Еретик Жоффруа Валле

— Вы с ума сошли! — в ужасе воздел к потолку полные руки Леон Бурже. — Я не допущу, чтобы на моих глазах совершилось убийство!

— Ты будешь нашим секундантом, Леон, — сказал Жоффруа.

Поколдовав над бокалами, он всыпал в один из них белый порошок. Несколько раз быстро поменял бокалы местами и пояснил:

— Мы с вами, Гастон, отворачиваемся. Леон дотрагивается до бокала. Вы говорите — кому.

Они отвернулись.

— Кому? — спросил Леон.

— Жоффруа Валле, — глухо проговорил Гастон де Кудрэ.

В темноте кривые парижские улочки делали неожиданные повороты и норовили непременно завести в тупик. Под ногами чавкала грязь. Дорогу неожиданно преграждали канавы и рытвины. И друзья несколько раз сбивались с пути.

— Боже, покарай нечестивцев, — ворчал Раймон Ариньи, крепко держась за собачий поводок.

— Чтоб они все подохли, — шепотом вторил ему Клод, выдирая из липкой грязи ноги.

Они шли на выручку Базиля и Антонио, прихватив с собой огромного черного пса по прозвищу Пуш. Раймону Ариньи пришлось выложить крупную сумму, чтобы организовать побег. Впрочем, Раймон никогда не переплачивал. Бриллиант, который хранился теперь у него, стоил в сотни раз больше. Цену подобным камешкам хромой ростовщик знал превосходно. Тот, кто плохо видит да вдобавок еще и хром, обычно имеет чрезвычайно развитое чутье.

— Кажется, пришли, — шепнул Раймон, ткнувшись рукой в стену. — Держи поводок, Клод. Я сейчас проверю.

Пробравшись вдоль каменной стены, окружавшей тюрьму, Раймон натолкнулся на тополь.

Здесь, около тополя, охранник Сибар, через которого велись переговоры и передавались деньги, указал место переправы. А вот и веревочная лестница.

— Клод, — позвал Раймон, — сюда.

Трижды прозвучал в ночной тиши условный сигнал — крик филина. Клод мастерски сработал под птицу, и друзья прислушались.

За стеной должны были чихнуть. В ответ Клоду следовало трижды квакнуть по-лягушачьи, сообщая, что по эту сторону к приему беглецов готовы. И путь открыт. Считай, Базиль с Антонио на свободе.

За стеной послышались осторожные шаги. Через минуту там чихнули. И, словно усомнившись, что сигнал услышан, чихнули еще раз.

— Ква, ква, ква, — томно пропел Клод.

Наверху стены зашуршало, сыпанув мелкой трухой и землей.

— Клод, — раздался тихий голос Базиля.

— Полный порядок, — ответил Раймон. — Спускайся.

Прыжок в темноту, и трое друзей обнялись.

— А где Антонио? — спросил Раймон. — Я уплатил и за него.

— Они так обработали парня, — ответил Базиль, — что он не может двинуть ни рукой, ни ногой.

— Но ведь, узнав о твоем побеге, они убьют его.

— Я подумал об этом, — сказал Базиль. — Сейчас мы сходим в одно местечко и очень попросим не трогать Пия.

— Сейчас, ночью?

— Завтра моя просьба может опоздать, — сказал Базиль. — Пошли.

— Как зовут человека, к которому мы идем? — позволил себе поинтересоваться Раймон.

— Судья Таншон, — ответил Базиль.

Дом уголовного судьи Таншона, казалось, посапывал во сне. Небольшая дубовая дверь сидела на внушительных петлях. Сбоку двери на кожаном ремне висел деревянный молоток, ударами которого гости обычно возвещают хозяев о своем появлении.

— Стучаться мы, пожалуй, не станем, — сказал Базиль, — а то чего доброго перебудим всех соседей. Нам с Клодом вон к тому окну, — распределил он роли. — А ты, Раймон, останешься с Пушем здесь. И смотри в оба. Через окно мы с Клодом попадаем прямо в спальню судьи. Мне сказали, что он последнее время спит один. Спальня жены — через стенку. У него с женой нелады. Ей все время кажется, что судья изменяет ей.

Окно, к счастью, оказалось открытым. Базиль с Клодом прислушались и влезли в комнату.

Деревянная кровать без полога приткнулась изголовьем к стене. На стене висело распятие. В двери оказался ключ. Базиль повернул его, закрыв дверь в коридор, и шагнул к кровати.

— Кто здесь? — раздался голос.

— Тихо, — шепнул Базиль. — Только тихо, господин судья, иначе вы перебудите весь дом.

Кончик шпаги Базиля завис над горлом хозяина.

— Кто вы такие? — проговорил судья Таншон. — И что вам от меня угодно?

— Кто мы такие? — на мгновение замялся Базиль. — Меня зовут... маркиз де Бук. Или полностью — Букэмиссэр[1]. Мы с вами немного знакомы, господин судья. Вчера вы мне показали, как искусно умеете вытягивать у невинных людей руки и ноги, как мастерски заставляете своих подопечных клеветать.

— Вы хотите убить меня?

— Очень, — признался Базиль. — Но не могу сделать этого по двум причинам. Во-первых, я не умею убивать, особенно стариков в постели. А во-вторых, вы нужны мне.

— Зачем?

— У вас в заведении, в одиночной камере, на охапке соломы, с вытянутыми из суставов руками и ногами валяется Антонио Лекуш. Вы его должны вылечить и отпустить на свободу. Иначе мне придется явиться к вам еще раз и научиться разделываться с непослушными стариками.

В ту ночь, когда Базиль Пьер Ксавье Флоко бежал из тюрьмы, не спала у себя в Лувре и старая королева. Она отправлялась за советом к магу и чародею графу Бридуа. Никто лучше него не мог ответить Екатерине Медичи на два вопроса: как спасти дочь от постыдного брака с гугенотом и как поступить дальше с ключами от потайных ходов в комнаты короля?

За последние месяцы король сильно изменился. Наверное, опасность помогает мужанию. В столь критический для отечества момент Карл неожиданно проявил небывалую твердость. Судя по всему, он всерьез решил отвоевать свою привилегию на ключи. Но Екатерина понимала, если она уступит сыну с ключами, ей придется уступить ему и во всем остальном.

Что делать? Это должен был подсказать ей граф Бридуа.

Часы в спальне пробили полночь, когда старая королева тяжело поднялась с подушек. У изголовья кровати горела одинокая свеча. Спальня казалась сиротливой без привычного Сен Мора.

Вскоре, сопровождаемая телохранителями, Екатерина Медичи шагнула в потайной ход.

Разве могла она забыть, с какими рыданиями Сен Мор целовал ей ноги, умоляя спасти его. Но она не верила, что Карл осмелится бросить ей столь дерзкий вызов. Ключи были изготовлены, и бедный мальчик сам отнес их королю. А Екатерина вновь положила дубликаты в шкатулку. Малыш умолял ее, он изошел слезами, он дрожал от ужаса, узнав о тех ключах.

— Успокойся и спи, — говорила ему Екатерина. — Король не сделает тебе ничего дурного, он знает, как много ты для меня значишь. Нужно баиньки, уже поздно. Спи, мой хороший.

Но Сен Мор ползал на коленях вокруг кровати и умолял королеву пощадить его.

— Смилуйся-а-а! — ревел он. — Я не хочу-у-у...

— Ладно, — обещала она. — Раз ты так боишься, я не стану больше ходить к королю потайными ходами.

— Да-а-а! — выл он. — Зачем тогда тебе ключи-и-и...

— Какой ты еще глупенький, — устала от него Екатерина. — Хорошо. Подай мне шкатулку.

Он вскочил — ночная рубашка до пят, золотые волосы взлохмачены, нос и губы опухли от слез. Вечером его, наверное, плохо побрили — исцарапал ей щетиной ногу.

— Шкатулку? Правда?!

Открыв крышку, она достала связку ключей.

— Узнал? Такие ты отнес королю? Возьми их, мой небесный, и выкини в Сену. Чтобы они не мучили тебя.

Он так обрадовался, глупыш. А Екатерина, как всегда, на всякий случай заказала с тех ключей копии.

Ему так хотелось жить, златокудрому херувиму. Но тут фрейлина-чтица Нинон сообщила Екатерине, что у Карла появилась новая пассия.

1

Bouc (фр.) — козел. Bouc emissaire (фр.) — козел отпущения.