Другая сестра

Ранним утром, когда он покинул офис, еще моросил дождь. Была суббота, и ему не нужно было в телецентр. Он неспешно прошелся по пустому Арбату и, дойдя до метро, остановился у цветочного киоска. Каждый раз, принося домой цветы, он либо получал ими по лицу, либо, в лучшем случае, находил их в мусорном ведре. Надя считала цветы признанием вины, измены и черт знает чего еще. По крайней мере, последние пару лет это было так.

— Лилии, пожалуйста. Вот эти три веточки. Спасибо.

Раз уж ему не удалось вечером попасть домой из-за тестя, то сейчас ему ничто не помешает поступить так, как он хочет. Не так, как навязала ему Надя или Аглая. А ему хотелось, чтобы в доме были цветы.

— В этих линиях столько жизни! Где ты научилась этой технике?

— О, привет! Не заметила, как ты пришла. — Эля положила кисточку, вытерла перепачканные в краске руки тряпкой и привстала, чтобы чмокнуть подругу.

— Что-то изменилось в подаче, — Нонна продолжала завороженно разглядывать незаконченный портрет, который Эля писала с фотографии одной из участниц рисовального клуба.

— Может быть, помогает то, что натура постоянно перед глазами, — предположила Эля, махнув рукой в сторону эффектной метиски с короткими кучерявыми волосами, увлеченной работой тоже над чьим-то еще портретом. — Вообще, классная была идея, теперь у каждого будет свой портрет, нарисованный кем-то из нашего клуба. Я уже видела наброски себя. — Эля говорила, но оставалась немного грустной и отстраненной.

— Интересно, кто рисует меня?

— Кажется, Майя. Пойдем посмотрим?

— О нет, я бы хотела увидеть финальный вариант. И сразу сжечь, — прыснула она. — Где твой бокал?

— Что-то у меня сегодня нет настроения.

— А придется. Я только ради этого сегодня приехала. Есть что отметить! Мы потом продолжим в ресторане, но начать нужно немедленно. Я принесу бокалы.

— Хорошо, — покорно отозвалась Эля, со скорбью прикинув, что ее попытка не пить хотя бы сутки с треском провалилась.

Нонна вернулась с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Она пристроила все это богатство на деревянном табурете и пододвинула свой мольберт поближе к Элиному.

— В общем! — воскликнула Нонна, подняв свой наполненный бокал, и торжественно объявила: — Галерее в Нью-Йорке быть!

— Как в Нью-Йорке? — удивилась Эля, но все-таки улыбнулась, радуясь за подругу. — Ты же хотела в Италии.

— С Италией затянулось, а в Нью-Йорке я сейчас бываю даже чаще, вот и подвернулось предложение.

— Предложение?

— Да. Буду соосновательницей арт-галереи с одной очень деловой афроамериканкой по имени Мишель. Мы с ней учились вместе на курсе истории искусств в прошлом году и с тех пор встречаемся каждый раз, когда я приезжаю. Когда-нибудь уговорю ее приехать в Москву и познакомлю вас.

— Было бы здорово! — искренне отозвалась Эля.

Нонна пристально посмотрела на подругу, как будто собиралась выдать одну из своих неиссякаемых гениальных идей, но сказала только:

— Чин-чин! За будущую галерею!

В последующие два часа рисования с короткими прерываниями на вино Нонна то и дело косилась на работу Эли.

— Все-таки что-то изменилось в твоем стиле. И мне это нравится.

Эля улыбнулась. Внимание Нонны было важно для нее. Даже несмотря на их дружбу, она бы не стала расхваливать ее работу просто так. Эта похвала, даже с нотками восхищения, была первым, что согрело Элину душу за последние дни, полные глубокой тоски и душевных терзаний.

— Спасибо. Ты ведь мой главный учитель.

— Этому я тебя не учила. Ты вырабатываешь свой личный почерк, создаешь что-то действительно уникальное, и это круто! Это показатель высокого мастерства!

— Правда?

Эля недоверчиво взглянула на свое творение. Она еще никогда не работала настолько отрешенно. Как будто ее кистью двигала невидимая сила. Сила грусти и внутренней безысходности.

Ей было чертовски приятно получить столь ярое одобрение профессионала, но внутри она испугалась, что не сможет и дальше проносить это состояние через свое творчество. По крайней мере, ей не хотелось, чтобы столь упадническое настроение оставалось с ней надолго.

В ресторане, когда девушки выпили еще по бокалу вина и принялись за десерт, подруга-наставница обратилась к подруге-подопечной:

— Как зовут метиску, которую ты сегодня рисовала?

— Линда.

— Как думаешь, получится уговорить ее попозировать тебе?

— В смысле? Она и так позирует и вроде не против, — улыбнулась Эля.

— Это не то. У нее экзотическая внешность, а у тебя интересный почерк. Я бы хотела, чтобы ты нарисовала ее в студии, в определенной обстановке, с хорошим светом. Я найду помещение. Но надо договориться с ней. И сразу узнать насчет ню — тело у нее что надо.

— Прям ню?

— Ну, над композицией и позой я поработаю сама. Твое дело — нарисовать.

— Я найду ее номер в чате и напишу, — без лишних вопросов согласилась Эля.

Сегодня в ней было столько вина, что, придя домой, она даже не взглянула в сторону холодильника. Да и куда важнее было спасти туфли, промокшие под внезапно хлынувшим дождем. Мокрую одежду тоже желательно было сразу закинуть в стирку.

Тут же пришла мысль принять ванну, ведь она замерзла, и ее тело было холодным, как у змеи. Душистая пена обволокла ее воздушными пузырьками. Эля закрыла глаза. Впервые за долгое время она не чувствовала себя никчемной. Если уж ей суждено быть одной, то, может быть, когда-нибудь любимое хобби перерастет в дело жизни.

Подогреваемая не только теплыми струями джакузи, но и чувством собственной значимости, Эля взяла телефон.

— Привет!

— Привет.

Эле на секунду стало страшно за свой внезапный порыв, но спокойный тон собеседника придал ей уверенности.

— Может быть, встретимся?

— Можно. Когда?

— Сегодня, наверное, уже поздно?

— Да, я работаю над книгой.

— Как продвигается?

— Могло бы быть лучше. Но сейчас более или менее наладился процесс.

— Тогда поужинаем завтра?

— О՚кей.

Эля отложила телефон и прислушалась к себе. Ничего. Быстрое согласие, которое дал Мика, не принесло ей ожидаемого удовлетворения. С одной стороны, она радовалась, что все прошло так легко, с другой — сомневалась, уместна ли ее радость после того, как бывший возлюбленный поговорил с ней, словно со старым приятелем.