Страница 18 из 29
Татьяна остановилась на пороге смотровой и невольно прикрыла глаза от яркого света звёзд. Как же, она, оказывается, скучала по ним — знакомым до боли. Знакомым до радости! Она поймала себя на том, что не слышит сознания Э в собственном разуме, а потом поняла — отчего так. Управляющий Разум разделил её мысли и эмоции. Полностью.
Она села в своё кресло, по привычке погладила кушетку Лу-Тана. Замедлила движение и улыбнулась самой себе — мышечная память оказалась дольше обычной. Она погладила кушетку ещё до того, как осознала, что и зачем делает!
Откинувшись на спинку, Татьяна прикрыла веки и на раз остановила сердце. Странную феерическую картину являл собой Лазарет через призму Вечности. Энергетические контуры станции потрясали — в штатном режиме небесный госпиталь не использовал и трети своих мощностей. Невольно напрашивалась мысль — для чего обычной окраинной больнице такая энергия? И является ли Лазарет — больницей? Татьяна думала, что знает ответ, но предпочитала не углубляться в исследования. Они пугали так же, как и новые способности.
Внутренним зрением она нашла Икринку, такую же ярко-оранжевую, как и в реальности, а в ней неуклонно угасающую искру человеческой жизни. Ранее нечто поддерживало репродуктивный цикл клеток организма, не позволяя ему стариться или стремиться к смерти. Нынче — по пока непонятной причине — вмешательство прекратилось. Умирающему нужно было дать что-то взамен. Подключить к нему новый постоянный источник энергии. И Татьяна догадывалась, как это сделать.
Когда-то она не любила виртуальные операции. Сознание оказывалось перегруженным — не только воспринимаемой информацией, но и собственными процессами мышления и контроля. После них у неё болела голова и перед глазами плясали искры, потому что сосредоточение требовалось полное. В реальности было проще — мышечная память разгружала мозг. Руки работали сами по себе, а Татьяна оставалась отстранённой от процесса, словно наблюдала за ним со стороны. Похожее ощущение возникло сейчас, когда она, ещё раз просканировав организм лежащего в вифере пациента, принялась разбирать его на части — не в реальности, а в глянцевой черноте. А после собирала снова, направляя глянцевые потоки сквозь межклеточные контуры. Будто по капле добавляла Вечность в клетки умирающего, заставляя их функционировать в штатном режиме.
Времени в Вечности не было. Поэтому, когда Татьяна вынырнула в реальность и сделала первый вдох, Э любезно сообщил ей, что она провела в безвоздушном пространстве около часа. Честно говоря, сил удивляться или пугаться у неё уже не было: будто вынули стержень, который удерживал тело в вертикальном положении.
Управляющий Разум это ощутил, поэтому опустил спинку кресла и расширил матрас, загнув края вверх. Притушил звёзды защитой экрана, а после погасил совсем.
Хозяйка Лазарета тихо спала, измученная процедурой, которую вряд ли кто-то проводил до неё. Спала, так и не покинув Вечности. И видела во сне станцию совсем другой формы, чем Лазарет. С другим количеством уровней. С потайными проходами и помещениями, о которых она даже на подозревала. Видела, как в Икринке наливается силой искра чужой жизни, как восстанавливается постепенно функционирование организма.
И видела еще одну искру. Горящую на одном из запретных уровней Лазарета.
Ровно.
Ярко.
Неподвижно.
Что-то завозилось под щекой, возмущённо запищало и зачирикало.
Татьяна чуть сдвинула голову и с трудом разлепила глаза. Странные сны снились ей — какие-то грандиозные конструкции и ещё более грандиозные задачи, для которых они были созданы… Загадки в тишине закрытых уровней Лазарета.
Она села, спустила ноги вниз и поболтала ими, постепенно приходя в себя. Реальность, окружавшая её, не выкидывала никаких шуток — не плыли стены и потолок смотровой, будто их не было, не выглядывала глянцевая чернота из-за углов, желая показать, что же такое звёзды на самом деле… Но Татьяна знала — Вечность здесь. То ли она так и не вышла из неё, то ли… стала её частью.
