Сводные

Сменил тактику, начал действовать иначе. Поставил точку в отношениях с Лерой. Не мог больше обманывать ни себя, ни её. И теперь каждый вечер к ужину возвращался домой. Покупал для неё букеты цветов, устраивал милые сюрпризы. Она пыталась отстраняться, делать вид, что все это ей не интересно, но с каждым днем Метельский буквально кожей чувствовал, что она оттаивает. Улыбается, когда он не видит, гладит лепестки подаренных цветов. А в прошлом месяце ему вообще показалось, что она передумала и решила поддаться ему. Он тогда едва переступил порог их дома, возвратившись с работы, как она кинулась к нему в обьятья. Сережа тогда даже шелохнуться побоялся, так и стоял аккуратно прижимая жену к себе и пытаясь понять, что побудило её на контакт. Так и не понял от радости она или наоборот поддержку искала, а когда попробовал спросить, она отстранилась и сбежала в свою комнату, отказавшись от ужина. Он тогда пол ночи просидел под её дверью, пытаясь разговорить, но ничего не вышло. Она словно боялась сделать шаг к нему навстречу, словно именно он и был тем самым последним, что разделял их, и она это знала.

Но Сережа и не думал опускать руки. Не собирался отступать. Он чувствовал свой шанс, ощущал как колеблятся её запреты, как пробуждается в ней вера в него. Вера в них. Именно в тот момент он и пропустил несколько важных событий, которые привели к тому, что его, как и еще одиннадцать высших чиновников государства, скрутили на церемонии награждения меценантов этого года, что проходила в доме Ковальского. Юля должна была приехать отдельно и Сергей молил Бога, чтобы она задержалась достаточно и не попала в гущу событий. Его успокаивало, что Макс был рядом с ней. В последнее время Горем вообще с какой-то маниакальной зависимостью следовал за ней по пятам практически все двадцать четыре часа в сутки. Но когда Сережа пытался выяснить причины изменения его поведения, то лишь неоднозначно пожимал плечами, пытаясь сделать вид, что ничего не происходило.

— Итак, господин Метельский, вам есть, что сказать следствию или вы будете продолжать молчать? — язвительно поинтересовался мужчина, глядя на своего подозреваемого.

— Товарищ следователь, — обратился к нему Сергей. — Я абсолютно не понимаю, в чем вы пытаетесь обвинить меня или моего тестя.

Старший лейтенант Мазурков сжал кулаки и сцепил зубы. Он вел это дело уже более года и теперь, когда наконец смог усадить на скамью подозреваемых всех фигурантов, его свидетель вдруг решил поиграть в молчанку. И ведь он предупреждал, что Сергей будет молчать, пытаясь защитить жену, но Мазуркову казалось, что налет сможет напугать этого хлыща достаточно, чтобы он заговорил и без дополнительного давления. Выходит, проиграл он касарь подчистую.

— Брось, парень, — попытался сменить стратегию следователь. — У меня на руках достаточно показаний, чтобы упрятать всю вашу шайку далеко и надолго. Хочешь сделку? Я могу дать тебе свободу в обмен на информацию, которой ты владеешь.

Сергей поднял взгляд, обдумывая слова полицейского, но лишь горько усмехнулся. Он бы ни за что на свете не стал бы выгораживать себя, подставляя Юлю.

— Если у вас есть доказательства, то зачем вам мои показания? — усмехнулся Метеля. — Просто посадите меня и дело закрыто. Я ничего не скажу.

— Еще как скажешь, — раздался мужской голос, когда за его спиной открылась дверь, пропуская в допросную еще одного мужчину. — Я не дам тебе запороть дело, из-за собственного никому не нужного геройства.

Сережа резко обернулся, поскольку не узнать этот голос просто не мог. Он долго смотрел на грузного, крепкого мужчину перед собой, пытаясь осознать происходящее.

— Волына? — недоверчиво прошептал он, словно не мог поверить собственным глазам. — Ты же мертв.

Мужчина хмыкнул, проходя в допросную и занимая второй свободный стул, напротив стола. Мазурков недовольно покосился в сторону присоединившегося к ним мужчины. Потом резко вытащил из кармана тысячерублевую купюру и кинул её на стол, словно она все это время прожигала ему карман.

— Зря не поверил, Мазурков, — явно наслаждаясь происходящим, протянул Кирилл Викторович, пряча купюру в карман пиджака. — Я ж говорил, что ты его не сломаешь. Он, пока будет думать, что Юля в опасности, слова тебе не скажет.

