Страница 43 из 90
— Да, коммунист, — пробормотал я, тупо глядя на Тольятти.
— А у нас, итальянских коммунистов, принято обращаться друг к другу на «ты»… А вот «вы» мы говорим или официантам, или классовым врагам.
Пальмиро Тольятти, широко улыбнувшись, похлопал меня по плечу:
— Ничего, привыкнешь, Леонид. Желаю тебе успеха.
Мне не раз доводилось бывать у Тольятти и с партийными делегациями, и брать интервью, и даже беседовать с глазу на глаз, когда он начал высказывать крамольные мысли по поводу «особого итальянского пути к социализму» и о «еврокоммунизме» вообще. Никогда не забуду одного его, особенно актуального сейчас, высказывания. «Ты знаешь, мой друг, почему так тяжело приходится Советскому Союзу? Давай немного пофилософствуем. Ну, во-первых, Россия — огромная страна, и в ней очень тяжело навести порядок. Не то что в Германии, например. Во-вторых, Россия — это недоношенное дитя цивилизации. Почему? У вас не было рабовладельческого строя, который хоть из-под палки, но научил работать иные народы. У вас не было капитализма в чистом виде, который создал бы настоящий рынок. Поэтому и социализм у вас недоделанный. Ему не на что опереться, кроме насилия. Впрочем, это, мой друг, не для печати!» И еще. Он прочитал мне однажды весьма любопытную краткую лекцию о государственном капитализме. Это было незадолго до его смерти. Я брал очередное «интервью», хотя знал, и все понимали то, что материал в газете напечатан не будет.
«Все, над чем бьются лучшие умы, — говорил мне Тольятти, — уже написано. Налог на собственность, налог с оборота, банковский аудит. Рикардо был великолепным банкиром, знал финансы. Что такое собственность? Что такое внешняя торговля, когда она выгодна, когда невыгодна? Должны быть налоги на доходы, и не надо давить производителя. Так вот, могут быть три типа экономики. Первый — при котором государственный сектор занимает превалирующее положение над частным. Такова итальянская экономика: государство не выпустило из рук ни судостроение, ни железнодорожный транспорт, ни тяжелые отрасли, ни крупнейшие банки. В результате цены можно контролировать, кредиты тоже и так далее. Второй тип экономики, когда государственный сектор примерно равен частному, как в Англии и в какой-то степени Франции. Там сохраняется определенный баланс. При такой экономике правительство служит сразу двум господам — и частному капиталу, и государственным интересам. Наконец, третий тип экономики, когда крупнейшие монополии подчинили себе государство, как в США. Ничего другого не дано, и нам нужно выбирать из этих трех моделей».
Говорят, дескать, Тольятти начал предавать коммунистическое движение. Все это белиберда. Потому что он, может быть, одним из первых понял, что коммунизм в том виде, в котором он существовал в Советском Союзе, — это утопия. Он понял, что нужен другой путь.
Я задавал генсеку, как мне казалось, коварные вопросы. На что он усмехался и говорил: «Я понимаю, о чем ты. Я считаю, что государственный капитализм — это самая удачная форма устройства, которую избрала Италия. Потому что именно госкапитализм даст возможность прийти ему на смену настоящему коммунизму, когда будет создан настоящий рынок, народ будет обеспечен, когда создадутся настоящие условия для такого скачка. Кстати, почему бы вам не попробовать начать дела с концерном «Фиат»? Это частная монополия. Но ее автомобили стоят дешевле, чем у государственной компании «Альфа-Ромео».
Что же, это была первая наводка на возможность поправить автомобильные дела Советского Союза за счет Италии. Эту информацию я направил в Центр, который, правда, уже не верил Пальмиро Тольятти.
Сам Тольятти переживал свой разлад с Коммунистической партией Италии, и, думаю, это в значительной степени подорвало его здоровье. В общем, я продолжаю считать Тольятти более выдающимся, более значительным человеком, чем даже Грамши, родоначальник итальянского коммунистического движения. Поэтому те люди, которые пытаются переименовать город Тольятти во что-то другое, я считаю, совершают глубочайшую ошибку.
В силу моей профессии — а мы все-таки углубленно занимались изучением его биографии — я много знаю о Тольятти. Ничего компрометирующего в его деятельности не было, кроме его свободных мыслей и разочарования в коммунизме.
