Бахрейн

На манамском базаре есть улица мастеров золотых дел. В витринах — кольца, браслеты, серьги, цепочки, драгоценные и полудрагоценные камни. Сюда обычно приходят семьями. Хозяин приглашает садиться, предлагает выпить чашечку арабского кофе и поначалу заводит разговор о вещах, не имеющих ни малейшего отношения к его бизнесу. Он говорит о погоде, ценах на рыбу, может изложить краткое содержание нового кинофильма или рассказать о свадебной церемонии, на которой присутствовал, и только потом, исподволь поинтересуется, что привело в его «жалкую хижину столь богатого гостя».

Затем перед покупателем аккуратно раскладываются лотки, оклеенные черным бархатом, с кольцами, серьгами, подвесками... Начинается долгий торг. Вот хозяин изящным движением бросает на крошечные весы массивный перстень. Поворот рукоятки регулятора весов — и на чашечке еще одна гирька, еще поворот — еще гирька. Нет, это много, надо убавить... Теперь хорошо, то что надо. Стрелка выравнялась. В руках карандаш, и он уже показывает на клочке бумаги, во что обойдется клиенту перстень.

Приезжему человеку довольно трудно разобраться в сложных расчетах ювелира. Объясняется это тем, что на Бахрейне используется своя система весов: «дукра» (0, 00014 грамма) или «хабба» (0, 06 грамма). Хозяину, конечно, желательно сбыть свой товар. Но если вы не сошлись в цене или, перебрав все наличные серьги, остались неудовлетворены размерами, формой, он не обидится, а вручит свою визитную карточку и пригласит зайти «в другой, более благоприятный для покупки день».

Золотой рынок Манамы начинает работать позже различных лавок, расположенных на соседних улицах, и закрывает ставни тоже позже. Объясняется это тем, что золотые украшения покупают главным образом иностранцы или люди богатые, из местных. А они предпочитают ходить по торговым рядам вечером, после захода солнца, когда хоть немного спадает жара.

Зато в лавке антиквара-старьевщика ни двери, ни ставни не закрываются 24 часа в сутки. Прежде всего это объясняется тем, что ни того, ни другого в лавке нет. Торговая точка служит хозяину одновременно и кухней, и столовой, и спальней. Пол земляной, заваленный невесть чем. Полумрак.

Ахмад Шариф, пожилой бахрейнец, совершенно глухой на одно ухо, как это ни парадоксально, предложил мне купить слуховой аппарат-очки. «Очки, правда, без стекол, но вы их вставите», — пояснил он, склонив голову набок в ожидании моей реакции. Ну а если мне не нужен слуховой аппарат, тогда он может предложить кофейник. Настоящий, бронзовый. Любого размера — на одну чашечку и на целую роту... Есть самовары. Разных систем — газовые, электрические, обычные. Они так и называются на арабском языке: «самовары»...

Почесав бороду, хозяин, цепляясь распахнутым халатом за какие-то древние реликвии, полез в дальний, затянутый паутиной угол лавки. «Вот, посмотрите, отличный сосуд для курения мирры! Возьму недорого. Держите! ». Он почти насильно втиснул в мою руку медную, позеленевшую, нет, скорее, даже почерневшую от времени бонбоньерку с решетчатой крышкой. «Мне она досталась от одного евнуха из гарема Саудовской Аравии, — доверительно шепнул хозяин, стараясь возбудить мой интерес, — берите, не пожалеете».

Разглядывая из чистого любопытства подвешенные к закопченным жердям под потолком кривые кинжалы, мешочки из верблюжьей кожи для монет, топорики, какие-то цепи и цепочки, я случайно обратил внимание на предмет, от которого дрожь пробежала по телу. Рядом с измятым старым кальяном висели... кандалы.

