Станция

— Куда хуже? — тихо спросила она. — Вы...

СиРиЛион резко вскинул ладонь.

— Я бывал в истреблённых колониях и той, и другой стороны, читал сенсореры гоков и сатианетов из областей Большого кольца. Не надо обвинять меня, и Ассоциацию в моём лице, в бездействии и недальновидности! Поверьте — мы делаем всё, что в наших силах. Но иногда остается надеяться только на вмешательство высших сил!

— Арланов? — уточнила Татьяна Викторовна.

Сирион с изумлением посмотрел на неё.

— Я говорил о провидении! — пояснил он. — Почему вы решили?..

— Не знаю, — более резко, чем хотела бы, прервала сириона Татьяна и тут же, опомнившись, понизила голос. — Простите меня, СиРиЛион! Я не собиралась обвинять вас! Но, вынуждена признать, ситуация травматична для моей психики. Я опасаюсь того, что увижу на ганногане, но ещё больше боюсь того, чего не увижу. Чего они не позволят мне увидеть!

Сирион снова заскользил по кругу. В дальнейшем Татьяна узнала, орионцы предпочитают постоянное движение неподвижности даже во время разговоров.

Следуя взглядом за его движением, она обратила внимание, как открываются и закрываются небольшие отверстия в стенах, подобные порам, выдувая пахнущий чем-то ароматным воздух. И заинтересовалась материалом, покрывающим поверхности комнаты, который вовсе не напоминал тот, что использовался в Лазарете или на М-63. Он казался губчатым, потому что состоял из мельчайших пузырьков, был упруг при нажатии, не светился и не отдавал тепло.

Сирион остановился.

— Вижу, вы заинтересовались Мицером?

— Мицером? — переспросила Татьяна.

— Эта комната сформирована из огромного гриба с моей родной планеты, — орионец вновь двинулся по кругу, и Татьяна Викторовна отвела взгляд — от неспешного движения сириона у неё закружилась голова. — Он представляет собой множество сотрудничающих спор, которые образуют единый организм. Таковы наши дома на Дайли-Прайм и других планетах системы, таковы внутренности наших кораблей. Мицер практически невозможно убить — чтобы нарастание спор прекратилось, нужно уничтожить не менее девяноста пяти процентов мицериор от первоначальной массы. В противном случае он будет самовосстанавливаться. Мы начали сотрудничать с Мицером в незапамятные времена — он оберегал и утеплял наши дома, выстилал Тоннели Веры, позже, когда мы научились воздействовать на него — украшал интерьеры, радовал взоры необычными цветовыми и ароматическими сочетаниями. До сих пор не доказано наличие у Мицера разума, однако некоторые события заставляют всерьёз задуматься над этой проблемой. Мицериоры обладают прочной связью, которую я не решусь назвать телепатической. Доказано, что Мицеры, взятые от одного родового очага на Дайли-прайм, но размещенные на разных кораблях, могут ощущать друг друга на расстоянии и синхронно менять электромагнитное излучение и цветовую гамму, стремясь к единой части спектра, характерной для родового гриба. Их можно считать такой же загадкой вселенной, как и наверняка известных вам штармов, но последние очень редки в галактике, а Мицер можно выращивать практически везде, где есть подходящие условия. Эта долгая лекция, Лу-Танни, — сирион остановился прямо напротив неё, — только лишь для того, чтобы вы поняли: носители разума — суть галактические споры. Уничтожение всего одной расы вызовет цепную реакцию. Такие вещи не проходят для галактики даром. Когда будет уничтожено пятьдесят — шестьдесят процентов тех рас, что ныне обеспечивают спокойствие и возможность мирного развития другим разумным обитателям галактики — её накроют тьма и хаос. Как Мицер не может самовосстанавливаться, если потеряно более девяноста пяти процентов мицериор, так и разум во Вселенной угаснет! И угасание начнётся с того, что кто-то из противоборствующих сторон — сатианеты или гоки, неважно — победят ценой жизней своих противников. Вы услышали меня?

Татьяна вздрогнул. Другой голос зазвучал в сознании.

«Вы услышали меня?»

