Страница 74 из 92
Глава 15
На следующий день после ссоры с Викой о решении Маринки узнал весь первый курс. Рома на первом же цивильном предмете громко и театрально объявил всему потоку, что среди них затесалась недоделанная светлая.
Ведьмы было накинулись с расспросами — не хотели верить. Но Маринка решила не отпираться и призналась — да, пробует освоить светлую ворожбу. И с этого дня никто из отделения с ней больше не заговаривал. Маринку не замечали, отходили в сторону, не оставляли места за общим столом в трапезной. Маринка только сжимала зубы и отходила в сторону.
Аграфене тоже, конечно, рассказали. Она и без того уже не скрывала разочарования от решения Маринки не идти к Бездне, а тут новый удар. Говорила Аграфена с ней долго: и понимает, и надо потерпеть, и пусть без Бездны, но нельзя вот так посреди года менять школу, такого же никогда не было. Уговаривала, запугивала, даже кричала. Маринка жмурила глаза, прижимала к груди сумку и молча сносила выволочку. Не впервой. Эта хотя бы драться не станет, чего ее бояться?
Драться Аграфена, конечно не стала, но вот к ректору отправила. Маринка впервые с ним встретилась — серьезный такой дядька, суровый. Нависал тучей, говорил о том, что темные и светлые не отличаются, что это ее бунтарство только настраивает всех против нее. Предлагал даже отделение поменять, к колдунам или даже волшебникам перевести. Объяснял, что такое поведение не приветствуется в Китеже, так она никогда не ассимилируется с ведичами, и у нее все шансы вернуться обратно к отцу. Но Маринка лишь трясла головой.
В покоях Девичьей башни тоже несладко приходилось. Не поняла ни только Катя, но и поддерживавшая прежде Юля. Теперь Маринка то и дело обнаруживала в своей обуви воду. Просыпалась среди от холода зубной пасты на лице. Ни раз ряженка оказывалась соленой. И все губы поджимали при Маринкином появлении, а стоило ей выйти из комнаты, как за спиной раздавались шепотки и смех.
Выносить всё это оказалось непросто. Но больше всего не хватало Вики. Вот вроде бы и не сложилась у них дружба, и виделись они только после уроков, пока Маринка не сбегала спать. Но с каждым днем Маринка всё больше скучала по разговорам с ней перед рассветом с горячим чаем у узкого окна. Вспоминалось разное. Как Вика смешно пересказывала сплетни магов, спрашивала о том, что там у ведьм творится. Как вместе смотрели киношки в опустевшей комнате отдыха и смеялись от ляпов глупых комедий. И то, как ехали вместе в автобусе в Китеж. И как стояли на Дмитриевской субботе у стадиона, подсматривая за чужими семьями.
Маринке всегда казалось, что Вики у нее было слишком мало. Ведь для той важнее были ее маги и репутация среди них. Вот Маринка и думала, что спокойно обойдется без нее вообще. Ошибалась. Иногда даже казалось: подойди Вика, попробуй уговорить, и Маринка бы бросила затею.
Зато ее поддерживал Эмманил — каждый день спрашивал об успехах, терпении и неизменно предлагал хоть какую-нибудь помощь. Маринка всегда отказывалась — сама не понимала, чем ей вообще можно помочь. Но леший стал для нее настоящей опорой. Она задавалась вопросом, почему он помогает ей, хотя отвернулась вся гимназия? Потому что сам был светлым лешим и считал эту сторону магии лучше? Или относился к ведичам не как человек? Маринке иногда казалось, что он не участвует в жизни, а только наблюдает за тем, как кругом копошатся глупые человечки. Или он просто единственный сочувственно относился к ней и ее выбору?
Но больше всего поддерживал Алекс. Смеялся над реакцией темных и самой Маринкой, а над собой больше всего. И как он облажался на занятиях, и как ему с друзьями иногда тяжело — у тех всё так легко получалось, а сам Алекс так не любил проигрывать и отставать. Особенно ему хотелось обогнать Жорика. И всё без жалоб, а с улыбкой и самоиронией, хоть глаза и оставались грустнющими.
— А как тебя, из темной семьи, приняли в Светлой? — как-то спросила Маринка. — А то я боюсь, что в Светлой вот это же продолжится.
— Да я как-то никогда и не обращал внимание, — на миг задумался Алекс. — Мне всё равно на мнения — сам о себе и не такое расскажу, вот и всем остальным нет дела.
Маринка рассказала Алексу о «пташках» и «ежиках», о том, что из внутреннего резерва черпать энергию не может. А Алекса рассказывал об ощущениях, когда удавалось сотворить заклинание. И особенно подробно — что делал, когда не получилось.
Вместе дело пошло быстрее и веселее. Они могли сравнивать впечатления, направлять друг друга в том, где смогли нащупать нужных «пташек» — так они поняли, что теплые пучки энергии чаще прячутся у потолка.
Маринка ждала этих встреч, как глотка свежего воздуха. Но это были лишь час, максимум два до завтрака. И до самого утра, когда кончались последние уроки, Маринка оставалась один на один с шепотом, гимназистами и учителями. Вот и стал для нее единственным прибежищем обычно пустовавший читальный зал. Всё свободное время она проводила в нем, с учебниками и ксифосом.
И сейчас Маринка пробиралась в библиотеку — глаза в пол, но колкие взгляды мимо проходящих темных так и прожигали форменное платье.
— Берегись, ее кикимора покусала — с ума сошла! — крикнул кто-то впереди, и гимназисты расступились, остановились и Маринка молча шла сквозь презрительно-молчащий коридор. — Еще заразит всех своей светлостью!
Глаза в пол, учебники прижать к груди — как щитом закрыться и идти вперед. Во что бы то ни стало, она обязана произнести это чертово заклинание и свалить отсюда.
Библиотека Темной Гимназии занимала отдельную изолированную башню. Тонкая, всего в четыре яруса и с узкой — двоим едва разминуться — винтовой лестницей, подобно спице, пронизывающей башню насквозь. Она тянулась с первого этажа на четвертый, протыкала крышу и вылезала в мансардное окно, на миниатюрный кованый балкон. А все круглые стены занимали бесконечных стеллажи с книгами. Охраняла тишину библиотеки упыриха Кларисса. Бледная, высокая, высушенная, она сидела за своим столом на первом этаже и всегда смотрела в одну точку.