Лётчик. Фронтовая «Ведьма»

— «Ведьма» бегать быстро умеешь?

Я киваю головой, ППС я успел достать со своего места и сейчас пристраиваю подсумки на себя. По пути думая, куда бы пристроить цинки с патронами. Один из диверсов, позывной «Кречет», пресекает мои поползновения, бросая коробку с патронами обратно на моё место. Я сообщаю парням, что самолёт бы поджечь, на что «Кречет» подталкивает меня в спину от самолёта, буркнув при этом.

— Нет времени.

— Разобрались. «Токарь» идёшь первым, за тобой «Кречет», далее девчонку ставим, за ней двигается «Ясень», я замыкающий. Всё, пошли. Перед окопами двигаемся осторожно. Если повезёт, проскочим, — распоряжается «Пуля»

Я хотел было обидеться на диверса, но передумал. Бегать я умею, не зря столько времени организм тушки Жени Красько тренирую.

Группа двигается грамотно, метров триста бегут, потом быстрый шаг, далее опять бег. Таким образом можно долго сохранять темп. Примерно за километр от вражеских окопов залегли. Парни одеты в форму армейцев Вермахта, можно попробовать прикинуться «шлангом», точнее пойти внаглую. Картину портит только мой лётный комбез, что выдаёт во мне советского лётчика. Недолго думая, предлагаю свой вариант.

— Парни, у вас ка с немецким произношением?

— Почти все говорим нормально, но у «Кречета» говорят Берлинский акцент. Есть предложения? Выкладывай, — сразу подхватился «Пуля».

— Прикидываемся, что вы поймали русскую лётчицу, точнее лётчика, заходим в окопы, а там по ситуации. Им наверняка сообщат, что подбили русский самолёт, на то место уже наверно бегут, отстукивая копытами.

— Любо, — бурчит «Кречет».

— Может и прокатить. Вырезаем всех, кто попадается под руку и отваливаем. Главное, чтобы наши нас не подстрелили. Форму красноармейца взять негде, — добавляет «Ясень».

— Нас должны встречать в шесть. Ну как встречать? Организуют контратаку, правда этим должны врагов отвлечь. Хотя «Вьюга» уже долетел и наверняка доложил, — вставляю я свои три копейки.

«Пуля» глянул на часы, поморщился, ещё полтора часа до атаки. Он думает минут пять и решает. — Пожалуй ждать нет смысла, по нашим следам наверняка идут, так что времени немного.

Не знаю правильное было решение или нет, может мне не следовало влезать со своими советами. Сейчас уже не разберёшь. Двигаемся в сторону окопов, нас останавливают постовые в окопе. Пулемёт быстро перекинули стволом в нашу сторону. Короткий разговор «Кречета»… с румыном, мать его за ногу. Ну кто же мог предположить, что здесь румыны засели. Нам не поверили, но чуть-чуть промедлили. Соображать надо шустрее. Наши парни всё поняли и долго не думали. К окопу чуть сместился «Токарь», ещё во время разговора. Потому он прыгнул в окоп, сбивая румынских солдат от пулемёта. «Кречет» ударил румынского офицера в горло, наверняка сломав ему горловые хрящи. И завертелось. Закружилась судьба, тихо прирезать всех не получилось. Румыны завизжали, что привлекло внимание в окопах. «Токарь» сунул мне мой ППС, и мы прыгнули в окопы, по которым уже бежали толпой румынские солдаты, пришлось стрелять, что естественно накрыло «медным тазом» всю конспирацию. Короткого боя не случилось. «Ясень» завладел пулемётом и сейчас обстреливал атакующих немцев с тыла. Это погоня подоспела, что, видимо запыхавшись стремились от самолёта. Окопы роются не в сплошную линию, а зигзагами. Так что некоторый участок мы взяли под контроль. Вражины затихли, наверно совещаются, как нас взять живыми. Мы им уже взвод румынских солдат положили, да немцев немного, не посчитать с такого расстояния. Наступает рассвет, а наши всё не начинают атаку. Какое-то решений наши враги приняли, повалили как тараканы за печкой, только не от нас, а к нам. Минут пять мы их сдерживали плотным огнём, а потом закончились патроны. Из стреляющего оружия остались только пистолеты. А настырные черти валят прямо в окоп. Началась рукопашная. Я взял в левую руку ТТ, а в правой нож. Стреляю с обоих рук хорошо, а вот ножом лучше работаю правой. А дальше всё как в дурном кино. Мне показалось, что время растянулось, как резиновое. Вот я стреляю, колю ножом, вновь стреляю. Приседаю с перекатом и колю в пах подскочившему румыну, добиваю ударом в горло. Щёлк-щёлк. Закончились патроны в ТТ. Бросаю пистолет, уворачиваюсь от удара вражеского солдата, тыкаю ножом куда-то в район мочевого пузыря, замечаю на поясе хороший клинок. Не на своём естественно. Что странно, умудряюсь рассмотреть на рукояти ножа свастику. Получаю пинок в бок. Чёрт! Сапогом как больно. Роняю свой нож, но утыкаюсь лицом в чей-то труп. Не наш, на поясе ещё один такой же ножик, хватаю, хорошие клинки, с гардой и обоюдоострые. Снова колю, кого-то пинаю. В общем как в кошмаре. Я даже не заметил, что наши начали контратаку и вскоре в окопы ворвались советские солдаты. Что сказать? Нам повезло. Вытащили всех. Я не получил ни одного серьёзного ранения, синяки да ссадины. Даже пинком в бок рёбра не сломали. Из диверсов двое ранены, но не тяжело. Нас вытащили к окопам нашего стрелкового полка. А сейчас мы сидим в чьей-то избе, что за деревня не знаю. Умылись от крови и нас усадили за стол, кормят. Я до сих пор как в тумане. Проскакивает мысль, что один из диверсантов в звании старшины, матерщинник знатный. Он и сейчас ругается, присматриваюсь — это «Токарь». Ребята о чём-то говорят, а я так и не отошёл от боя. В голове всё ещё кипит муть, а на ум приходят слова из песни. Осматриваюсь и вижу гитару на стене, беру и проверяю настрой. Вполне прилично, у меня правда лучше этой, но сейчас и такая сойдёт. Парни наливают водки, выпиваю, морщусь, но не закусываю. Только слышу, кто-то из парней произносит «накрыло девчонку», я даже не понял кто сказал. Провожу по струнам, и парни замолкают. Кроме нас здесь присутствует капитан и два лейтенанта, никого из них не знаю.

— Парни, из вас есть кто-нибудь из Костромы, — спрашиваю почти пьяным голосом.

— Я из Костромы, — отвечает «Токарь».

— А зовут случайно не Андрей? — вновь задаю непонимающим парням вопрос.

— Нет. Егор. А что?

Я машу рукой и вновь трогаю струны. Кстати, спасали нас даже задействовав танки, с которыми потом по-быстрому смотались. Разбередили, конечно, вражеское гнездо, но нас вытащили. Решаю спеть песню, которую в моём времени исполнял Александр Маршал, но на ходу пытаюсь переделать текст. Парни смотрят на меня непонимающе, но не мешают.

— Сочиню вам одну песню, она про нас, — говорю почти пьяным голосом.