Но продолжу свое повествование. Итак, в наследство от моего предшественника я получил небольшую квартирку на улице Лаго ди Лезина, арендованную под корпункт, с отключенными за давние долги газом и электричеством, и автомобиль «Фиат-1400», который я невзлюбил с первых же дней. Даже при самом осторожном включении сцепления он прыгал, как лягушка, и первый десяток метров катился дрожа, как конь после купания в ледяной реке. Кроме того, «1400» не укладывался ни в какие нормативы по потреблению бензина, и у него плохо функционировал ножной тормоз: при нажатии на педаль, которая проваливалась куда-то далеко в чрево машины, колеса неумолимо продолжали катиться вперед. Какие фокусы выделывал на нем мой предшественник — одному Богу известно. Скорее всего, он просто был профаном в автомобильном деле, а наемного шофера разведчику не полагалось.
Автомашина, как и жена, — друг журналиста, особенно зарубежного, да еще «не чистого», то бишь с исполнением основных функций по линии внешней разведки. Без четырех колес существовать представителю нашей профессии просто невозможно. Но когда автомобиль есть, его нужно уметь водить. Причем не просто водить, а быть виртуозом, почти циркачом. Я, разумеется, говорю о Риме. В таком старом городе, при населении примерно два с половиной миллиона человек, разъезжают по узким улочкам около двух миллионов машин. Когда вечером я ставил на стоянку свой темно-синий «фиат», хозяин маленького нашего гаража, оглядев машину, всплескивал руками и удивленно восклицал: «Мамма миа! Вы сегодня опять без единой царапины!» Его эмоции были вполне искренними. Согласно официальной статистике, в Италии от автомобильных катастроф каждый час погибает два человека, а количество раненых или получивших увечье достигает в год нескольких сотен человек. И дело заключается не только в итальянском темпераменте. Просто половина шоферов-любителей в Италии знают только то, как заливается бензин, и, честно говоря, попросту не умеют водить машину. Получить автомобильные права в Италии — плевое дело. Сунул взятку — и права в кармане. Никаких экзаменов сдавать не надо.
Повседневная автомобильная сутолока на римских улицах меня тоже очень утомляла и выводила из равновесия, тем более что приходилось еще следить за тем, чтобы сзади не было хвоста итальянской контрразведки. Единственная отдушина — выразить свои эмоции громко на родном языке, не боясь быть понятым окружающими, — тоже однажды подвела. Весьма пожилая дама с белыми кудельками настойчиво пыталась как-то раз вывернуть свой шикарный «мерседес» из крайнего левого ряда вправо, вопреки указательному знаку, да и самой элементарной логике. И конечно, синьора чуть было не въехала мне в крыло. Скорее интуитивно, чем сознательно, я притормозил свой «1400». Обретя дар речи, я до конца опустил стекло.
— Да куда же ты, старая стерва, едешь?
«Кудельки» внимательно выслушали мою страстную тираду и, мило улыбаясь, произнесли на чистейшем старорусском языке:
— Как приятно, сударь мой, услышать на чужбине родные слова. Спасибо, хотя вы, простите, большой хам.
С тех пор я стал шептать разные слова про себя. Но все это было потом, когда из редакции пришли деньги на новый автомобиль.
Конечно же я никогда не думал, что воспылаю к «Фиату» такой горячей любовью, что она потребует от меня максимум хитрости и изворотливости, дабы заключить «сделку века».
Весна 1966 года. По внешнеторговым каналам идет зондаж в отношении возможностей заключения научно-технического соглашения с фирмой «Фиат» о строительстве автомобильного завода в Советском Союзе. Место еще точно не определено, но мне по линии политической разведки было дано задание выяснить, каково финансовое состояние итальянского автомобильного гиганта, как относится к нему Конфедерация итальянских промышленников, представляющая крупный капитал Италии, правительство, премьер-министр и сам президент республики. Еще с недавних времен, работая в нашем советском торговом представительстве, познакомился я с тогдашним генеральным директором «Фиата», профессором Витторио Валеттой, очень энергичным, умным человеком и весьма хитрым политиком. Но как к нему подъехать? И вот неожиданно фортуна поворачивается ко мне своим прекрасным лицом.