Имя жены резануло слух, заставляя Сергея резко поддаться через стол, хватая Волыну за руку.

— Что с ней? Где она? Её тоже задержали? — прорычал Метельский, переводя разъяренный взгляд на следователя.

От одной мысли о том, что Юлю могли держать в одной из таких комнат, ему хотелось немедленно броситься на её поиски. Ведь понимал, что она не выдержит допроса. Не боялся, что она скажет что-то, что подставит её саму, поскольку она ничего о делах отца не знала, но опасался, что её могут насильно заставить подписать признание. Кто знал, сколько из местных полицейских под колпаком у Ковальского? Не хватало еще, чтобы все на неё повесили, как Сокол и предупреждал.

— Не переживай, парень, — отвлек его от переживаний потеплевший голос Волыны. — И с Юлей, и с ребеночком все в порядке.

Сказал и сам не понял, в чем признался, пока не увидел, как лицо Сергея сначало вытянулось в удивлении, а потом побледнело так, что в гроб краше кладут. Понял, что она так ничего ему о ребенке и не смогла сказать. Волына нахмурился, осознавая, что не в свое дело полез. Но и сдержаться не смог. Он, когда узнал о Юлиной беременности, сам едва слезы в глазах сдержать смог. Давно уже девочку за дочку принимал и радость её как свою собственную ощутил. Словно это действительно он скоро дедом станет.

— С каким ребеночком? — переспросил Сережа, медленно переваривая услышаное. — Юля… беремена?

Кирилл Викторович вздохнул тяжело, слова подбирая. Не он должен был будущему отцу эту новость сообщать, но действительно думал, что Юля рассказала. Ведь буквально вчера, когда они последние детали обсуждали, она говорила, что сделает это. Выходит, что не смогла.

— Ты станешь отцом, Сережа, — с мягкой улыбкой произнес Волына. — Поздравляю.

И сам сдержаться не смог, улыбнулся, глядя на то, как свет загорается в синих глазах парнишки.

Сережа едва смог усидеть на месте. Руками за стол схватился, лишь бы на месте себе держать. Хотелось вскочить, переспросить правда ли то, что услышал. А потом дурная мысль в голову пришла, его ли ребенка Юля носит. Отогнал её, лишь бы с ума не сойти. А следующие слова Волыны и вовсе что-то переломили в нем. Он станет отцом. Юля беремена.

Эта новость никак не могла уложиться в голове. Он вспоминал, анализировал её поведение за последнее время и начал замечать некоторые моменты, что лишь подтверждали слова Кирилла Викторовича. Как она подолгу утром с комнаты своей не выходила, а потом появлялась бледная и от завтрака отказывалась. Как Горем курицей-наседкой вокруг неё ввился. Как часто они замолкали, стоило ему в комнате появится. А сколько раз он ловил Макса на том, что он не передает ему о некоторых Юлиных передвижениях в течении дня. Скрывает что-то, покрывая её. Выходит, армейский товарищ был в курсе её положения с самого начала.

Кто еще знал? Странная ревность пронзила его сердце. Ему хотелось разделить с ней этот момент, не впускать в него никого, кроме них двоих. Но получилось так, как получилось. Она снова все решила сама, за него.

— Что происходит? — устало сжал пальцами глаза Сережа, понимая, что уже окончательно запутался во всем, что творилось вокруг него все это время.

Волына покосился в сторону следователя и ответил только после того, как тот дал согласие на не заданный вопрос, коротко кивнув.

— Это длинный разговор и придется начать с самого начала, приятель, — предупредил Кирилл Викторович, стаскивая с плеч пиджак и перекидывая его через спинку своего стула.

— Пора, Юлия Александровна, — мужской голос отвлек девушку от очень увлекательного занятия — игры в гляделки с омлетом.

Проснувшись утром, впервые за месяц без тошноты, она была просто счастлива. С особым наслаждением взбила яйца в пену, добавила молока и вылила в сковороду на плите. Но в тот момент, когда она раскрыла крышку, чтобы перевернуть белковую массу, ком подкатил к горлу, заставляя её зажать руками рот. Ей казалось, что хуже токсикоза, чем у неё, просто не существовало. Она потеряла уже три киллограма за полтора месяца и её врач была настроена отправить будущую маму в больницу, но жизнь перекроила все их планы. И, вместо того, чтобы думать о новой жизни, что росла внутри неё, она собиралась в суд, чтобы окончательно сжечь все дороги за своей спиной.