Страница 28 из 60
— Ты совсем мало кушаешь, Ана. Может быть, моя кухарка плохо готовит?
Я неопределённо мотнула головой. Звуки под столом стали громче и гортанней, словно Йара там давилась большим размером. А почти незаметно раздувшиеся мужские ноздри и периодически рассеянный взгляд в мою сторону намекали: хозяину не безразлично происходящее под столом.
Дрожащей рукой я взяла кубок с отваром, глотнула его, смачивая пересохшее горло и отодвигаясь на стуле.
— Благодарю за ужин, — выбравшись из-за стола, сделав быстрый книксен, я вылетела из столовой, от звона в ушах не слыша слов сира Райана.
«Мерзавец… мерзавец!» — повторяла про себя, отмахиваясь от подошедшей с каким-то вопросом Тибо и прикладывая ладони к горящему лицу.
Чем ближе я была к выходу, тем быстрее шла. И лишь оказавшись на улице и почувствовав прохладу, коснувшуюся плеч, вспомнила, что оставила шаль в гостиной. Возвращаться, разумеется, не стала. Добежала до входа в нашу часть дворца, промчалась мимо удивлённого управляющего, и, забыв, что ключ от другой двери, некоторое время нервно пыталась попасть в свою комнату.
С большим трудом мне удалось немного успокоиться и удалить магическую печать. Оказавшись в комнате и заперев дверь на засов, я бросилась на кровать и разрыдалась. Такого унижения и разочарования я ещё не испытывала. По сравнению с насмешкой сира Райана оскорбления кухарки Эдрихамов выглядели как наивный детский лепет.
Глава 8, в которой играют упрямцы
Рыдала я недолго. От расстройства или нет — не знаю — вдруг запахи перебили желание пожалеть себя, несчастную. Я принюхалась к подушке, покрывалу, отвернула его и приблизила нос к постельному белью — меня раздражало всё.
Сир Брис приходил ко мне за день до отъезда, и с тех пор Леа не удосужилась поменять постельное. А ещё в моей комнате был непростительный беспорядок, учинённый подготовкой к званому ужину. И теперь убрать его вряд ли кто-то сможет, кроме меня. Вспомнилось, как я дома, находясь в расстроенных чувствах, принималась делать грязную работу, и меня это успокаивало, пусть и относительно.
Я вытерла мокрое лицо и прошлась по комнатам — спальне и уборной, она же купальня, чтобы составить список необходимых дел на завтра. Постельное — заменить, выстирать, вместе с платьем. Полы вымыть, коврики и меховые шкурки — вытряхнуть. Почистить камин и затопить. В моем кувшине в эту минуту даже на дне высохла вода, значит, наполнить его.
Не поленилась — опустилась на колени перед кроватью, пытаясь понять причину удушливого запаха рядом, и заглянула под неё. Если кто здесь и убирался — так это сквозняк, слегка сдувающий пыль на полу. Песок был просто заметён под ложе, причём это делалось давно, ещё в присутствие госпожи. Провела пальцем — и собрала пышный слой пыли с вкраплениями песка и паутины.
Ладно, сказала я себе, это тебе показалось, Ана. Овена и Леа — просто ленивые служанки, в этом всё дело. Упрямый инквизитор во мне потребовал сходить в соседние комнаты. Слой грязи там если и был, то почти незаметный. Значит, пренебрежение в мой адрес показывалось ещё во время присутствия госпожи.
Итого, что у меня было по списку претензий к жизни в этом доме? Еда, можно сказать, отравлена. Убираться в моей комнате никто не будет. И, самое жуткое, мне придётся самой (если только я не переманю на свою сторону, например, Иштвана) таскать воду для купания, либо тайком мыться в купальне для слуг.
Воду на господский этаж носили парни с подвального этажа, на котором имелась комната с двумя колодцами. Ручным насосом из одного, имевшего угольный фильтр, качали чистую питьевую воду. Из другого — воду более низкого качества, для купания и мытья полов. В купальню для слуг вода подавалась другим насосом и, хотя была немного мутноватая из-за попадающих океанических солей, но главное её достоинство было в доступности — налегать на рычаг, чтобы искупаться, необходимости не было.
