Мой милый шрам

Мое тихое, почти семейное счастье омрачал отец, он снова начал дергать меня и подключать к делам на фирме. Я нехотя и невнимательно выполнял свою работу, стараясь поскорее сбежать домой.

Сегодня он обрывал мой телефон с самого утра, но мы с Мартой были занятыми более приятным занятием, поэтому я поднял трубку только с десятого раза.

— Где ты? — остервенело орал отец.

— Дома, — испуганно ответил я.

— Быстро приезжай в офис!

Я не планировал ехать на работу, у меня не было запланировано дел и встреч, я обещал Марте съездить к ее родителям.

— Это срочно?

— Это очень срочно, Марк! Немедленно дуй сюда! Немедленно! И не бери трубку… Ни от кого!

Его голос срывался в истерику и меня передернуло от панического страха. Что-то произошло… Никогда прежде отец не разговаривал со мной так грубо.

Я летел в офис, вспоминая, где я мог накосячить или подставить его, но в голову ничего не шло. В последнее время, я не занимался самодеятельностью, я выполнял его просьбы и делал все так, как он говорит, лишь бы побыстрее закончить и поехать к Марте. Когда я вошел в кабинет, отец стоял возле окна, стуча пальцами по экрану мобильного, на нем совсем не было лица, он был крайне встревожен и заметно нервничал.

— Что случилось? — осторожно спросил я.

— У нас огромные проблемы, Марк, — озабоченно ответил он, — В детском центре обрушилось два этажа… Есть погибшие…

Мое сердце рухнуло на землю. Центр не сдан, он был готов на восемьдесят процентов, отец очень торопился, подгонял строительные бригады, я только вчера выезжал на объект и просил их шевелиться быстрее.

— Погибло два рабочих, еще двое в критическом состоянии. Сейчас будет проводиться проверка, нас будут трясти, — сипло произнес он.

— Почему произошло обрушение? — я спросил еле слышно.

— Я не знаю! — выкрикнул отец, — Все было нормально! Но вдруг пошла трещина и сложились перекрытия…

Я закрыл лицо ладонями, меня трясло от ужаса, я не мог поверить, что все происходящее не вымысел и мои страшные опасения воплотились в жизнь. И в этом виноват я.

— Твое имя есть в документах, тебя вызовут, — отец стал говорить спокойней, — Сейчас я поднимаю все связи, но соскочить так просто не получится. Поэтому нельзя путаться в показаниях, нужно следовать одному сценарию…

— Что ты имеешь в виду?

— По накладным все отлично, если рабочие не соблюдали технику безопастности или продавали дорогой материал и меняли его на дешевый- это будут не наши проблемы!

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? Они ничего не меняли! — я не верил своим ушам, — Это по нашей вине погибли люди!

— Не ори об этом на каждом углу, — зашипел отец, — Никто не хотел этого.

— У них же есть семьи, дети…

— Мы заплатим компенсацию…

— Как у тебя все просто! — я заводился, — кинешь пачку денег и всё станет нормально?

— А что ты прикажешь мне делать? Сесть в тюрьму?

— Я…я не знаю! — сбивчиво тараторил я.

— В этом твоя проблема, ты никогда ничего не знаешь, зато знаю я! Подотри нюни и думай только о себе. Они уже умерли, им все равно!

Я все больше впадал в ярость от его цинизма. Передо мной стояло жестокое, надменное чудовище, переживающее только за сохранность собственной шкуры.

— Какое же ты дерьмо! — злобно выкрикнул я, — Я не сделаю этого! Ни за что!

— Да, дерьмо, только тебе это не мешало всю жизнь тратить мои денежки, спуская их на дорогие тачки, жратву и шлюх. Что ты из себя представляешь, Марк? Ты — никто, ноль! — отец брызгал слюнями, — Депрессивный, вечно ноющий слюнтяй, который бесится с жиру, спит до обеда и рисует картинки. Ты не делаешь ничего полезного, ничего не умеешь, ты не заработал и рубля! Ты паразит, сидящий на моей шее. Все, что у тебя есть, дал тебе я! Да, ты красиво живешь, водишь смазливую подружку по ресторанам и ни в чем себе не отказываешь благодаря грязным, нечестным деньгам, поэтому будь добр, заткнись и делай то, что тебе говорят…

По моим щекам текли слезы и я ненавидел себя за слабость, которую проявил перед ним. Во мне бурлила ненависть, обида, разочарование и дикая горечь.

