Влюбленный Нарцисс

Он будто вновь ощутил это состояние унижения, его челюсти сжались от жалости и злости. Симеон вспомнил свое чистое доброе чувство, свою наивность, радость от предвкушения встречи… Даже если бы на пути к этой злосчастной скамейке его ждал динозавр, он бы не отступился. А его ботинки! Господи, как он был счастлив, что смог их приобрести, как долго он их рассматривал. И вот… Искренность и чистый порыв привели к стыду. Он понял, что нельзя обнажать сердце, нельзя быть собой. Сим подавил в себе крик и заболел ангиной.

Как можно доверять? – думал он, глядя в заплаканные стекла автомобиля. Каждый день учит тебя обратному: будь один, никому не доверяй, прячь себя.

Сим понял, что началась очередная атака невеселых мыслей и решил, что нужно быстрее на что-то отвлечься, пока они не связали его ум приступом меланхолии.

Он передумал ехать домой, там было красиво, но пусто. Никого, кроме собаки и безмолвных рыб. А ему, он сейчас понял, хотелось чтобы кто-то был, просто был… Не для того, чтобы поговорить, а просто… Человек. Пусть даже немой, но человек. Чтобы можно было, войдя в дом встретиться с кем-то взглядом. Чтобы кто-то ждал.

Но, увы… Он вдруг вспомнил свою мать, с которой общался очень редко (она уже более года находилось в клинике для душевнобольных, куда он периодически, не из желания, а из чувства долга наведывался). Но именно сейчас у него вдруг возникло желание повидаться с ней. Сим сам себе удивился. Он не мог сказать, что любит ее. А если и любит, то какой-то обвинительной любовью-ненавистью. При встрече с ней он всегда чувствовал свою незащищенность, бессилие, ему становилось бесконечно всех жаль, и себя, и мать, и хотелось бросится со слезами вон… Вон из жизни.

Он нажал на газ и направился в клинику.

Вот – ОНА. Худая, расцарапанная временем, согнутая, со слабым дыханием, она все еще стояла на ногах.

– Привет, – он взял ее под руку, и помог сесть.

Она не ответила, – только длинно посмотрела на сына, казалось, равнодушным взглядом.

Узнала она меня? – думал Сим, вглядываясь в знакомые черты. А ему так хотелось, чтобы она его узнала, чтобы сказала «привет, сынок», или хотя бы «привет, Сим».

Да, – думал он, – тебя не было со мною в детстве, и даже в старости тебя тоже нет.

– Мам, – произнес он, – почему ты всегда близко но не рядом… Почему тебя никогда нет?

Сим думал, что она не понимает его слов, старушка все так же безразлично смотрела то на него, то по сторонам.

– Вот, ты представляешь, мне больше сорока лет, я пришел к тебе сегодня потому что не к кому идти… Я пришел, чтобы что-то сказать, и вот, говорю, а меня не слышат. Мне, знаешь, порой кажется, что надо мной просто насмехаются сверху.

Мать полезла в карман, достала из него маленькие часики без ремешка, посмотрела на них, странно улыбнулась, и аккуратно убрала обратно.

Симу захотелось рыдать, ему было так больно. Как ей сказать, что он все-равно ее любит, что бесконечно несчастен, что он так сожалеет… Он понял, что нужно уходить, поднялся со стула и, в том момент, когда он нагнулся, чтобы взять оставленную рядом кепку, Сим вдруг почувствовал легкое прикосновение. Она будто украдкой посмотрела на него и полушепотом произнесла:

– Привет, Сим, – он вздрогнул, ему не послышалось, глаза старушки блеснули каким-то виноватым оттенком и через мгновение вновь канули в безучастную пустоту.

В его сердце поднялся шторм, сотни чувств вдруг вынырнули на поверхность, Сим почувствовал тошноту и выбежал на улицу. Он стоял, облокотившись на капот машины, глубоко дышал, на лбу блестели капли пота.