Парни обычно приносили на одну лохань ведра четыре, а затем применяли заклинание умножения воды, ибо в лохань помещалось примерно вёдер десять, и оставлялось немного чистой воды для ополаскивания. Значит, в день мне придётся минимум два раза сходить на первый этаж, но… ни водных заклинаний я не знала, и, для начала, даже не владела бытовой магией. Придётся днём пользоваться водой очень экономно, а перед сном напрашиваться на купание у сира Бриса. Он точно не будет против. Сложновато мне будет изменять привычке, приобретённой благодаря госпоже, мыться дважды в день…
Много дней спустя тех событий, я пыталась понять: почему во мне сработало именно упрямство? Казалось бы, вот колокольчик для прислуги, вызови Лею и попроси. Или сходи, покажи смирение, объясни, мол, так получилось, не ты выбирала себе эту судьбу. Простят, скорее всего, поймут, ведь я своя…
Второй вариант заключался в противоположном действии — собрать всех слуг и отвесить пощёчину каждому, заставить управляющего озвучить права. Не исключено, для наглядности, уволить кого-нибудь одного. Люди уважают силу, у Йары же получилось…
Но я выбрала путь обиженного одиночки. Мать часто говорила, что я — самая обидчивая из всех детей, после моей младшей сестры, не разбирая причины моего молчания. А оно, как известно, — одна из форм протеста. Выходит, в моей натуре было взлелеяно молчание, самая доступная из форм сопротивления унижениям.
Спасибо сиру Райану, напомнил мне в очередной раз, кто я такая — случайная наёмная лумерка, чьей работой было раздвигать ноги и работать ртом. Сегодня я нужна, завтра — нет. А значит, не нужно забывать о своей природе, чтобы потом не было больно. Убраться в своей комнате, постирать и даже натаскать воду, труд меня не пугал да и, в общем, был только в радость. Главное — я буду чувствовать себя хозяйкой своей судьбы. Окажусь внезапно не нужна Эдрихамам, найдут подешевле лумерку, — мне останется накинуть на плечи плащ и сесть на судно, отплывающее в Лапеш.
— Негодяй… — повторяла я, убираясь на столике в темноте вечерних сумерек. Ироничный прищур глаз герцога не выходил из головы.
Я старалась думать о проблемах с прислугой у Эдрихамов и даже увеличить их искусственно, лишь бы выбросить из головы это непонятное отношение малознакомого мне человека, унижающего моё достоинство, которое, я надеялась, у меня ещё оставалось. Бывает такое, мнение ста человек ты пропустишь мимо ушей, но от особенного в один бросок оскорбление достигнет цели — не успеешь опомниться.
В дверь неожиданно постучали. Я открыла и удивлённо отступила перед Тибо, попросившей разрешения войти. За нею в коридоре остался управляющий. Девушка осмотрелась и положила на столик свёрток:
— Господин велел отнести пирог, который вам не удалось попробовать. Господин также приносит свои извинения за его недостойную шутку и… ваша шаль, госпожа…
Я поблагодарила за доставку забытой вещи, но гостинцы на ней, кажется, не закончились. Тибо протянула небольшую шкатулку, похожую на одну из тех, которые постоянно стояли на столике у сирры Амели для колец, снимаемых перед купанием.
— Что это? — я вопросительно приоткрыла крышку. Внутри лежала подвеска — оплетенная серебряными нитями розовая жемчужина на серебряной тонкой цепи.
— Господин сказал, что это ваше, — невозмутимо ответила Тибо.
— Он ошибся, — я положила шкатулку на стол, рядом с гостьей.
— Сир Райан рассердится, если я принесу ему назад вашу вещь, — с нажимом на «вашу» сказала Тибо. — Поэтому, прошу, госпожа, верните ему лично, при удобном случае… Если я не нужна, позвольте уйти, госпожа.
— Да, конечно, Тибо, благодарю и благостной ночи, — появление гостьи прервало мою уборку, и я, попрощавшись, продолжила перекладывать вещицы в комнате. Девушка сделала поклон и задала вопрос:
— Нужно ли что-нибудь передать на словах господину Ризу, госпожа?
«Пусть катится к шархалу, так и передай ему», — ответила про себя, вслух же произнесла вежливо:
— И ему благостной ночи. Надеюсь, до возвращения моего господина ему хватит сил, и неделя пройдёт без происшествий. Это всё, Тибо.