— Больше никогда в жизни я не возьму твоих денег, — сказал я дрожащим голосом.

— Ох, не смеши меня! Ты жизнь-то эту видел? Ты же ни к чему не приспособленный!

— Да пошел ты…

Я собирался выйти из кабинета, но отец опередил меня, первым подойдя к двери.

— Ты давай… пореви… успокойся и не дури. Думай головой Марк, этим людям уже ничем не поможешь, нужно думать только о себе.

Когда дверь закрылась, я опустился на стул, вытирая мокрые щеки и хотел позвонить Марте. Я уже знал, что сделаю, но пока не решался набрать ее номер. Мне нужно было переварить произошедшее, принять и пережить первую острую фазу боли.

Прямо из офиса я поехал в прокуратуру и подробно описал все схемы, лазейки и аферы, используемые в работе фирмы. Я не уменьшал своей вины и честно рассказывал, в чем принимал участие. Я надеялся, что меня посадят, я заслуживал этого… Сотрудники смотрели на меня странно, я ощущал себя предателем, но поступить иначе я не мог. Виновные должны быть наказаны, мне совершенно не жаль себя, мне жаль невинных людей, погибших из-за моей трусости и молчания. Но, к моему сожалению, задерживать меня никто не стал, объяснив, что моя должность и степень ответственности при таком раскладе, слишком несущественная, я не являюсь ни заказчиком, не исполнителем и могу фигурировать в деле только, как свидетель. Отвратительно! Я был убит…

Окончательно меня добило то, что отец позвонил мне примерно через час, после того, как я вышел из здания прокуратуры, я даже не успел доехать до дома. Он уже знал о моем поступке, видимо успели предупредить. Отец назвал меня полным придурком и выродком, сказал, что своими действиями я только опозорил его и ничего не добился, этому делу никто не даст ход.

Какой же грязный, прогнивший мир…

Я метался по дому, как раненный зверь, не справляясь с обрушившимся на меня горем. Я виноват. Как же сильно я виноват! Я представлял лица людей, которым сообщают о смерти близкого, их крики отчаяния, страх, панику и боль утраты. Я плакал, как девчонка, но не мог держать эмоции, они накрыли меня лавиной. Отец прав, я ничтожество и это случилось из-за меня! Моя жизнь больше никогда не будет прежней и я буду нести этот груз на сердце до конца дней. Заслуживал ли я вообще право жить?

Марта звонила уже несколько раз, но я не брал трубку, не до нее. Ближе к ночи, я написал, что сегодня не приеду- большие проблемы на фирме, отключил телефон и надрался, как последняя скотина. А рано утром, пока она не проснулась и не успела приехать, не смотря на хмельную голову, собрал рюкзак, вызвал такси и поехал в офис.

Отец уже был на месте, такой же взъерошенный и холодный. Как ураган, я подлетел к его столу и пока он находился в смятении от моего бурного появления, швырнул перед ним прозрачную папку.

— Карты, деньги, ключи от квартиры и от тачек. Часы и другие побрякушки в сейфе. Больше не хочу тебя знать! Для меня, ты умер!

Я так же быстро развернулся, вылетел из офиса и пошел в никуда.

Глава 19

Марта

Сегодня я просто отвратительно спала, кажется я отвыкла засыпать в одиночестве и долго не могла найти себе место в постели. Сон был отрывистый, короткий и беспокойный. Я волновалась, что нудила на весь день потерялся на работе и даже не приехал ночевать, я бы могла подумать, что он загулял, но я слишком хорошо знала Марка. У малыша неприятности.

Я с трудом разлепила глаза и посмотрела на пустую половину своей кровати. Неприятное чувство. Засунув руку под подушку, я достала свой телефон, чтобы позвонить и узнать, как его дела, но на экране уже маячил ярлык непрочитанного сообщения от нудилы.

Голосовое. На две минуты. Он что там, стихи читает?

«Привет, знаю, ты не любишь длинные сообщения, но в двух словах, наверно, не получится… Прости, что приходится говорить об этом по телефону, но боюсь, если мы встретимся, ты начнешь переубеждать меня, а с твоим даром убеждения бороться сложно…