— А теперь… — я поднял руку, — Ко мне!

Щенок снова появился. И я чуть не чихнул — от цербера так несло Тьмой, той самой, бесконечно и вечной. Мне показалось, будто я снова перенёсся обратно в своё тело, где этот запах был всегда.

Цербер и вправду только что был во Тьме. В той самой… Однако тень цербера подрагивала, и я увидел, как за ней остаются следы, будто кусочки тьмы отрывались, сразу испаряясь.

— Ты ранен?

Щенок только заскулил в ответ. Я сцепил зубы от злости. Вот же я глупец, вестник тупости! Кому-то Тьма и может показаться необитаемой, но любой Тёмный Жрец знает, что это не так.

Да, церберы — это самые сильные, известные мне обитатели Тьмы. Но в некоторых трактатах описывалось, что ещё глубже в ней скрываются и более страшные существа. Страшные и могучие настолько, что даже Бездна опасается их.

Тем более, не просто так этих псов звали церберами. Они — стражи. Я давно подозревал, что церберы просто не пускают Тёмных Жрецов во Тьму глубже, чем им полагается.

Ведь вся жизнь Тёмного Жреца — это погружение. И чем глубже он погрузится во Тьму, чем более сокровенные её тайны он разгадает, тем сильнее он станет. Смердящий свет, мне бы ещё чуть-чуть времени и, быть может, я бы превзошёл Первого.

Я поднял топорище:

— Ладно, дуй в свой дом.

Цербер тут же весело тявкнул:

— Дом-дом-дом! — и исчез в деревянной дубине.

А я крепко задумался, вспомнив о Тьме. Самому мне эта магия не доступна, ведь её режет огонь бросской крови.

Но, чем сильнее я призываю Тьму, тем мощнее огненный ответ, и это совершенно пассивное свойство. Я почти не чувствую внутри собственного магического источника, который можно тренировать.

Вот если бы достать силу Второго Жреца. Я ведь запаковал её и скрыл во Тьме, там, куда может добраться только цербер. С одним только нюансом… Добраться может взрослый и матёрый цербер.

Подняв топорище, я потряс им. Щенок тявкнул, вызвав у меня улыбку.

— Громада! — крик барда, на которого я вдруг наткнулся, чуть не оглушил, — Ты живой!

— Малуш, глазам не верю, — Креона появилась за спиной Виола через несколько секунд.

Бард крепко сжимал в руках лютню, на его спине угадывался тот злосчастный мешок с бумагами. Колдунья, прихрамывая, опиралась на свой посох.

— А я тебе говорил, северные твои ляжки, что эта чайка нам путь показывала! — Виол протянул мне мой мешок, в котором звякнул кошель с монетами, и с победной улыбкой повернулся к чародейке.

Ответом барду был презрительный взгляд голубых глаз. Затем оба уставились на меня, явно не зная, чего ожидать.

— Так ты… — начал было бард, — Этот самый?

Я поджал губы, потом покачал головой:

— Можешь считать это шуткой, бард.

Тот с облегчением смахнул невидимый пот с лица.

— Так, вы, двое, — я показал на каждого топорищем, — Целые?

— Ну, как сказать… А, Моркатова стужь! — колдунья прикоснулась к голове, где на волосах ещё виднелась засохшая кровь, — Ещё не зажило, как снова прилетело в то же место.

Я коротко кивнул, потом притянул барда ближе и показал рукоять топора:

— Язык знаешь?

Тот сначала возмущённо дёрнулся, потом вытаращился на руны и покачал головой.

— Видит Маюн, это ваши, северные письмена. Где ты это взял?

— Мавша дала. Ещё вопросы?

Виол замотал головой, округлив глаза.

— Так про Хмарока — это шутка или не шутка, громада?

Я недовольно буркнул:

— Если меня будет спрашивать какая-нибудь богиня, тогда это шутка, ясно? Особенно твоя любимая Сияна, кто бы она не была.

— Богиня солнца и тепла, — улыбнулся Виол, — Что её бояться?

— Главное, чтоб Морката не спросила, — прошептала Креона, оглянувшись на север, будто боялась.

— Почему?

— Хморок — муж её.

— Да вашу ж расщелину! — я едва не сплюнул, — Сколько у вас всего богов? Они все существуют⁈

В этот раз эти оба не удивились, а испуганно посмотрели наверх.

— Маюна тебе в почки, громада, — прошептал бард, — Ты бы потише, а то накличешь беду.

— Богов много, — наконец, ответила Креона, — Сильных мало.

— Яриус, Сияна, Мавша, Маюн, Стрибор… — начал перечислять бард, — Ещё и на севере есть.

— Нам двоих хватает, — сказала Креона, — Морката да Хморок.

Разговор мне нравился всё меньше, а желание двигаться на юг росло всё больше. Случайно назвавшись Хмороком, мне казалось, что лучше встретиться ещё раз с Мавшей, чем с таинственной Моркатой.