Страница 37 из 93
Но когда мама вдруг тихо ушла, не потревожив никого своей быстротечной болезнью, внутри у Нади все всколыхнулось. Что это вообще такое? Жизнь? Это и есть жизнь⁈ Такая короткая, лишенная радости, отдыха, минуточки личного времени? Надя мысленно винила не только отца, но и себя. Их обоих. За то, что они полностью заполнили собой мамину жизнь, высосали из нее все соки, не позволив ей проявить хотя бы капельку здорового эгоизма.
Не в силах смириться с тем, что жизнь может быть так коротка и скудна, маленькая Надя в мельчайших деталях нафантазировала себе альтернативную реальность, в которой ее мама не умерла, а сбежала с красивым и богатым любовником за границу. В этой альтернативной реальности Надя не осуждала маму, а восхищалась ее смелым поступком, радовалась за обретенное ею счастье, получала открытки с европейских побережий. Мама больше не готовила с утра до ночи, а питалась только в ресторанах, да такими изысканными блюдами, какие только можно было вообразить девочке из девяностых. Одевалась в маленьких модных бутиках, а по фотокарточкам, которые иногда прилагались к открыткам, можно было заключить, что некоторые наряды и вовсе сшиты на заказ. У мамы больше не будет детей, потому что она много путешествовала со своим бойфрендом. И перемещались они не в семейном трейлере, а на автомобиле с откидным верхом. Мама писала, что скучает по своей девочке, но Надя в ответных письмах просила ее ни за что не переживать, ведь у нее, у Нади, в голове сейчас только учеба. Но как только она закончит школу и сдаст вступительные экзамены, обязательно навестит их, если мама и Генри (так звали любовника) не будут против.
А папа тем временем, желая угодить дочери, относил на почту запечатанные конверты с самодельными марками. Один раз попытался даже подыграть Наде и принес письмо «от мамы». Но девочка серьезно посмотрела на него и сказала, что это вовсе не от нее. В какой-то момент она поймала его озабоченный взгляд и решила, что ему неприятно так часто говорить о маме, которая сбежала от него и живет с другим мужчиной. Она сама не была в обиде на маму, но папе эта ситуация наверняка неприятна. Тем более, он все никак не начинал ни с кем встречаться.
Через какое-то время он познакомил Надю с одной женщиной. Правда, она не появлялась у них дома, они встречались у папы на работе, в многопрофильной клинике. «Коллега», — заключила Надя. Что ж, логично. Она думала, папа хочет, чтобы они с его новой пассией нашли общий язык, прежде чем он приведет ее к ним домой. Надя не сопротивлялась, много разговаривала с женщиной-доктором, рассказывала про маму и про свое отношение к ее отъезду, а еще про места в Европе, которые хочет посетить на каникулах перед первым курсом института. Спустя несколько месяцев Надя догадалась, что разговаривает вовсе не с новой возлюбленной отца, а с психологом. И после серии сеансов, когда постепенно начали таять надежды на воссоединение с мамой, Надя раз и навсегда возненавидела представителей этой профессии.
Отчасти именно поэтому она испытала настоящий стресс, когда Дэн сообщил ей о своей мечте. Она не могла ему препятствовать, но убедительно просила, чтобы в их доме не было даже отголосков психологической ереси.
И вот однажды она осознала, что пришла к тому, от чего бежала — к семье, в которой никто «не трогает папу». С разницей в том, что ей не приходилось беспрестанно гонять разбушевавшихся детей, ведь папы чаще всего не было в поле зрения.
А кто она сама? Тень собственной матери, которая толком и не жила. Надя как никто знала, что худшее, что может сделать мама, — это не быть самовлюбленной эгоисткой и не уехать с любовником, поддавшись страстному влечению, от опостылевшего быта и деспотичного мужа, а тихо, без всякого предупреждения, взять и умереть. Поэтому даже когда ей страсть как не хотелось жить, она гнала от себя ужасные мысли, лишь изредка жалея о том, что ни одна из ее попыток расстаться с жизнью в подростковом возрасте не увенчалась успехом.
Ее папа следил за дочерью достаточно пристально, чтобы предотвратить парочку критических эпизодов, и всячески контролировал ее психоэмоциональное состояние как самостоятельно, так и с привлечением помощи, которую приходилось всячески маскировать, поскольку на «мозгоправов» Надя наложила табу еще после самого первого опыта. Папа женился на той женщине-психотерапевте из клиники. Надя не могла и не хотела этому препятствовать, но поставила условие, чтобы мачеха даже не думала устраивать ей сеансы. Папа согласился, но всегда прислушивался к мнению жены относительно поведения дочери.
Погода в доме установилась довольно спокойная, Надя вскоре переросла самый критический период и начала активно интересоваться различными сторонами жизни. Окончательно ее домашние успокоились, когда она привела на чай своего будущего жениха — перспективного и серьезного юношу Дениса Жолудева.
Заранее ожидая от собственных детей принятия ее такой, какая она есть, со всеми ее слабостями и эгоистичными замашками, Надя сама никак не могла оторваться от них, хотя порядком уставала от плотного и постоянного взаимодействия. Она отвергала предложения Дэна нанять няню, вспыхивала: «По твоей милости они практически лишены отца, а ты хочешь устроить так, чтобы они и мать не видели!» Дэн просил ее не драматизировать, ведь не случится ничего плохого, если специально подготовленный человек побудет с детьми, пока они ходят в кино или ресторан. Но он не успевал договорить, потому что Надя начинала истерично смеяться ему в лицо: «Нам такое не светит! Когда в последний раз мы куда-то выходили?»
«Я тебя люблю. Ты — лучшее, что случалось со мной».
Сообщение доставлено. Значит, она его по-прежнему не блокирует. Этого ему было достаточно, чтобы уснуть счастливым. Особенно сегодня, после встречи с сумасшедшей Аглаей, он с особой нежностью вспоминал ее полную противоположность — свою Сюзанну. Он не уставал сравнивать ее с каждой женщиной, встречающейся ему где бы то ни было, потому что она всегда выигрывала. А он испытывал гордость от того, что ему посчастливилось быть с ней, пусть и совсем недолго, что она читает его сообщения, что она, возможно, думает о нем в своем северном приморском городе.