Мираж

Правда, во время недавней поездки в Вашингтон Полгар сумел произвести на Хьюджела да и на самого Кейси благоприятное впечатление. Кроме того, Хьюджел с удовольствием принял в подарок от Полгара старинную русскую икону, о происхождении которой даритель скромно умолчал. Не расскажешь ведь, что она приобретена в Вене на черном рынке по спекулятивной цене, а затраченные марки хитрая Кобра списал на «дополнительное вознаграждение» информаторам.

В Вашингтоне Полгару удалось встретиться с ближайшим советником президента. Тот внимательно выслушал рассказ Полгара о работе регионального центра. Выслушал не перебивая. Деловой доклад Томаса ему, видимо, понравился, и, глядя на Полгара своими темными печальными глазами, Линн Нофцигер сказал, что, на его взгляд, ЦРУ надо побольше иметь таких руководителей за океаном, как Томас.

Полгар считал своей удачей «случайно проявленную инициативу» — назначить своим первым заместителем Эриксона, старого знакомого Кейси, о чем Полгару своевременно сообщили его друзья из Лэнгли. Тем самым он прикрыл себе два фланга: реверанс в сторону Кейси к служебный гешефт Джэкобу, за который Эриксон должен быть ему благодарным.

Но независимо от всех этих соображений для него, Полгара, ветерана ЦРУ, было ясно: успех или неуспех операции «Квадро» станет для него и, разумеется, Эриксона решающей проверкой.

Он очень рассчитывал на педантичность и пунктуальность Эриксона. Полгар убедился в том, что Джэкоб действует, как хорошо отрегулированные швейцарские часы, тщательно продумывает свои действия, прорабатывает до мельчайших деталей все этапы той или иной операции, независимо от ее значения и размеров, заставляет исполнителей — подчиненных и агентуру — намертво усваивать свои функции. Именно поэтому Полгар был уверен, что в этой операции, одной из наиболее крупных в его биографии, Джэкоб не подведет.

Куда больше Полгара волновало пропагандистское обеспечение операции. Он мало верил в организаторские способности молодого Сандерса, отвечавшего за работу с прессой.

САНДЕРС вошел в кабинет Полгара, где уже сидел в кресле и Джэкоб Эриксон, уверенной походкой молодого разведчика, которому предстоит большое будущее. Для этого были все основания: Джэкоб намекнул, что намерен предложить его кандидатуру на свое прежнее место руководителя секции.

«Парень слишком самоуверен, — прикинул, глядя на вошедшего, Полгар, — вряд ли он потянет участок Эриксона. Но уступить, видимо, придется. Уж больно горячо мой заместитель рекомендует этого молодца. Да и связи у него в Лэнгли большие».

Он улыбнулся вошедшему Сандерсу и предложил сесть.

— Господин Сандерс, — сказал он, согнав с лица улыбку, и перейдя на официальный тон, — вас предлагают назначить на должность руководителя секции. Вы знаете, кто предлагает. Не скрою, что в ваши тридцать четыре года такое продвижение было бы весьма успешным. Во всяком случае, мы с господином Эриксоном ползли по всем ступенькам нашей бюрократической лестницы гораздо медленнее…

Сандерс сидел не шелохнувшись, и лишь на шее у него начала пульсировать жилка.

«А парень, видно, волнуется, — с удовольствием подумал Полгар, — это неплохо. В нем есть здоровое тщеславие».

— В принципе, я поддерживаю предложение господина Эриксона, — продолжил главный резидент. — Однако перед прыжком вверх вам предстоит выполнить очень ответственное задание, к которому вы уже в определенной степени причастны.

Заметив недоумение на лице Сандерса, Полгар сразу пояснил:

— Вы участвовали в проведении встречи с нашим агентом — «серым волком». Это первый шаг в осуществлении операции «Квадро». Следующие шаги должны быть крупнее, и идти придется быстрее. В главной резидентуре в детали посвящены только трое — сидящие в кабинете. На вас возлагается обеспечение максимального участия всех органов печати, радио и телевидения Федеративной Республики в кампании, которая должна начаться сразу же после акции.

