НеТемный

Глава 7

Моё удивление придало сил носатому, он явно принял это за слабость. Людям очень сложно менять привычки, тем более таким, как этот надсмотрщик, ведь он привык глумиться над слабыми и беспомощными.

— Да, святоша поганый, это были твои же родимые броссы. Они сказали, что такому еретику только и место в цепях. Как собаке! — рявкнул он, и сплюнул, попав мне на колено.

— Ты, дерьмо мороженное, — подала голос Креона, и поползла к нам, — Я сброшу тебя в нужник Моркаты!

Я отвлёкся, выставив руку и останавливая колдунью.

— Бесишься из-за напарницы, да? — ощерился носатый. Страдания Креоны явно доставляли ему удовольствие, — О, как я забавлялся с ней, натянул по самые яйца! Чумному нужна одна хладочарка, а у нас целых две… Благодари свою Моркату, что ты оказалась страшнее, чем твоя подруга!

— Да чтоб тебя осёл оприходовал! — вырвалось у барда, — Ты что несёшь?

— Убью!!! — Креона рванулась вперёд, но я стиснул её поперёк тела и так держал несколько секунд, пока она рвалась и плыла, как рыбка, к объекту своей ненависти.

Через миг глаза, горящие голубым огнём, встретились с моими:

— Пусти, хорлова падаль!

Её ногти, впившиеся в мои руки, вдруг заледенели, и по моему телу покатилась морозная волна. У меня перехватило дыхание, ощущение было, будто я на жаре в ледяную реку вошёл и только-только коснулся воды причинным местом.

Улыбнувшись, я мысленно призвал Тьму. Та, естественно, только лениво махнула в ответ, но этого хватило, чтобы по крови понёсся жар бросской крови. Навыка направить огонь именно к ледяным ногтям мне не хватило, но всё равно стало потеплее.

Носатый не замечал нашей борьбы и хохотал, словно умалишённый, хрюкая кровью в сломанном носе.

— Как она стонала… Ха-ха! Просила ещё, и мы ей не отказали!

Креона продолжала стискивать мои руки, и вокруг нас даже трава покрылась инеем. И всё же, неплохой потенциал у этой алтарницы.

— Ты… — буркнул я, — Успокоилась?

Колдунья морозила меня несколько секунд, не понимая, почему не получается, а потом просто поникла у меня в руках и стала всхлипывать. Магию она уже не контролировала, и слёзы сыпались с её щёк ледяными крупицами.

Я положил ревущую колдунью себе за спину и обернулся к носатому. Хрюкающий хохот сразу оборвался.

— Я не убивал её…

Он побледнел, как луна, увидев в моих глазах что-то особо ужасное. Ну, а чего там ужасного? Просто ничтожество подписало себе смертный приговор, и это уже ничего не изменит.

— Вы… — носатый повернул голову к Виолу, — Скажите ему, что он лиственник. Он не должен… вы же знаете… и мухи не обидит!.. А-а-а!!!

Я схватил его за голову, без особых церемоний притянул визжащую морду к колену и вытер плевок его же волосами. Больше измазал себя в крови, конечно, но главное было в символизме.

— А я ему говорил, что листва себя так не ведёт, — с хмурым весельем бросил бард, — Знаешь, как он мне вмазал?

— О, лиственник, молю твоё Древо! — носатый захныкал, когда я отбросил его обратно к колесу, — Прости меня, неразумного, не ведаю, что творю! Я же ходил в «Дом Святых Ветвей», точно говорю, я молился каждый день…

Я напрягся. А вот молитвы мне были не нужны.

— Попробуешь обратиться к Древу, и встретишься с ним лично, — холодно ответил я, — Рассказывай всё, что знаешь.

Толстый — это работорговец, родом из соседней большой страны Межемир. Он согласился на крупный заказ от одного почтенного вельможи из Солебрега, хоть это и было рискованно, учитывая законы Троецарии.

— Троецария? — вырвалось у меня.

На меня уставились и раненый охранник, и оба моих невольных спутника. Впрочем, Креона с Виолом явно стали привыкать к моим провалам в памяти, поэтому бард ткнул пальцем в землю:

— Ты в Троецарии, громада.

— По закону человек не становится рабом только потому, что его поймали, — добавила чародейка.

Я лишь кивнул, и по-дружески похлопал носатого по раненой ноге:

— Дальше.

Тот завыл, стукнувшись головой об колесо, но быстро стал рассказывать.

Основной народ они наловили в соседней Лучевии. Затем караван зашёл в Троецарию на севере, под Бросскими горами, пошли на юг вдоль восточных гор, разделяющих две страны. Дошли до Камнелома, но заходить в город, естественно, не стали.

Там, кстати, они и встретили Железных Броссов, которые тащили из своих гор связанного проповедника. Вообще, они хотели сдать меня обратно лиственникам, которые всё это время проповедовали в Камнеломе, и предупредить, чтобы те больше не совались в Бросские горы со своим Древом. Но встретили работорговцев, и им пришла в голову другая идея.

— Железные броссы… — задумчиво произнёс я.

— Броссы-железняки, — сказал Виол, — Поклоняются священному железу, и на дух не переносят вас, лиственников.

Я поджал губы, пытаясь поймать ускользающую мысль.

— А есть и не железняки?

— Видит Маюн, я о вас мало слышал, — виновато пожал плечами бард, — Железняки много торгуют, их сталь славится на всю Троецарию, но из гор своих не вылезают.

— У вас три племени, Малуш, насколько я знаю, — подала голос мрачная колдунья.

От этой новости мне захотелось ещё разок схватить носатого за патлы и приложить об колесо. Ну, просто из злости, потому что задача с броссами резко усложнялась.

Охранник под моим взглядом вжал плечи, сам прижавшись сломанным носом к колесу.

Да уж, Отец-Небо… Броссы, говоришь? А то, что их три племени, расщелину мне в душу, не забыл уточнить? Чью кровь-то сохранить⁇

— Почему молчим? — угрюмо спросил я, и носатый затараторил.

На этой дороге им нужно было поймать самую сложную рыбку — магов. И они правильно рассчитали. По восточному тракту всегда идёт много молодых послушников, которых так и тянет к Моредару, южной столице Троецарии.

Сильных магов работорговцы и не стали бы хватать, слишком большой был риск.

— Почему вас не заметили? — вырвалось у Креоны, которая заметно успокоилась, — Патрули всегда ходят по дорогам. Наказание за торговлю рабами — смерть.

Я подумал, что уже знаю ответ. Носатый лишь подтвердил мою догадку:

— В основном мы шли ночами. Днём, да, приходилось хорошо скрываться, стояли лагерем дотемна. Но на случай встречи с дружинами нам дали хорошее оружие.

При этих словах я вспомнил упыря.