Мираж

Состоялись уже встречи с советниками посольства Венесуэлы в Манагуа Хосе Аниралем Паласиссом, Эдгардом Эскобаром Муньосом и военным атташе Сальвадора Эдуардо Авилой. Участь руководительницы сандинистских комитетов защиты революции Летисии Эрреры была предрешена: план ее убийства был разработан детально.

Наконец 1 января с фальшивыми документами, полученными через капитана гондурасской армии Эрнандеса, в Манагуа прибыл и сам «команданте Ромуло» — Уильям Бальтодано, один из руководителей заговора, тщательно скоординированного в Лэнгли.

Как и предполагалось, вместе с военным атташе посольства Венесуэлы полковником Педро Санчесом Риверо и его агентом в Никарагуа испанцем Хулио Гонсалесом Ферроном он укрылся в здании венесуэльского дипломатического представительства. Все трое окончательно скорректировали план взрыва цементного и нефтеперерабатывающего заводов. Эта акция, как особо подчеркивалось в инструкции ЦРУ и на чем настаивал Том, призвана была нанести ощутимый удар по позициям сандинистов.

Казалось, все было готово. Люди Чипа ждали только сигнала, чтобы начать мощную акцию в прессе против сандинистов, как вдруг Бальтодано был арестован сотрудниками службы государственной безопасности Никарагуа.

Самое неприятное случилось 16 января. Конференц-зал был полон. Усиленная охрана, свет юпитеров, включенные магнитофоны журналистов. В президиуме — министр внутренних дел Борхе и начальник Управления госбезопасности Никарагуа Серна. Было прямо заявлено, что ряд дипломатов и военных из стран Центральной и Латинской Америки замешаны в подготовке планов саботажа стратегических предприятий Никарагуа и это лишь часть крупного международного заговора против революции.

Сначала, помнится, все воспринималось как обычный пропагандистский прием сандинистов. Но вскоре ситуация взорвалась: ввели «команданте Ромуло». Да, самого Уильяма Бальтодано. А на него была сделана, пожалуй, самая крупная ставка во всей серии тайных операций ЦРУ.

Вирджил болезненно поморщился, потер лоб. Что он должен теперь писать в отчете и для УМС, и для Лэнгли? Какие еще «выводы» и «рекомендации»! Он откинулся в кресле, цедя сквозь зубы кисловатый сок с крошками льда. Что он может  т е п е р ь  написать?!

«Великий заговорщик» в притихшем зале перечислял имена, адреса, суммы. Среди руководителей заговора он назвал и лидера никарагуанского демократического движения Альфонсо Робело, и главу Социал-демократической партии Вильфредо Монтальвана, и Висенте Раппаччиолли, и братьев Фернандо и Эдмундо Чаморро, руководивших Никарагуанским демократическим союзом и Революционными вооруженными силами Никарагуа. Он говорил, как и когда получал деньги и оружие, как ездил в Штаты, Венесуэлу, Аргентину, Колумбию, Чили и Гондурас. Рассказывал о встречах в генштабе вооруженных сил Аргентины с генералом Бали и его адъютантом полковником Марио Давинко, просившим «сдвинуть дело с места» и передавшим доллары на нужды «общего дела». Сообщал о получении оружия, принадлежавшего специальным силам безопасности Гондураса, о создании на юге этой страны тренировочных лагерей для бывших гвардейцев Сомосы и об американских инструкторах. Он признался во всем, этот «команданте Ромуло»: и в подготовке покушений, и в организации диверсий на предприятиях стратегического значения. Не забыл ничего. В том числе и встречи в Майами с сотрудниками Белого дома.

Вирджил вспомнил, как он втянул голову в плечи и, словно нашкодивший ребенок, спрятался за чью-то широкую спину, когда Бальтодано стал всматриваться в зал, ожидая вопросов журналистов. Чипу казалось, что «команданте» вот-вот поманит его пальцем и брякнет в микрофон: «А вот и мистер Чип из ЦРУ. Он тоже был в Майами. Здравствуйте, мистер Чип!»

