Страница 66 из 70
Понятно. Не зря Гладышев мотался получим практически полный комплект техники, причём новой. Получается, что полетим в Москву, на завод № 82. Я на нём уже бывал. Ну и хорошо, а то безделье начинает уже угнетать.
Командир полка вернулся на следующий день, нас построили весь личный состав перед штабной избой, пришлось встать в четыре шеренги. Из штаба вынесли стол, на котором сложены коробочки, явно награды. Ага, сейчас будут раздавать «всем сестрам по серьгам». Из штаба вышел Гладышев… Мать, моя женщина! А наш командир с генеральскими погонами. Иван Васильевич приветствует весь личный состав и поздравляет с выполнением задач по Крымской операции. Батя объявляет, что его переводят в штаб 8-ой воздушной армии, а командиром полка назначен Жаров Леонид Петрович. В минуту паузы, я высовываюсь и кричу с места.
— Поздравляем, Иван Васильевич, с получением генерала, — сам не знаю почему крикнул.
Гладышев смеётся. Но говорит спасибо, сразу обращается к Жарову.
— Ну ничего с ней не поделаешь? Если где-то что-то неладно, то обязательно «Ведьма» замешана. Ты, Леонид Петрович, относись к ней как к природному явлению. Например дождь, снег или ветер, неприятно, но терпимо. Просто следует переждать, — после его слов в строю слышится смех, а я капризно, чисто по девичьи надуваю губы.
Далее последовало награждение, некоторым повысили звания. Мне правда не обломилось. Стали награждать. Весь лётный состав получил ордена «Отечественной войны». Командование полка получили 1-ую степень, а нам остальным дали 2-ую степень. Но всё равно довольны все. Ни разу не сомневаюсь, что у бати в верхушках «волосатая лапа», наградили орденами даже обслугу полка. Что по сути является совсем не рядовым событием. Ещё раз объявили, что скоро вылетаем в Москву, за новыми машинами. А вот возвращаться будем на новое место. Наш полк передают в подчинение 2-ой воздушной армии. После того, ка разошлись, разговоров было — на весь вечер. К нашему бате привыкли, хороший мужик, но рост в званиях и должностях тоже неизбежен. Он командир грамотный не зря его в штаб забирают. Нет, Жаров тоже мужик неплохой. Но как оно будет дальше? Сможет ли присмирить Зузина. Вот уж охотник за женскими юбками. Ладно, поживём увидим. Перед своим уходом Гладышев сделал мне подарок. За бой в окопах, в Крыму, я получил медаль «За отвагу», но наградили меня совсем не моё прямое командование, пришло от НКВД. Вот Гладышев и расстарался. Он забрал мой карманный браунинг, что я в прошлом году отжал у немецкого генерала. Сейчас мне его вручили с табличкой «За боевые заслуги и личную храбрость». А подписан командующим 8-ой армии. Теперь это наградное оружие, могу таскать с собой или спокойно хранить дома, естественно после войны.
Всю неделю активно занимались подготовкой молодого пополнения. В принципе ребята и девушки нормальные, просто практических полётов у них мало. Вот и навёрстывали. Через неделю нас погрузили в транспортный самолёт, и мы вылетели в Москву. С нами полетели группа механиков, будут на месте смотреть машины. Жаров решил подстраховаться. Остальные займутся подготовкой к передислокации. Куда перебазируют полк мы пока не знаем, сообщат позже. Гитару я поручил на сохранение Клавдии Олеговне. Летим в парадной форме, только девочкам разрешили одеть шаровары вместо юбок. Добирались почти сутки. На аэродромах подскока ждали заправки топливом, но добрались. Нас расселили в общежитии. Получаем не только мы, народу хватает. Так что Жаров бегает весь «в мыле», стараясь урвать побыстрей новые машины. Меня здесь знают, помнится я здесь устраивал полёты с фигурами пилотажа. Когда прогуливался по территории, меня приметили испытатели Кошкин и Копытин. Обрадовались, будто родственницу встретили. Восхитились моей второй звездой Героя. Я быстренько закинул «удочку» на предмет ускорить получение машин. Обещали помочь. Здесь я нашёл, в городке, качественное фотоателье. Сделал снимок своей персоны и выслал Валентине, в письме. Сеструха в каждом своём письме мне напоминает. Ну и наград у меня добавилось, надеюсь Вальке фото понравится. Тем не менее получение машин пока откладывалось, и мы с Лидой стали проситься у Жарова в увольнение. Лида, как и я москвичка, а Москва то совсем рядом. Доставали подполковника два дня. Отпустил, когда нам пообещали помочь быстрей получить технику. Дал три дня увольнительной. Мы с Лидкой сразу метнулись на вокзал, напросились в санитарный поезд, проходящий мимо. Помогли мои звёзды Героя, в общем нам не отказали. А вечером мы уже бежали к своим домам. Не знаю почему, но я испытывал какое-то тёплое и родное чувство от посещения родни Жени Красько.
Добрался до дома на Арбате, когда уже стемнело, заскочил в подъезд. А вот перед дверью остановился. Чего-то я волнуюсь не в меру. Нажал на звонок, потом ещё раз. Услышал шаги и ворчание Валентины.
— Иду, чего звонок мучаете.
Открылась дверь и Валька увидела меня. Удивление в глазах подрастающей девочки, внешне почти девушки. А потом визг и крик на всю Вселенную. Правильно мама Жени говорит, Валькиным голосом можно объявлять воздушную тревогу. В общем здорова орать девка. Валька повисла на моей шее.
— Мама, мама. Женька приехала. Ура-а-а! — орёт неугомонная сестра.
Пытаясь не упасть, от висевшей на шее сестры, здоровая кобылка растёт, уже ростом Женьку перегнала. Вижу, как в коридор выскочила бледная Мария Николаевна. Отстранив Валентину, я обнял мать Евгении. Сразу почувствовал, как мои глаза наполнились слезами. Не поверите, но это не я. Это скорей всего сама Евгения, в теле которой я нахожусь. Есть у меня подозрение, что её разум где-то рядом затаился. Время уже позднее, но в семье Красько никто и не собирался ложиться спать, даже Валентина, у которой уже начались каникулы. Расселись за столом на кухне. Мать и сестра выспрашивали о делах на фронте, потому мне поначалу приходилось только отвечать. Рассказывал без ужастиков войны, стараясь говорить о смешных историях. Не прошло мимо внимания и то, что на моей груди значительно прибавилось орденов и медаль. Судя по тому, что на столе лежала даже колбаса, семья не бедствовала. Я постоянно оформлял выплаты за сбитые самолёты на семью. Нам по личному счёту уничтоженных немцев платили хорошо, тысяча за сбитый истребитель и две тысячи за сбитый бомбардировщик.
— Жень, а сколько ты уже угробила фашистов? — торопилась задавать вопросы Валентина.
— Валюша, ну что за грубые слова? Постыдись, — попеняла Мария Николаевна, которой не понравилось слово «угробила».