Страница 51 из 90
Консул ничего не ответил и пригласил меня в ресторан отобедать. Я сказал, что это я приглашаю его посидеть в самое шикарное — знал я такое — римское заведение. После застолья, когда мы прощались, мой испанский коллега промолвил, положив мне руки на плечи:
— Хорошо, Леон. Я тебе верю. Завтра приходи с шестью фотографиями. Заполнишь документы, и я попробую раскрутить это дело. Каудильо действительно стал слаб, и нашим странам надо налаживать нормальные отношения.
Мой доклад Толкунову после недельной командировки в Рим не вызвал никакой бурной реакции. Шеф был очень спокойным человеком. Он улыбнулся своей обаятельно-хитрой улыбкой.
— Хорошо, Леонид Сергеевич. Посмотрим, что получится, а пока иди, спокойно работай и держи язык за зубами, особенно в своей «конторе».
А через девять месяцев из Франции пришла телеграмма о том, что корреспонденту «Известий» господину Колосову следует срочно вылететь в Париж, явиться в испанское посольство и получить визу сроком на месяц для журналистской поездки по Испании. Тут уж забегал сам Лев Николаевич.
— Леонид Сергеевич, я тебя освобождаю от всей работы в редакции. «Контору» тоже можешь не посещать. Через час мы едем на прием к Борису Николаевичу Пономареву (секретарь ЦК КПСС, заведующий Международным отделом. — Л.К.). Затем у тебя сегодня же визит к начальнику 1-го европейского отдела МИД Ковалеву, который даст тебе ряд инструкций, а на послезавтра мы планируем твой вылет.
Академик Пономарев принял нас в своем кабинете и сразу же приступил к делу. Мои задачи, помимо журналистских, сводились к четырем основным направлениям:
— выяснить, что происходит с Франко и каков настрой у его ближайшего окружения;
— выяснить внутриполитическое положение и степень влияния коммунистов на демократическое движение;
— постараться взять интервью у кого-либо из молодых деятелей нынешнего правительства;
— выяснить, какова роль влиятельной католической организации «Опус деи» в нынешних политических процессах.
— Борис Николаевич, — сказал в заключение встречи Толкунов, — я вам уже говорил, что у Леонида Сергеевича немного специфическое положение — он пока еще является офицером нашей внешней разведки.
— Я об этом знаю, — жестко отрезал Пономарев. — Товарищ Колосов выполняет ответственное задание ЦК и поэтому не обязан идти с докладом к своему руководству. Желаю удачи.
Я доложил на всякий случай о своей миссии бывшему тогда начальнику ПГУ (внешняя разведка) КГБ СССР Александру Михайловичу Сахаровскому.
— Да, я знаю о вашем задании, — как-то вяло промямлил он. — Выполняйте. Посмотрите что и как. Потом напишете краткие справки на всех интересных испанцев, с которыми встретитесь.
Начальник 1-го европейского отдела МИД Анатолий Гаврилович Ковалев произвел на меня гнетущее впечатление. В течение двух часов «Гаврилыч» рассказывал мне о внутриполитическом положении в Испании в основном по материалам ТАСС, которые я уже читал. Затем около получаса он поучал меня, как в осторожной форме в разных кругах я должен настойчиво проводить мысль о том, что «Советский Союз не имеет никакого отношения к золотому запасу Испании», который якобы республиканцы вывезли к нам.
А дальше все пошло как по маслу. Меня снабдили солидной суммой долларов на прожитье, на то, чтобы взять напрокат автомобиль, на представительские расходы, вручили кучу сувениров, включая палехские шкатулки и матрешки, водку в экспортном исполнении и паспорт с французской визой. А самое главное, дали человека, который должен был помочь мне в Мадриде, ибо там, кроме представителя агентства Черноморского пароходства, никого не было. Этим человеком оказался руководитель мадридской фирмы «Ваймер» Хесус Сантивери Капдеви-ла. Вы помните, в Москве в 60-х годах вдруг появились испанские рубашки? Так вот их продавала нам полулегально по клирингу компания «Ваймер» в обмен на советские тракторы. На него, сказали мне, я могу рассчитывать почти что во всем.
