Страница 68 из 90
— Можно ли повидать Аниту Рутченко? — спрашиваем по-русски.
— Вы предварительно созванивались? Согласовывали время визита и вообще? Она занята, даже дверь кабинета заперла. Разговаривает с важным клиентом по телефону.
— Мы можем подождать. Мы — советские журналисты. Представляем газету «Известия». Вот наши визитные карточки.
— Да, да, господа, но вы… впрочем… проходите. Посидите здесь, в коридоре.
Устраиваемся. На стенах рекламные плакаты какого-то фестиваля. На полу упакованные в коричневую оберточную бумагу пачки книг. Из кабинета хозяйки заведения доносится ее резкий голос. Говорит с кем-то по-английски. Из узкого, как слепая кишка, затемненного коридорчика напротив доносится русская речь: «Надо срочно заказать «Синтаксис». Будем отправлять?» — «Естественно».
Входная дверь только и успевает открываться и закрываться. Входят и выходят колченогие старики и здоровенные парни, «христосуются» с располневшей секретарем-привратницей. До нас долетают обрывки слов: «ваше превосходительство», «светлейший», «подпоручик». Терминология вполне под стать самой атмосфере этого неуютного, чужого нам дома. Но привели нас сюда и журналистская любознательность, и желание уяснить, чем живут эти люди, которые именуют себя по старинке «превосходительствами».
Еще раз хлопнула дверь. Анита Рутченко хочет выяснить цель нашего неожиданного визита. А нам, собственно, и скрывать нечего: командировка ограничена временными рамками, созваниваться — значит терять драгоценные часы и минуты.
— Наша организация некоммерческая, господа. Мы как бы клуб книголюбов, библиофилов, так сказать. Занимаемся обменом книг: я вам эту, а вы мне ту. По закону, мы не имеем права торговать литературой, — щебечет Анита, раскладывая на столике английские книжки, брошюрки. — Есть, конечно, и на русском.
В Мюнхене под «крышей» радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа» (РС-РСЕ) Центральное разведывательное управление США давно организовало так называемый отдел специальных проектов. Сотрудники этого аппарата с самого начала были обязаны, наряду с выполнением других «задач», разрабатывать печатные материалы, которые переправляются на Восток, равно как и уметь «применять в антикоммунистической борьбе научные и культурные силы эмиграции».
В связи с тем, что отдел специальных проектов был разоблачен в печати многих стран, его духовные отцы и лидеры нынешней «психологической войны» решили прикрепить к фасаду отдела новую вывеску: «Международная литературная ассоциация» (МЛА). Анита Рутченко и ее муж Николай как раз и являлись парижскими проводниками в жизнь этой «книжной программы», которой руководят из США, а точнее — из ЦРУ. В одном из отчетов о деятельности отдела специальных проектов подчеркивается, что «парижский филиал МЛА старается обработать почти каждую советскую делегацию, прибывающую во Францию». И дальше: «Большая часть русских книг — это выдающиеся произведения литературно- или религиознофилософского толка, высылаемые эмигрантской интеллигенцией друзьям и коллегам в Советском Союзе». Стало быть, Анита Рутченко вместе со своим мужем и трудится в парижском центре «книжного» департамента американской разведки.
А вот и сам хозяин. Он признается, что сильно устал: «Перепил вчера, сами понимаете…» Словоохотлив этот 63-летний уроженец Кишинева. В 1930 году перебрался в Ленинград. Жил на Кировском проспекте. В 1935-м поступил в Ленинградский государственный университет, однако вскоре был отчислен как неуспевающий. Пристроился работать в библиотеку. В августе 1941 года добровольно сдался в плен фашистам. Его сделали подсадным осведомителем в лагере советских военнопленных под Гатчиной. Проявил себя преданным лакеем гитлеровцев, за что и был зачислен в разведшколу фашистской армии «Зет-Норд». Предавал и расстреливал своих товарищей, забрасывался в тыл Советской Армии, использовался для допросов и расстрелов советских военнопленных в Красном Селе, Павловске, Пушкине.