Оказывается, Бальтодано засекли уже на въезде в страну сотрудники никарагуанской службы иммиграции. С этого момента за ним велось постоянное наблюдение. Значит, им все известно. Даже то, в чем пока не признался «команданте». «А следовательно, и обо мне», — подумал тревожно Чип. Надо убираться. Как там сказал их министр внутренних дел? Трое из четверых разоблаченных дипломатов будут выдворены из страны, а четвертый будет отбывать тюремное заключение в Никарагуа.

«Боже, заткни четвертому уста», — подумал про себя Чип в гостинице и поднял телефонную трубку.

— К вашим услугам, господин э-э…

— Шварц. Закажите билет на ближайший рейс.

— Куда изволите?

— Я сказал, на ближайший…

— Самый первый будет в Майами.

— Пусть так!

— А на чью фамилию, простите…

— На мою, черт возьми, — Шварц!

— О’кей, — ответила девица и, как показалось Чипу, издевательски хихикнула.

…ИЗ КОЛОНОК СТЕРЕОМАГНИТОФОНА откуда-то сзади плыли завывания незнакомого ансамбля.

— Что за музыка? — спросил Чип.

— А-а, проснулся? «Машина времени», — ответил Маккормик, — русский ансамбль. Кстати, весьма восприимчивый к нашей моде. Вот где их надо брать, Вирджил… Это моя истина.

Машина проскочила на красный свет, едва не задев затормозившие «Жигули». Милиционер на перекрестке тактично отвернулся, а водитель многозначительно покрутил пальцем у своего виска.

— Спустись на дорогу, Дик, — усмехнулся Чип. — Иначе вдвоем будем искать истину в кювете.

Показались многоэтажные дома, множество пешеходов.

— Москва, — сказал Дик и сбавил скорость. Чуть-чуть.

Вирджил смотрел. Вот она, думал он, страна, которую он практически не знал и с которой косвенно, а порой и непосредственно были связаны все его существование, вся его работа и жизнь. Теперь уже совсем одинокого человека, подумал он, без Джудит. Без этого взбалмошного, вечно искавшего какую-то свою правду, спорившего с ним и все же самого дорогого и любимого человечка…

От услуг посольства он отказался, остановившись в гостинице. Чип вовсе не нуждался в чьих-то советах. Как, собственно, и в контроле за его действиями. Он не хотел сразу же попадать «под колпак» местной резидентуры и ее добровольных или специально приставленных «гидов». Ему нужны были полная свобода и простор.

Никакого неудобства не испытывал он и перед старым приятелем, который старательно пытался затащить его к себе на квартиру. Бог его знает, насколько Маккормик известен русской контрразведке. Что касается Чипа, он лично не хотел здесь «светиться». Особенно если учесть, что под занавес своего пребывания в Москве ему надлежало выполнить ряд поручений Оперативного управления. Ни к чему было Дику знать о деталях давно готовившейся поездки.

Он вовсе не кривил душой перед Маккормиком, когда говорил о главной цели приезда. Как напутствовал его Уик, надо было снаружи посмотреть, каков старт у «Истины», что нужно подправить. Чарльз был крайне заинтересован в том, чтобы выяснить, насколько плотно или, скорее, почему так вовсе не плотно задействованы на проект УМС возможности всех американских ведомств, собранных под «крышами» посольства, представительств, банков и фирм, корреспондентских и прочих бюро. Как постоянно повторял Уик, нужно мыслить широко. На одних и тех же тезисах далеко не уедешь, сколько ни перелицовывай их. Нужны новые инъекции идей, замыслов, соображений. Как и в любом бизнесе, впрочем.

Заочно Чипу состав его будущих собеседников был, пожалуй, известен. Еще в штаб-квартире он пролистал немало досье, встречая иногда с удовлетворением знакомые лица. На них-то, собственно, он и рассчитывал. Особенно, впрочем, на журналистов. Уже сам статус делал их самыми осведомленными источниками и позволял без особых трудностей участвовать в акциях, вовсе не журналистских. Поди докажи, что они интересуются тем или иным не для профессиональных, корреспондентских нужд! К тому же у этих парней, наверное, весьма солидные и компетентные источники информации. Решив на первый случай ограничиться ими, Вирджил после легкого ленча и душа взялся за телефон. О его приезде, оказывается, уже знали.

— Нам сообщили о вас коллеги из Ай-эй-кей, — ответили ему в конторе Эй-ай-си.

— Конкурирующая «фирма» оказалась более осведомленной?