Мираж

«Все повторяется, как в Дели, — подумал Чип, — один почерк».

…На приеме Чип был рассеян. Сусан Харт говорила и говорила… О лошадях, конной выездке, о том, как трудно женщине в этой стране заниматься всерьез конным спортом, когда есть два «бойскаута» и еще этот дымящий паровоз — Харт… Присутствующие сотрудники резидентуры уже изрядно выпили, и шел общий галдеж, когда никто никого не слушает, но каждый хочет сказать что-то свое, что считает главным. До Чипа, покорно сидевшего рядом с Сусан, долетели обрывки фраз:

— Нет, парни, что ни говори, а Пакистан — это искусственный ребенок, не имеющий перспективы…

— …страна находится в состоянии перманентного политического кризиса…

— …местные амиры, мауляны и мианы[21] не знают ислама, — уверял всех директор программ УМС в Пакистане Салахаддин Ахмад, — их знания поверхностны, как у школьников. Достаточно побеседовать с любым членом Совета по исламской идеологии, чтобы убедиться в этом…

— …а мусульманские вожди? Маулана Маудуди, основатель Джамаат[22]…

— …выживший из ума старик…

— …что вы скажете об амире Джамаата Туафиле Мохаммаде? Он известен только потому, что состоит в родстве с самим Генералом…

— …ведь одни лидеры получают от нас рупии из фонда нашего Института пакистанских исследований только наличными, — балагурил Купер, — а другие не возражают против чека, ха-ха-ха…

«О чем это они? — думал Чип, осматривая пьяную компанию. — Кто они? Друзья этой страны? Сторонние наблюдатели? Напичканы слухами, разговорами на местном базаре, а считают себя знатоками страны, вершителями ее политических судеб, как будто перед ними не народ, который тоже имеет право на счастье, а рулетка в казино Лас-Вегаса».

— Как в УМС смотрят на наши материалы отсюда? — обратился к Вирджилу Купер. — Наш Ахмед старается вовсю.

— Оцениваются положительно, — вяло ответил Чип. — Главное, что вы здесь имеете хорошие источники по афганским делам. В нашу прессу идут первоклассные материалы.

— «Источники», «первоклассные материалы»?! Нет, вы слышите? — Купер смеялся от души. — Все журналисты Америки стряпают свои информашки, не отходя от рабочего стола. Звонят в Нью-Йорк Баширу Зикриа, лидеру афганских организаций, — он там вроде диспетчера. Тот дает одна «весьма секретный» телефончик… Сейчас, подождите. — Купер порылся в записной книжке. — Ага, семьсот шестьдесят три — тридцать восемь, это телефон руководителя штаба афганских повстанцев в Пешаваре Саида Гайлани. Короткий телефонный разговор. Тот же Андерсон кричит в трубку: Саид, нужно то-то и то-то и пересказывает текст «болванки». Афганец подтверждает «информацию», называет «свидетелей», и читатели уже в экстазе, Отлаженный механизм! По такой же схеме пронырливый Гайлани снабжал нашего Дона Разера «конфиденциальной информацией» для его нашумевшей радиопередачи «Внутри Афганистана». Вот вам и «источники», и суть «первоклассных материалов».

Чип попытался вспомнить, откуда ему известно имя Башира Зикриа. И вспомнил плюгавенького афганца в неряшливом офисе дома № 161, на авеню Форт-Вашингтон в Нью-Йорке. Беседуя с посетителями, Зикриа все время боязливо оглядывался, нервничал и каждого слезно умолял держать его имя в тайне, ибо в Кабуле у него остались многочисленные родственники и он опасается за их судьбу. «Не боец», — подумал тогда о нем Чип.

— Мартин! — Говард Харт нахмурился. — Умерь свой пыл.

— А сейчас, — пришла на помощь Сусан, — танцевать!

Вирджил, сославшись на усталость и предстоящую поездку в Марри, стал прощаться. Ему действительно хотелось остаться одному.

ДВЕ НЕДЕЛИ, ПРОВЕДЕННЫЕ ЧИПОМ в горном курортном городишке, сказались благодатно. Он загорел, прошла меланхолия, случившееся с ним в Дели казалось таким далеким, как будто это был сон. Дурной сон, наваждение.

В воскресенье с утра появился Леон Каан из резидентуры.

— Привет баловням судьбы! — закричал он еще из машины.

— Категорический привет!