— Господин Полгар, я понимаю всю ответственность задачи. Но меня смущает одно: вы потребовали, чтобы я обеспечил участие всех средств массовой информации, — Сандерс сделал ударение на «всех», — а лично я располагаю позициями далеко не везде. Надо бы сюда подключить и Роберта Редлиха с радиоцентра в Мюнхене.

— Хорошо. Но учтите, что задания журналистам придется давать на строго секретной основе. Разумеется, мы можем переговорить с ведомством печати при федеральном канцлере, они помогут передать в прессу наши рекомендации без ссылки на нас, но вы сами представляете себе размеры последствий, если обнаружится наше участие в кампании еще до начала операции. Итак, кому вы можете поручить эту работу?

— Непосредственно у меня на связи агенты Граф, Густав, Шторман, Хондже, Джэкоб… — Сандерс, извиняясь, посмотрел на Эриксона.

— Ничего, продолжайте.

— Кроме того, у меня есть агентурные позиции на ТВ-два, в западноберлинской газете «Абенд», разумеется, в гамбургской «Дойчес альгемайнес зонтагсблат». Автоматически, я в этом не сомневаюсь, к акции подключится мюнхенская «Байерн-курир». Штраус очень любит такие события. Что же касается концерна Акселя Шпрингера, то этот участок работы…

— Его поддержку, — перебил Сандерса Полгар, — мы обеспечим сами. Вы еще молоды для работы с могучим газетным Цезарем. Труднее нам будет со «Шпигелем» и «Штерном», но мы управимся.

— Извините, у меня вопрос, связанный с дефицитом времени. Сейчас я «веду» агентуру из числа журналистов, работающих непосредственно в Польше. Буквально завтра мне надо лететь в Вену на встречу с Моникой. Она приезжает из Варшавы на три дня.

— Даю вам один день на работу о ней. Зачем три? Надеюсь, вы не собираетесь…

— Ну что вы! Мне трудно представить себе человека, который мог бы соблазниться этой особой. Я уложусь в сутки.

— И немедленно обратно. Можете идти.

Когда Сандерс вышел из кабинета, Джэкоб, почти все время молчавший в ходе разговора, сказал Полгару:

— Вы можете положиться на этого парня. Он умеет работать.

САНДЕРС действительно умел и любил работать. Еще в студенческие годы, учась в Гарвардском университете, он обратил на себя внимание нескольких преподавателей, работавших на ЦРУ и подбиравших кадры для управления, своими блестящими способностями в области истории и лингвистики, умением быстро сходиться с людьми, в том числе и с иностранцами.

А иностранным студентам, тысячами приезжавшим в Америку из развивающихся стран за счет многочисленных частных фондов, за которыми укрывалась разведка, в Лэнгли всегда уделяли большое внимание. Завербованные студенты должны были в будущем стать послами, министрами, генералами — людьми, делающими политику в своей стране, руководителями служб безопасности и разведки.

Сотни американских преподавателей в университетах и колледжах числились в платежных ведомостях ЦРУ как опытные агенты, имевшие на своем счету по десятку, а то и более завербованных студентов откуда-нибудь из Сьерра-Леоне или Заира, Пакистана, Парагвая или Южной Кореи.

В этой работе Сандерс оказался незаменимым человеком. Рубаха-парень. Свои деньги — а они у него водились — он тратил на студенческие кутежи. Он не был навязчив, но иностранцы, оторванные от дома, сами тянулись к этому простодушному, веселому парню, щедрому, открытому. Кроме того, он всегда осуждал ушедшую в прошлое колониальную эксплуатацию стран, откуда приезжали его друзья.

Преподаватель университета, который руководил работой Сандерса в интересах ЦРУ, был очень доволен своим агентом. Работа Аллена с иностранными студентами вызвала одобрение в отделе ЦРУ, отвечавшем за Гарвардский университет. После его окончания Аллена тут же зачислили в кадровый аппарат Лэнгли. Вначале предполагалось готовить из него сотрудника аналитического департамента: сам Аллен с удовольствием принял это предложение. Он знал, что специалисты по анализу и политическим прогнозам высоко котируются в Лэнгли, их труд хорошо оплачивается. Продвижение вверх по служебной лестнице обеспечено.