Змей и Цветок

Когда отряд покинул церемониальный центр, оживлённый торг возобновился, а женщины, наконец, вернулись к паланкинам и отправились домой.

Вечером за ужином они рассказали Тепилцину о поездке на ярмарку, и юноша улыбаясь воскликнул:

– Надо же! Майя уже успела увидеть нашего командира Текуантокатля.

– Едва ли я могла что-то разглядеть, – уклончиво ответила сестра, вспоминая неприятную встречу.

– Как раз от него сегодня я и получил распоряжения. Мы отправляемся в путь в день Седьмого Кремня. Боюсь, в этот раз мне придётся надолго оставить вас одних.

– Когда вы планируете вернуться? – озабоченно спросила супруга.

– Должны успеть до сезона дождей, но я не могу сказать точнее, на всё воля Богов.

Козамалотль грустно вздохнула, но возразить не могла. Приказ есть приказ. Ей остаётся лишь молиться всем возможным Богам, чтобы супруг вернулся из похода целым и невредимым и увидел своего новорождённого малыша.

Глава 4 – Третье Кролика

Как и было оговорено, ранним утром в день Седьмого Кремня Тепилцин отправился в путь с отрядом воинов под предводительством командира Текуантокатля. Для Майи с этого момента дни потекли за днями, постепенно сменяя друг друга без особого изобилия событий. Козамалотль готовилась к рождению малыша, что должен был вот-вот появиться на свет. Кокото, волнуясь гораздо больше, чем сама будущая роженица, с особым усердием хлопотала для дочери, возносила молитвы и при малейшем недомогании – регулярно посылала слугу за лекарем. Майя иногда задумывалась о том, что Кокото немногим старше её собственной матери Тональнан, но все вокруг звали наставницу «бабушка» и от того она воспринималась как умудрённая опытом пожилая женщина. Так же и выглядела.

Однажды в благоприятный для гаданий вечер женщины отправились к предсказательнице и предложили Майе присоединиться к ним. Считалось, что все жрецы обладали даром ясновидения и могли говорить с Богами, а верховный жрец и вовсе видел будущее отчётливее других.

Жрица Папанцин служила в храме богини-матери, предсказывала судьбу преимущественно женщинам и гадала на супруга, детей, дом и женское здоровье. В прохладном полумраке храма, рассеянном слабым светом факела, их встретила ясновидящая в ритуальной одежде, со шрамами на лице и головным убором в виде черепа, украшенного тремя зелёными перьями. Она сразу же указала на Майоаксочитль и, жестом приглашая в отдельное помещение, приказала:

– Сначала ты.

Майя проследовала за ней в маленькую тёмную комнату, где посредине располагался алтарь с золотой чашей. Папанцин, не говоря ни слова, зажгла курительные смеси и комнату быстро наполнил едкий дым. Затем коротко скомандовала:

– Дай руку.

Девушка протянула руку, и в то же мгновение жрица схватила дочь вождя за запястье и резким движением сделала разрез на ладони обсидиановым ножом. Майя вскрикнула от неожиданности, пыталась было ошарашенно возразить, но предсказательница, скалясь, стала наполнять кровью золотую чашу, не слушая протестов дочери вождя. Какое-то время Папанцин нараспев читала молитвы, снова зажигала курительные смеси, хмурилась, жевала губами, страшно закатывала глаза, от чего Майе становилось не по себе, и, наконец, разлила содержимое чаши на алтарь.

Сердце Майоаксочитль застучало быстрее. Она взглянула сначала на алтарь, затем на жрицу и, нетерпеливо покусывая губы, спросила:

– Что ты видишь?

Папанцин не торопилась с ответом. Нахмурив брови, она рассматривала кровавый рисунок на алтаре и бубнила себе под нос что-то невнятное, странно покачиваясь из стороны в сторону.

– Твоя жизнь изменится, когда придут змей и паук, – наконец, закончив, проскрипела жрица.

– Кто? – недоумённо выгнув бровь, протянула дочь вождя.

– Скоро ты поймёшь сама, – отмахнулась Папанцин раздражённо, – Ступай.

Майя вышла из помещения с недоумением и тревогой. Предсказала так предсказала! Ничего не понятно! Как жизнь изменится? Какой паук? И рассказать то никому нельзя, иначе не миновать гнева Богов.

Настала очередь Козамалотль идти к жрице. Ясновидящая так же безмолвно увела за собой женщину в маленькую тёмную комнатушку с удушающими благовониями и кровавым алтарём. Спустя некоторое время супруга Тепилцина вышла с таким же растерянным выражением лица, что Майя про себя криво усмехнулась – «Похоже, Папанцин всегда столь загадочна и немногословна. Какой прок от её гаданий?»

***

Спать Козамалотль отправилась рано, сославшись на недомогание, и Майоаксочитль тоже пошла в свои покои, чтобы побыть в тишине. Она долго лежала на спине, глядя в потолок и размышляя о недавних событиях, пока сон, наконец, не сморил её.

Проснулась дочь вождя глубокой ночью от звуков топота и суеты в соседних помещениях.

«Козамалотль!» – молниеносно пронеслось в голове. Девушка выскочила из комнаты босая и растрёпанная, едва успев накинуть тунику. Ступни обдало ночной прохладой, от охватившего волнения по телу пробежала дрожь.

В покоях Козамалотль уже командовала повитуха. Она велела слугам принести воду и чистые простыни, а самой роженице – побольше ходить, прислушиваться к своему телу и движениям ребёнка в утробе. Знахарка успокаивала:

– Терпи, госпожа, время ещё не пришло. Будем ждать. Дитя всё ещё готовится к появлению на свет.

Супруга Тепилцина стоически терпела муки, держась гордо и спокойно. Боль накатывала волнами, то усиливаясь, то отступая и с каждым часом становилась всё сильнее. Бледная встревоженная бабушка Кокото неустанно молилась Богам, служанка Ксоко с боевой готовностью выполняла приказы повитухи, приносила всё необходимое или передавала распоряжения другим слугам. Часы ожидания лениво ползли и, казалось, время тянулось бесконечно.

Майя не знала, чем можно помочь родственнице, а потому пыталась отвлечь Козамалотль беседой, рассказывая сказки и легенды.

– Знаешь ли ты историю про Койота и Опоссума? – спросила дочь вождя, – Это была моя самая любимая сказка в детстве. Иногда я просила маму рассказать её несколько раз подряд, а потом долго хохотала над доверчивым Опоссумом.

– Не слышала. Расскажи мне, пожалуйста! – с вымученной улыбкой ответила супруга Тепилцина, едва не издав протяжный жалобный стон.

– Однажды проказник Койот встал у холма так, будто бы он подпирал его, – нежно погладив Козамалотль по руке, Майя начала повествование, – Мимо него шёл Опоссум и Койот, почти плача, умолял Опоссума помочь ему. Коварный пройдоха убедил Опоссума, что если отойти от холма, то он непременно рухнет и зашибёт всех зверей. Наивный Опоссум согласился помочь, а Койота тотчас и след простыл.

– Доверчивый зверёк стоял долго, – продолжала дочь вождя, – Он так и не решился отойти от опасного холма, пока, наконец, над небосклоном не засияли звёзды. Не выдержав, Опоссум всё же отбежал в сторону и… ничего не произошло. Он сразу понял, что Койот обманул его и возымел намерение проучить негодяя.

Майя сделала паузу, дожидаясь, когда Козамалотль, дыша протяжно и глубоко, перетерпит очередную мучительную волну, и продолжила:

– Опоссум нашёл Койота быстро. Хитрюга сидел на дереве и, как ни в чём не бывало, ел спелую чиримойю. Одураченный зверь начал ругаться и грозиться, тогда Койот голосом полным раскаяния пообещал загладить вину и угостить вкусной чиримойей. Пройдоха сбросил Опоссуму спелый плод и тот его съел. Уж так понравилась зверьку чиримойя, что он попросил еще одну. Тогда злобный Койот, усмехнувшись, взял и бросил Опоссуму незрелый плод. Он застрял у Опоссума в горле, а Койот тем временем снова сбежал. Бедняга Опоссум лежал под деревом и стонал от боли. К счастью, его спасли муравьи, которые вытащили у него из горла неспелый фрукт. Теперь Опоссум собрался серьёзно поквитаться с Койотом за все его гадости и снова бросился его искать.

– Наверное, в этот раз Опоссум со всей серьёзностью намеревался убить Койота? – спросила Козамалотль хриплым голосом.

– Кто знает? – пожала плечами дочь вождя, – И ведь Опоссуму снова удалось настигнуть Койота. В этот раз проказник ел плоды кактуса опунции – туну. Снова Койот раскаивался перед Опоссумом, пытаясь выменять вкусные плоды кактуса на прощение. Негодяй тайком очистил туну от колючек и бросил ее Опоссуму. Тот с удовольствием её съел. Тогда Койот сорвал другую туну с шипами и бросил её наивному зверю прямо в рот. И она предательски застряла в горле. Койот опять улизнул, а бедняга Опоссум так страдал, что даже крикнуть не мог. Снова приползли к нему муравьи и помогли вытащить шипастую туну. И в который раз Опоссум побежал искать Койота, но, к счастью для него самого, больше уже так и не нашёл.