— Шеф ждет вас, мистер Чип. Завтра предстоит поездка в Пешавар. Харт будет лично сопровождать вас, заодно в решит сам кое-какие свои проблемы.

За поворотом, когда скрылись крыши коттеджей Марри, Чип спросил:

— Ну как там, в Пешаваре? Бои, перестрелки, ночные патрули?

— Пешавар — город тыловой. Не зря там отсиживаются моуланы, лидеры моджахедов, а те, кто для них таскает каштаны из огня, торчат на горных перевалах Северо-Западной пограничной провинции и Белуджистана.

— Я слышал, что у них плохо с оружием.

— Мистер Чип, и вы тоже верите журналистам? У них сегодня есть все, от автоматических винтовок с оптическим прицелом, тяжелых пулеметов, пушек до противотанковых и противосамолетных ракет. Все эти байки насчет «топоров», мечей и охотничьих ружей вышли из нашего отдела специальных операций. Исключительно для прессы.

— Техника наша?

— Это одна из главнейших задач, да и заслуг нашей резидентуры, В Белом доме принимают деликатные решения, исполнение которых доверяют деликатным людям. Вот мы и поддерживаем моджахедов всем, чем можем. Плюс Египет, плюс Китай, плюс некоторые нефтедобывающие страны Персидского залива. Моуланы всегда при деньгах.

— А местные власти?

— Тут ситуация посложнее. Исламабад вроде бы придерживается политики «строгого нейтралитета» к афганским повстанцам. В этом плане Генерала можно и понять. Около трех миллионов афганских беженцев — это тяжелое бремя для пакистанской экономики, от которого, как от аппендицита, чем быстрее избавиться, тем лучше.

— Деликатное дело.

— Еще бы! Но тут у шефа есть расторопный малый, из «глубокого прикрытия». Он сидит под «крышей» Американской международной школы в Исламабаде. Вы его, наверное, встретите в Пешаваре. Зовут его Клегг. Шеф, наверное, на встречу с ним едет. Так вот, малый уже полтора года служит «оружейником-поставщиком» у моджахедов. Спокойно получает в исламабадском аэропорту ящики с «книгами» и переправляет их в Пешавар, а оттуда — в провинцию Кунар. Дело поставил на коммерческую основу: я вам пистолеты-пулеметы, а вы — деньги на бочку. После каждой сделки Клегг привозит в резидентуру когда пять, когда десять миллионов рупий. Часть берет комиссионных, часть — в фонд резидентуры, так сказать, плата за риск, а большая часть перекачивается через Лэнгли в наши оружейные компании на закупку очередной партии «книг». Филигранная работа.

— Первая такого рода и размаха со времени окончания гражданской войны в Анголе.

— Что?

— Это реклама вашим операциям из «Нью-Йорк таймс». По-моему, я ничего не перепутал.

— А-а… С прессой наши парни из отдела специальных операций обошлись по-умному. Чтобы сохранить в секрете операцию, они дали утечку в печать. Кто-то поверил в столь явную истину и не напечатал, кто поверил — напечатал как рутинное дело, потом тут же забыл и перекинулся на другие темы. В течение нескольких месяцев об утечке и забыли. Тогда и развернули операцию в полном масштабе с миллионным оборотом. Мистер Чип, здесь тонкая политическая игра. Большая игра. Впрочем, Вирджил, — Каан вдруг перешел на «ты», — это что же, проверка моих знаний политических проблем?

— Что ты, Леон! Просто я не специалист по вашему региону. Это не моя чашка кофе. А ты, я вижу, спец, и мне очень интересно.

— Спасибо за комплимент. Здесь действительно большая политика. Насколько я понимаю, мы не хотим, чтобы русские ушли из Афганистана, и не хотим, чтобы в Кабул пришли моджахеды. Поэтому нам выгодно, чтобы повстанцы существовали, нервировали русских, но не достигали победы. Ибо, приди моджахеды к власти в Кабуле, как потом они будут относиться к нам, еще неизвестно. Возьмите Иран…

— Вот в чем истина. Тяжелую цену платят афганские повстанцы за свои иллюзии. Выходит, мы их предали с самого начала. Да, сложная у вас политика, у «азиатов».

— Это правда, мистер Чип, одно слово — Азия… Вот мы и въезжаем в столицу.

21

Духовный сан в мусульманской общине.

22

Джамаат-е-ислами — националистическая партия религиозных фанатиков-мусульман.