Лечу самолетом «Аэрофлота» ранним утром в первом классе, куда попал через депутатский зал Шереметьева, то есть без таможенного досмотра и всяких других формальностей. Хорошо, когда чувствуешь себя личностью и с тобой очень вежливо разговаривают. К тому же первый класс — это практически неограниченная бесплатная выпивка, шикарный обед с черной икрой на закуску и всяческие сладости с фруктами на десерт. В салоне практически пусто, всего несколько человек, и среди них одна скромно одетая, хрупкая женщина. Присматриваюсь, даже надеваю очки на нос. До удивления знакомое лицо. Боже ты мой! Да это же Майя Плисецкая! Представляюсь. Так, мол, и так — специальный корреспондент «Известий». Лечу в Мадрид. Нет дипломатических отношений? Ну и что, Майя Михайловна? Я — первый посланец мира от правительственной газеты.
Плисецкая не по-звездному проста со мной.
— В Мадрид? Неужели? Какой же вы счастливчик! А я вот только в Париж по разным грустным делам — лечу хоронить знакомого артиста. Кстати, а почему бы нам не пообедать вместе?
Действительно, почему бы нет? Мы садимся рядом в середине салона подальше от малочисленных пассажиров, откидываем столики. Подходит очаровательная стюардесса.
— Что будете пить?
— Может быть, коньяк? — Майя вопросительно смотрит на меня.
— Конечно. И знаете, поставьте-ка нам всю бутылку.
Стюардесса изумленно смотрит на звезду советского балета.
— Да, действительно, что вам мотаться туда-сюда, милочка. Мы сами будем разливать, по мере надобности. И минеральной воды, пожалуйста.
Коньяк армянский, пятизвездочный. Обед в полном разгаре. С каждой рюмкой на душе становится все теплей и теплей. После третьей я предлагаю по журналистскому обычаю перейти на «ты». Майя соглашается.
— А какая из моих партий тебе больше всего нравится?
— Умирающий лебедь Сен-Санса. Я каждый раз поражаюсь, когда вижу твои неповторимые руки-крылья.
— Ничего себе лебедь, вернее, лебедиха, зашибающая коньяк. — Плисецкая засмеялась. — Допьем?
— Конечно. Твое здоровье и за будущий визит твой в Мадрид. Ты обязательно посетишь этот донкихотовский город, и испанцы упадут к твоим прекрасным ногам!
А ведь я как в воду смотрел. Работает нынче Майя Плисецкая в Испании. А тогда, в самолете, балерина только грустно вздохнула.
— А ты был в Мадриде?
— Был однажды, — соврал я, вспомнив свою несостоявшуюся криминальную поездку вместе с покойным Вестом. — Хочешь, расскажу о нем?
— Очень хочу. — Майя откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. — Рассказывай, журналист.
Мадридцы говорят: Кастилия — сердце Испании, а площадь Пуэрта-дель-Соль — сердце Мадрида. И это действительно так. На этой площади, название которой переводится как «ворота солнца», сходятся девять улиц, и отсюда, как от нулевой отметки, начинается отсчет километрам испанских дорог, разбегающихся по испанской земле. А совсем рядом другая площадь — Пласа Майор. Этакий ровный четырехугольник, вымощенный брусчаткой, который похож на внутренний двор, обрамленный четырехэтажными зданиями, составляющими единый архитектурный ансамбль с колоннадой и шестью арками.
Пласа Майор родилась тринадцать лет спустя после того, как король Филипп III объявил в 1606 году Мадрид столицей Испании. Ее облик дошел почти что нетронутым до наших дней, и седые камни площади помнят и шумные ярмарки, и ужасные костры инквизиции. Но многим нынешним туристам не до ужасов прошлого. Здесь ныне царит шумное веселье. Ну кому не хочется попробовать знаменитую испанскую паэлью, аппетитные жареные шампиньоны, разные сорта удивительного сыра манчего, который не похож ни на один из известных нам сыров.
Майя открыла глаза.
— А сколько ты пробудешь в Париже?
— Несколько часов. Надо получить визу в испанском посольстве — и опять на самолет, в Мадрид.
— Тебя кто-нибудь встретит?
— Да. Один товарищ из посольства. Он ждет меня в аэропорту, чтобы отвезти к испанцам.
— Меня тоже будут встречать. Ну что же, до встречи в Москве. Милости прошу на любой спектакль в Большом.