Другая сестра

В прошлый раз она сообщила ему о беременности в истерике и сразу же объявила о своем намерении ее прервать. А сейчас, кажется, была счастлива. Да и весь вечер светилась счастьем и заговорщически смотрела на него. Вот чем был вызван этот свет невыпущенной наружу тайны в ее глазах!

Он тогда подумал, что всего одно обстоятельство так сильно повлияло на ее состояние — то, что он стал успешнее. Но это были ребяческие, незрелые мысли. Если кому-нибудь покажется, что Эля с ним из-за денег или славы, которых у него пока нет, это будут его личные проблемы.

Произошла переоценка ценностей, их отношений. Вероятно, это случилось даже еще до Нью-Йорка. Поэтому он посчитал бестолковым и оскорбительным спрашивать у возлюбленной, что она думает делать с этой беременностью. Он просто сказал:

— Все, что случилось, пока мы были не вместе, не имеет никакого значения.

Она скинула одеяло, забралась на него сверху, стянула и отбросила в сторону свою майку. Он отметил, как округлилась ее грудь, коснулся кончиками пальцев возбужденных сосков. Эля вздрогнула, напрягла бедра и рукой помогла ему войти.

К концу лета окончательно обосновавшийся бардак на телеканале, связанный с набором большого количества новых сотрудников, определил судьбу Вэла: Палыч сдался и сделал Сюзанне выгодный оффер. Выражение «рыба гниет с головы» никак не должно касаться их телеканала, поэтому все лучшие кадры — в московский офис! Вэл на всякий случай поблагодарил Палыча, но тот лишь махнул рукой:

— Так и думал, что ты расчувствуешься. Ничего личного. Чисто деловое решение.

— Конечно-конечно, — с напускной серьезностью закивал Вэл. — Давно пора. Я тут подумал закрыть сезон на даче у маман, заодно отметить назначение и переезд Сью. Приедешь в субботу?

Палыч мысленно прикинул что-то — вероятно, планы на выходные — и ответил, что постарается присутствовать.

— Можешь приехать не один. — Вэл давно не интересовался личной жизнью друга, он был почти уверен, что там все без перемен. Но вдруг?

— Да нет, не хочу приводить случайных дамочек в вашу теплую, почти семейную компанию. Могу разве что по-дружески позвать Аглаю, раз уж ты навсегда открестился от нее. Мне с ней общаться комфортно.

— Кого угодно, братан, только не ее!

— Как скажешь, — усмехнулся Палыч. — Мне нормально и одному, ты знаешь.

Выйдя из телецентра, Вэл замер в несвойственной ему нерешительности, прислушиваясь к неугомонному гулу Садового кольца. Куда пойти сегодня? Домой? Он всегда будет называть домом место, где вырос и где живет его мама. В гостиницу к Сюзанне? Или по привычке завалиться на часок-другой в «Карету»? Судьба так щедро наградила его вторым шансом, который он, по сути, не заслужил после того, как высокомерно, самонадеянно и глупо растоптал первую возможность быть с Сюзанной, что сегодня выбор был очевиден.

Она без промедления открыла дверь номера и предстала перед ним в коротком шелковом халатике. Курчавые волосы отросли и стали пышнее. В нос ему ударил пудровый аромат крема для тела.

— Готовишься к первому дню в новой должности? — спросил он с порога.

— О, к нему я всегда готова. Но еще до первого дня у нас ведь намечается ужин с твоей мамой.

— Мы едем к маме?

— Нет. Я забронировала столик внизу. Тебе тоже надо переодеться.

— Оу! — Вэл живо припомнил флер шика, сочащийся из приоткрытых дверей ресторана рядом с лобби. — Спорим, мама не ожидала, что вырастила такого балбеса, как я, для светского общества?

— Пути Господни неисповедимы, — пожала плечами Сюзанна.

Этот жест всегда заводил Вэла, и сейчас не было сил сдержаться. Подступая и глядя на любимую сверху вниз, он заставил ее пятиться к самому окну. Подоконник был широким, и он, подняв ее без видимых усилий и усадив на него, одним движением развязал пояс халатика. Как Вэл и предполагал, под ним ничего не было. Она ждала вовсе не ужина в ресторане, а его. Затаив дыхание, он любовался тем, что казалось безвозвратно утерянным для него: длинной шеей, выпирающими ключицами, природными кубиками пресса, темным треугольником кудрявых, аккуратно постриженных волос, острыми коленками, сжимавшими его бедра, призывая не останавливаться…

Словно по мановению волшебной палочки способность заниматься сексом всегда и везде вернулась к нему, как только он снова встретил Сюзанну. Их первый после долгой разлуки акт любви случился сразу после запланированного ужина с мамой, который, к слову, пришлось несколько раз переносить, так что Вэл почти успел смириться с тем, что возможное примирение оказалось лишь иллюзией.

Сейчас, лишний раз доказывая себе, что Сюзанна снова принадлежит ему, он положил свою широкую ладонь ей на живот, а большой палец расположил под бугорком с короткими кудрявыми волосами, и начал постепенно опускать его ниже и ниже, в глубь нее. Приближалась его любимая часть: она, как всегда, набросится на него, как саранча на стебель крупного растения, такая жилистая, сильная, вцепится и поможет освободиться от одежды, а потом позволит ему делать с собой все, что ему заблагорассудится, попеременно оказываясь то сверху, то снизу и периодически беря инициативу в свои руки.

Спустя полчаса запыхавшийся и взмокший Вэл спросил, косясь на свою серую футболку не первой свежести:

— И что же мне надеть?

— Помнишь рубашку, которую ты надевал на вручение литературной премии твоего друга? — сбивчиво, еще не до конца восстановив дыхание, ответила Сюзанна. — Там было розовое пятно, и я сдала ее в химчистку. Тут недалеко. Надо забрать.

— Отлично. Я схожу.

— Хорошо. Я как раз оденусь и накрашусь.

Шагая по Смоленской улице в сторону прачечной, Вэл вспомнил неприятный и, по его убеждению, неслучайный инцидент, который произошел на вечеринке у Мики. Излишне говорить, что наглое вторжение Аглаи, которую никто не приглашал, сильно омрачило настроение каждого из друзей и некстати вызвало недоумение у их проницательных женщин. Он вспоминал испуганное и напряженное лицо Эли, неподдельный интерес в глазах Сюзанны, тревожное любопытство беременной Надежды.

Ну и сам инцидент: выходя из уборной, он столкнулся с Аглаей, внезапно появившейся из-за угла с бокалом розового игристого в руках, которое беспрепятственно и метко перекочевало на его рубашку.

— Блядь! — выпалил он.

— А я рада тебе, — мечтательно отозвалась Аглая, и, как будто опомнившись, предложила: — Позволь, я быстро застираю и высушу феном в женском туалете, пять минут.