Лу-Тан знал то, о чём на примере инопланетного гриба поведал СиРиЛион. Знал и том, чего сирион не озвучил — о взаимосвязи между расами, между спорами разума в теле безграничного вселенского гриба. На фоне угрозы, предсказываемой орионцем, собственный страх показался Татьяне чем-то незначительным, а любые размышления на тему предстоящего посещения ганногана — не нужными. Сирион, склонив голову набок, наблюдал за калейдоскопом эмоций, сменяющихся на её лице. В глубине его чёрных глаз тлели искры — так охотник смотрит на жертву.

— Я поняла, — тихо сказала Татьяна Викторовна и поднялась, понимая, что разговор окончен. — Я сделаю всё, что в моих силах! Остальное — неважно!

Искры в глазах СиРиЛиона вспыхнули ярче.

— Это хорошо, доктор, — высокий пучок согласно качнулся. — Завтра прибудут несколько крейсеров Ассоциации — на всякий случай. А ганноган мы ждём в три ближайших суточных цикла по метрике М-63. Я был рад познакомиться с вами, Лу-Танни.

Пористая стена разошлась, открывая взорам фигуру Ту-Ропа, который терпеливо застыл у порога, ожидая Татьяну. Она поднялась и медленно пошла к выходу. Была бы страусом — сунула бы голову в песок от всего услышанного. Но, даже ощущая душный страх при мыслях о будущем, она ясно понимала — этот мир — её мир. Старухе-войне с цепкими пальцами не удастся проложить пропасть между этой реальностью и попавшей в неё, как мушка в паутину, Татьяной.

— Что вас так заинтересовало в бедном докере?

Татьяна вздрогнула и открыла глаза. Подключившись к М, она проводила полное сканирование юмбаи, в надежде зацепить то, что смутило при первом осмотре — причину замедленной проводимости нейросигналов в оргсистемах.

Рядом стоял Ту-Ганн, с высоты огромного роста разглядывая её, как некое грязное пятнышко на идеально белом полу клиники.

Татьяна замешкалась. С одной стороны, ту дал ей разрешение подключаться к Управляющему Разуму клиники, не спрашивая у него разрешения. С другой — это была его клиника, и это мог быть его просчёт, последствия которого Татьяна не могла ни предвидеть, ни установить.

— Садитесь, Ту-Ганн, — со вздохом решилась она. — Если у вас есть время, я расскажу о том, что смущает меня в пациенте.

Ту взглянул на неё с неодобрительным удивлением, а затем вдруг улыбнулся во всю зубастую пасть.

— Вы кажетесь такой мягкой и слабой, доктор! — сказал он. — Но это видимость. Я с удовольствием выслушаю выкладки ученицы Лу-Тана. Однако позже. А сейчас пойдёмте со мной — вам нужно взглянуть на это!

Татьяна последовала за ним. К её удивлению, ни одна из ассистенток не пошла за ним. Ту-Ганн спустился с пандуса и вошёл в незаметную дверь под ним. Пройдя длинный коридор, они оказались в небольшом вестибюле, в стенах которого Татьяна с удивлением разглядела различной формы и вида костюмы ближней защиты, маски ти-рейтеров и шлемофоны.

— Зелёная зона доступа, — пояснил спутник. — Карантин, если хотите. Здесь находятся несколько жилых секторов с замкнутым циклом жизнеобеспечения — для инфекционных существ, своя операционная... и своя мертвецкая.

Стеновая панель сдвинулась, открывая доступ к защитным костюмам, два из которых были выдвинуты.

— Этот принадлежит одной из моих ассистенток, — пояснил Ту-Ганн, когда примерявшая костюм Татьяна поняла, что он ей длинноват. — Посещение станции представителями Землие было не предусмотрено.

Штанины смешно сложились гармошкой, внутри шлемофона сначала было душно, а затем костюм подстроился под объём её легких, и дышать стало легче.

— Зачем это? — удивилась Татьяна, дожидаясь пока Ту-Ганн застегнёт свой костюм. — К чему такие предосторожности? Мы имеем дело с инфекцией?

— И да, и нет! — ту поманил её за собой к белой двери, за которой оказался антисептический шлюз.

Несколько минут они постояли внутри, ожидая, пока М проверит состав воздуха, а затем вошли в широкое помещение, в котором стояло около десятка стат-боксов для консервации тел умерших существ. Подобными мобильными камерами обычно оборудовались межзвёздные корабли на случай гибели членов экипажа, верования которых не позволяли хоронить тела в космосе.