В 1943 году служба СД привлекала Рутченко к своей деятельности в Кировограде, Харькове, Днепропетровске. Он участвует в допросах и расстрелах советских партизан и подпольщиков, принимая щедрые вознаграждения от гитлеровцев.
И снова вверх по лестнице, ведущей вниз: Рутченко направляют в Берлин, где по указанию абвера он приступает к подготовке диверсионно-террористических групп для заброски их в среднеазиатские республики СССР. На Рутченко обращают внимание и главари Народно-трудового союза (НТС), находившегося в постоянном контакте с немецкими фашистами. Идет год 1944-й. Фашисты терпят поражение за поражением. Крах гитлеровской Германии неминуем. Но раненый враг опаснее вдвойне. Рейхсфюрер Гиммлер спешит собрать под свое знамя разного рода предателей и энтээсовских функционеров, сколотить новую группу диверсантов «вервольф». Приближенные знакомят своего шефа с Рутченко, на которого «можно возложить деликатные задания».
После войны г-н Рутченко добился сначала контактов, а затем — теснейших связей со спецслужбами США. Ему доверяют, ему платят деньги. Наконец, назначают шефом НТС в Вене. Но там почва начинает ускользать из-под ног предателя. Ему не везет. Рутченко продолжает выслуживаться, стремясь склонить к измене то одного, то другого офицера из советской военной администрации в Австрии, однако все впустую.
«Не лучше ли, пока не поздно, перебраться в Париж, — рассуждает он, — туда, где человек, к которому неплохо относятся американские спецслужбы, может всегда пригодиться?!» Вспомнив, что он написал не один донос на советских людей, Рутченко убеждает всех, что он вполне может работать на ниве журналистики. Имея довольно слабое представление об истинном положении дел в Советском Союзе, он, чтобы «поднять уровень» своих статеек, старается втереться в доверие к приезжающим из СССР в командировки людям, ловит на ходу любую информацию, а затем, препарировав ее в антисоветском духе, продает радиостанции «Свобода».
И вот теперь он сидит перед нами — шарфюрер Николай Рутченко.
— Зарабатываю кое-как на жизнь журналистикой, — говорит он. — Пишу на экономические темы. Книжки книжками. Они большого дохода не дают. Так, чего доброго, и ноги протянешь.
— На кого же вы сетуете? На капитализм, в который вы, так сказать, добровольно переселились, или на каких-то конкретных людей, окружающих вас?
Он отвечает сразу, видно, что раздражение накопилось давно, раздумывать не надо:
— Видите ли, сейчас к нам время от времени заявляются разные, так сказать, «свеженькие» прохвосты, которые выезжают из России якобы в Израиль, а оседают в Париже или Мюнхене. В Израиле, чего доброго, в армию можно угодить, попасть на фронт, пулю схватить. А здесь поспокойнее, поуютнее. Хапуги они. — В его словах сквозит ненависть и ревность. — Обжирают они нас, лезут в тепленькие местечки. У них, конечно, знаний побольше, да и ум поизворотливей.
— Говорят, что недавно в Париже состоялась своего рода сходка отщепенцев с надеждой объединиться, чтобы жить в мире и дружбе. Судя даже по вашим репликам, вас раздирают противоречия. «Отцы» недовольны «детьми», и наоборот. Верно это?
— Да, собирались мы тут. — Рутченко не хочет вдаваться в подробности.
Сборище проходило под девизом «помощи проникновению свобод в Советскую Россию». Разного рода и возраста «правозащитники», состоящие, как, например, наш собеседник Рутченко, в НТС, равно как и не входящие в него, кричали и размахивали руками по поводу того, что, мол, «вновь приезжающие господа используют свое положение для личного обогащения», что с этим пора кончать. Выступления участников сборища ярко свидетельствовали, что вся эта разношерстная гоп-компания разрознена на отдельные группки, отчаянно враждующие между собой. Не случайно, когда один из «превосходительств» выдвинул старую как мир идею о сколачивании, «пока не поздно», своего эмигрантского правительства «для России», некто Вл. Алой не сдержался и зло парировал: «Уж как-нибудь 150 миллионов русских обойдутся без нашего «правительства», господа. Чушь собачья все это!»