Она встала, передёрнув плечами. Никогда не любила метафизику, а как без неё объяснить хотя бы себе, что происходит? Решительно выкинула из головы вопросы, на которые не было ответа, и направилась на кухню. Сначала — поесть и выпить крепкого сладкого чая, по которому ужасно соскучилась на Майрами. Потом — душ. А после — полная проверка служб и систем Лазарета, восстановление штатного режима работы.
Но на пороге кухне она резко остановилась. Нерешительным жестом засунула руки в карманы комбинезона и принялась разглядывать человека, сидящего за её столом на её стуле. Незнакомца, которого она накануне вытаскивала с того света. Судя по запаху, он пил кофе, но не из её чашки — видимо, Э счёл, что это уже слишком.
Пациент поднял мутные, будто после попойки или тяжёлой болезни глаза и произнёс на межгалактическом коде:
— Приветствую вас!
Татьяна молча прошла вперёд, села напротив. Щупы подали чай, и она с радостью обхватила ладонями чашку, хлебнула кипятка для храбрости и произнесла:
— Будем знакомы, меня зовут Лу-Танни. Я — доктор Лазарета на перекрёстке миров сектора Див.
— Сектор Див, — пробормотал собеседник, — так вот куда вывалился Наутилус, когда я отключился…
— Наутилус? — удивилась Татьяна. — Ничего себе! Не ожидала увидеть межгалактического моллюска мосье Верна! И как мне вас называть? Капитан…
— Турист, — быстро ответил незнакомец. — Зовите меня так.
Мелькнуло и пропало какое-то воспоминание. Будто из другой жизни.
— Один мой знакомый, землянин, — Татьяна поморщилась, вспомнив Геку Чекалова, — говорил, что в просторах космоса лучше иметь короткие имена — они легче произносятся и быстрее забываются!
— Он был одним из попаданцев?
— Кого?
— Людей, случайно или намеренно покинувших Землю.
— Да.
— Что ж… Он был прав!
— А вы? — Татьяна внимательно смотрела на Туриста. — Вы тоже попаданец?
— Еще какой, — усмехнулся тот. — Я, пожалуй, попаданец более всех остальных попаданцев, включая вас!
Щупы поставили перед Татьяной тарелку с дымящейся белково-зерновой кашей. Вкусом она напоминала манку из детства, но была гораздо питательнее и полезнее.
— Позавтракаете со мной? — поинтересовалась Татьяна Викторовна. — После кризиса вам нужно набираться сил.
— Кризиса, — усмехнулся тот и вдруг со стуком поставил чашку на стол. Так, что даже кофе выплеснулся. — Какого… коллапса вы решили спасти меня, доктор? Я просил вас об этом?
Татьяна моргнула.
— Что вы сделали? — продолжал бушевать собеседник. — Как вам удалось вернуть меня к жизни?
Нет, он не кричал. Он говорил сдавленным шёпотом, будто кто-то сжимал его горло. И от этого становилось не по себе.
— Я врач, — только и нашлась что ответить Татьяна. — Я увидела корабль, вывалившийся из Потока, обнаружила вас, умирающего, на борту и доставила в Лазарет, чтобы оказать первую помощь. Я — врач!
Как будто это могло что-то объяснить!
Турист закрыл лицо руками. А когда отнял ладони, Татьяна невольно отодвинулась назад, вжавшись в спинку стула — его лицо кривилось то ли в приступе бешенства, то ли гомерического хохота.
— Меня было невозможно спасти, — чётко отделяя каждое слово, произнёс он. — Не-воз-мож-но!
— Но почему? — воскликнула Татьяна. — Я знаю, что вы пережили катастрофу, которая должна была вас убить! Я знаю, что некто вмешался и спас вас, наделив ваши клетки возможностью бесконечного репродуцирования. Что с вами случилось, чёрт возьми, что вы начали умирать!
Турист вновь прикрыл лицо ладонями. Потер щёки с силой, будто стирал истерику. Тяжело вздохнул. И посмотрел на Татьяну глазами человека, которому нечего бояться.
— Я устал жить, — просто сказал он. — Чертовски — очень правильное слово — устал! А вы всё испортили!
Татьяна с ужасом разглядывала его, осознавая сказанное. За долгую хирургическую практику не пришлось иметь дела с самоубийцами — бог, как говорится, уберёг. И вот, поди ж ты, за миллионы парсек от родного мира встретить его представителя, которому надоело жить!