Как мне сесть за руль? – думал он, силы, казалось, куда-то исчезли, на него наступала паника. Он всегда боялся и презирал слабость, любую: физическую, душевную. Его внутренний хищник не имел права на слабость, он всегда должен быть в форме, всегда наготове, всегда готов к войне. Состояние слабости для него было чем-то родственным состоянию смерти. Сим избегал его всеми способами, и когда он нечаянно срывался, и соскальзывал вниз, после таких поражений очень сильно стыдился и презирал себя. Он – Другой, он выше всех этих пресмыкающихся, он – всемогущ и прекрасен. И сейчас был именно тот момент, который поколебал его пьедестал.

Опять она, – подумал он, и недавняя жалость к матери вдруг сменилась на ненависть. Как бы ему хотелось стереть ее из своей памяти, она все портила, она обитала именно там, где гнездились вина и стыд. В присутствии матери он с самого детства чувствовал себя уязвленным, маленьким. Вся его мощь, все его достоинства рядом с ней вдруг рассыпались, и зрелый мужчина вновь превращался в какого-то испуганного мальчишку. За это он так не любил встречи с ней, и за это, временами, где-то в закоулках души просыпалась заглохшая детская ненависть.

Но одним из замечательных качеств Сима была его способность к подавлению эмоций и мобилизации рациональных ресурсов: он выбросил весь этот гадкий комок чувств обратно в корзину, самое темное место своего Я, куда он не любил заглядывать. Будь его воля, если бы знал как, то одним нажатием кнопки удалил бы весь этот жизненный хлам.

Сим всегда во всем любил порядок. Но, увы…

Он приехал домой уставший, с больной головой и единственным желанием – спать…

ЯВЛЕНИЕ ЛИКИ

Он как всегда почти опоздал на конференцию и одним из последних проходил регистрацию. Сим не выспался, не успел повторить доклад и, по правде говоря, сожалел, что не отказался от участия. Предстоящие несколько часов казались ему мукой, и он уже решил, что сразу после выступления отправится домой.

Зал был наполнен слушателями, ему хотелось быть подальше от всех, поэтому он инстинктивно выбрал свободный от людей последний ряд. Симеон Вольфович, наконец, уселся, положил свой кожаный портфель на соседнее кресло, вытянул длинные ноги, как вдруг: рядом с ним оказалась девушка. Она появилась как-то очень легко и незаметно, будто из эфира.

Они сидели рядом и время от времени переглядывались друг с другом, когда же наступил перерыв, она первая повернулась к нему и подала руку:

– Я – Лика…

– Какое радостное имя, – проговорил он, с улыбкой отвечая на рукопожатие, когда тебя зовут Лика, намного легче жить.

– А вы, как-то не очень радостны, – заметила она.

– Я – Сим, – в его глазах мелькнул интерес.

Она прищурила глаза и, закинув голову назад, рассмеялась переливающимся смехом. Ее волосы отдавали жемчужным перламутром, она вся казалось очень светлой и радужной.

Сим был удивлен, он давно не встречал такой простоты и легкости, ему казалось, что это существо неземное с какой-то другой планеты. Он давно не чувствовал себя так свободно и весело.

– У вас такое волшебное имя, что мне захотелось сбежать вместе с вам на поиски сокровищ.

– У меня здесь доклад, – в его глазах мелькнула озорная искра, – не в моих правилах не делать то, ради чего я пришел, тем не менее, сегодня я изменю себе… Так что, – он сделал паузу и поднялся со стула, – бежим.

– Это просто обворожительно! – она вложила свою руку в его протянутую ладонь.

Они спрятались в маленькой кафешке. Их столик у окна заливал мягкий осенний свет, отчего чашки, блюдца и все вокруг казалось каким-то сказочным.

Сим был поражен, он рассматривал девушку, и никак не мог отделаться от впечатления, что все это фантазия, сон… Или может он съел волшебное яблоко и попал в странный мир.

– А ты откуда?

– Оттуда, – и она указала пальцем на верх… Это правда, потому что чувствую себя здесь, будто упала с Луны на Землю. Конференция такая скучная, и я ничего не понимаю в том, что говорят.

Он рассмеялся.

– Знаешь, если бы сейчас ты превратилась в лягушку, я бы не удивился… – он сказал это как-то нечаянно.

Лика кокетливо вскинула брови:

– Как ты догадался… Я всегда превращаюсь в лягушку и исчезаю, когда кто-то начинает длительное время делать неправильные вещи, – она сделала глоток кофе и с закрытыми глазами откусила эклер: