Еретик Жоффруа Валле

Выгоревшие вихры на голове Жан-Жака торчали в разные стороны, словно пук соломы. А глаза сияли восторгом.

Зачем кузену вновь понадобился Жоффруа? Еще одно письмо? Жоффруа втайне даже обрадовался такой возможности.

— Напиши ей, — гудел капитан, — чтобы у нее от страха затряслись поджилки. Если она не опомнится, то потом пускай молится всем святым. Я ей устрою такое...

— Нет, — перебил кузена Жоффруа, — я на подобные письма не мастак.

— Чего вдруг?

— Любовь, как и вера, — сказал Жоффруа, — чувства добровольные. Какое может быть насилие в любви? Здесь принуждением не поможешь.

— Еще как поможешь! — рявкнул капитан. — Чего я тебе говорю, то и пиши. Припугнуть, как миленькая прибежит!

— Не получится у меня такого письма.

— Ладно, пиши, какое получится, — согласился капитан. — Разве с тобой договоришься.

Очередной доклад на ухо вдовствующей королеве Екатерине Медичи о событиях вчерашнего вечера и минувшей ночи подходил к концу. Обычно утром Сандреза давала лишь краткий обзор происшествий, а к середине дня, как сейчас, сообщала подробности.

За окнами сочился мелкий дождь. Кусты в саду роняли с глянцевых листьев тяжелые капли. Освобождаясь от груза, листья покачивались, и капли бесшумно падали в мокрую траву. В загустевшем воздухе пахло свежескошенной травой и прелью.

— После того, мадам, — шептала Сандреза, — когда его величество позволил себе кричать на вас и вы удалились из Оружейной палаты через тот же потайной ход, через который изволили прийти, король в ярости приказал немедленно заключить слесаря в Бастилию и вновь заменить на дверях потайных ходов все замки.

— Какой он все еще ребенок, — зевнула Екатерина. — За ним нужен глаз да глаз. Бастилия, конечно, велика, но мое терпение безгранично. Кому король на этот раз поручил сменить замки и сделать ключи?

— Король пожелал оставить это в тайне, мадам.

— Даю тебе три дня сроку, — сказала Екатерина. — Я обязана знать, кому он дал поручение.

В комнате по причине пасмурного дня горели канделябры. От жара многочисленных свечей тяжело дышалось, хотя окна стояли распахнутыми настежь.

У трех музыкантов от усердия струился по лицам пот. Двое из них играли на лютнях, третий — на флейте.

— Как он прекрасен, — проговорила Екатерина, указывая движением подбородка на своего любимого пажа, златокудрого херувима Сен Мора, который, натирая голыми коленками вощеный паркет, строил из разноцветных кубиков крепость.

— Необычайно прекрасен, — согласно закивали головами стоящие вокруг придворные. — Он божествен.

Божественный херувим вел в атаку на крепость деревянных солдатиков и громко сообщал, как идет штурм.

— Ура! Гугеноты бегут! Никакой пощады изменникам!

— Мой миленький, — томно произнесла королева, — ты снова басишь, словно мужик в конюшне. Ты меня совсем не любишь.

— Ура! — тоненьким голоском закричал херувим. — Мы стерли их в порошок! Я вас люблю, моя королева.

В лифе Сандрезы лежало новое письмо капитана Жерара де Жийю. Десяток раз перечитанное, оно вновь и вновь волновало ее. Но, странно, в то же время мысли Сандрезы были обращены к другому человеку, к тому стройному юноше, который дрался на Пре-о-Клер и по ложному обвинению оказался в Шатле. Она поставила себе целью спасти его. С помощью королевы. Старая

королева любит восстанавливать справедливость и спасать бедных молодых людей. Особенно если их фамилии походят на итальянские.

Нужно лишь выбрать удачный момент. Самая пустяковая просьба может натолкнуться на отказ, если сунуться с ней не ко времени. А вторично с одной и той же просьбой к владыкам, как известно, не обращаются.

Сандрезу опередили. Королеву вдруг заинтересовало, где витают мысли главного оракула, мага и чародея графа Бридуа.

— Ваше величество, — отозвался граф, — вы снова, как всегда, сражаете меня своей прозорливостью. Если вы позволите, у меня есть нижайшая просьба.

Когда возникает несколько просьб, последующие удовлетворяются менее охотно. Теперь все зависело от того, как Екатерина отнесется к просьбе графа. Откажет — шансы Сандрезы возрастут, удовлетворит — сегодня лучше промолчать.

— Слушаю вас, мой друг, — подбодрила графа королева.

— Ваше величество, — склонил граф лысую голову, — ваша щедрость не имеет границ. Я прошу не для себя, а для нашего общего и святого дела. Мои ученики, которые уже не раз имели возможность доказать вам свою искреннюю преданность, присоединяются к моей нижайшей просьбе.

Из-за спины графа беззвучно появились два его ученика-близнеца и, крест-накрест сложив на груди руки, низко поклонились. Безмолвные ученики, ассистенты, помощники и телохранители графа, они казались его копией. Хотя возраст ни самого графа, ни его постоянных спутников не поддавался определению. Ему — от сорока до семидесяти, им — от двадцати до пятидесяти. Появившись однажды в Лувре как странствующие фокусники, они так расположили к себе влюбленную в астрологию королеву, что без них она уже не представляла себе дальнейшего существования. Вернее, не без них, без него, без несравненного Бридуа, который вскорости получил титул графа.

Граф Бридуа умел на глазах у всех отрубить голову петуху и тут же оживить несчастную птицу. Он кромсал свою руку кинжалом, брызгая во все стороны кровью, и тут же, смазав раны снадобьем собственного изготовления, показывал абсолютно здоровую руку. Он умел дергать зубы и изготавливать лекарства, лечить болезни и разгадывать сны, предсказывать по приметам предстоящие события и погоду. И еще он умел делать яды, которые постоянно носил с собой в перстнях на длинных пальцах. Помимо двух ассистентов-двойников, граф завел множество помощников из числа дворцовых слуг. Они могли по его заданию незаметно спрыснуть жидкостью, не имеющей ни запаха, ни цвета, простыни фрейлины, и утром ту находили в постели мертвой. Они могли надушить особыми духами носовой платок или подсыпать в карман порошок, могли смочить жидкостью страницы книги или стельки туфель. Не говоря уже о еде и питье. Убить человека для графа и его ассистентов не представляло никакого труда.

— Ваше величество, — продолжал граф, — на Марне, недалеко от города Шалона, стоит уединенный, хорошо укрепленный замок. Он принадлежал человеку, которого недавно обезглавили как государственного преступника. Упадок и запустение царят сейчас в замке и на его землях. Отсутствие твердой хозяйской руки приводит к разорению местных крестьян и ремесленников. А мне и моим ученикам пора наконец обрести постоянную крышу над головой, где я в уединении смогу заняться любимой астрологией и передавать свои знания молодым. Нижайше прошу — подарите мне этот маленький замок.

Полное лицо Екатерины выразило легкое недовольство. Она благоволила к графу, а он, кажется, пользуясь ее слабостью, утратил чувство меры. Три обширных загородных имения и два замка, не считая домов в Париже, уже отошли во владение мага. А над его головой, оказывается, все еще нет постоянной крыши.

— Хорошо, — зевнула Екатерина, — мы закончим с Сандрезой и вернемся к вашему вопросу. Что у вас еще, моя дорогая?

И Сандреза вновь защебетала на ухо королеве о том, к кому ночью лазал в окно ее любимый сын герцог Анжуйский, из-за чего герцогиня Лотарингская повздорила с мужем и что сказала герцогиня Невэрская относительно новой победы адмирала Колиньи над войсками маршала де Коссе.

— Где провел нынешнюю ночь Генрих Гиз? — поинтересовалась королева, и ее вопрос за звуками музыки и шелестом дождя не услышал никто, кроме той, к кому он был адресован.

— Боюсь разгневать ваше величество, — так же тихо ответила Сандреза. — Герцог сделал все возможное, чтобы создать видимость, будто он ночует в собственной постели. Если бы вы случайно заглянули к нему ночью в спальню, то смогли бы сами убедиться, что герцог у себя и сладко спит. Хотя на самом деле он спал совсем в ином месте.