Перехватив мой взгляд, Шариф сказал: «Это тоже из Саудовской Аравии. В кандалы заковывают рабов... » И Шариф стал рассказывать о том, что в некоторых районах Аравии все еще существуют невольничьи рынки, где можно купить или продать настоящего раба. Беглых рабов за неповиновение заковывают в кандалы. «На Бахрейне тоже жили рабы, — закончил Шариф, — но это было очень давно. Никто уже не помнит. Наша страна цивилизованная». И он уже молча указал пальцем на телефонный аппарат, который стоял возле маленького столика с кипятильником для кофе.

Телефон, которым гордился Ахмад Шариф как одним из признаков цивилизации на Бахрейне, не диковинка. Телефонная связь прекрасно налажена между всеми поселениями архипелага, а также с любой страной мира. Этому способствовала построенная на Бахрейне в 1969 году английской компанией «Кэйбл энд Уайрлесс» первая на Ближнем Востоке станция космической связи. Ее огромная тарелка, ставшая неизменным атрибутом местных рекламных фирм, установлена неподалеку от местечка Аскар. Она постоянно направлена на искусственный спутник связи. Для установления телефонной связи, например с Лондоном, очень редко требуется более двух минут при достаточно громкой и четкой слышимости. Телефонную связь с государствами Персидского залива можно получить практически немедленно.

С трудом укладываются в человеческом сознании такие, казалось бы, несовместимые, но реально и рядом существующие понятия, как рабство, кандалы и космические спутники связи!

ОБРАЗОВАНИЕ — ОРУЖИЕ ПРОТИВ ОТСТАЛОСТИ

— Мы очень интересуемся вашей литературой, — говорила мне директор женской школы Софи Обри. — Она позволяет нашим учащимся расширять кругозор, учит хорошему слогу. А это очень важно для будущих учителей.

Школа, где работает Софи Обри, готовит преподавателей для начальных школ страны. В ней занимаются девочки от 16 до 19 лет, всего — 168 человек. Директор провела меня по классам, познакомила со своими коллегами, показала библиотеку, где на полках среди других изданий стояли книги советских авторов.

Закончив осмотр школы, мы разговорились о роли современной женщины в странах Ближнего Востока.

— Вы, очевидно, уже заметили, что на Бахрейнских островах не все женщины прячут лицо под паранджой. Постепенно мы уходим от некоторых предрассудков, хотя религия требует выполнять традиционные обычаи. Вы только что видели моих учениц. Разве можно их назвать «забитыми», «задавленными» существами «второго» сорта? Я процитирую коран: «Мужчины ответственны за женщин, потому что аллах сделал так, что одни превосходят других». И подумайте, веками это изречение определяло жизнь женщины в арабском мире.

Действительно, все так и было, да есть и сейчас во многих странах, где господствует ислам. Женщины, ценившиеся чуть дороже верблюдов, работали, вели хозяйство, готовили пищу, рожали детей. Время, однако, разрушает многие старые закостенелые догмы, и в последние годы, к неудовольствию иных шейхов Арабского Востока и сторонников «мужского шовинизма», все больше и больше арабских женщин сбрасывают постылую паранджу. «И пожалуй, самая характерная черта современного поколения арабских женщин. — продолжала директор школы, — это стремление к знаниям. Мы, женщины, считаем, что образование становится в наших руках настоящим оружием. Оружием, направленным не против мужчин, а против косности, отсталости, невежества».

Софи Обри привела весьма показательные цифры: в Каире, например, четвертая часть студентов технических заведений, 40 процентов студентов-медиков, более половины студентов философских факультетов—женщины. В Бейрутском университете соотношение мужчин и женщин десять лет назад было десять к одному, а теперь три к одному.

«Мы, бахрейнцы, — добавила Софи Обри, — тоже смотрим в будущее. Если же говорить конкретно о моей школе, то в 1974 году мы решили объединить ее с мужской. Я уверена, что школы должны быть смешанными».

В заключение нашей беседы директор школы сказала,

23 что на Бахрейне в ста государственных школах учится 58 тысяч учащихся. В мае 1969 года бахрейнцы отметили 50-летие открытия первой школы на архипелаге. И хотя образование получило за эти годы некоторое развитие, высших учебных заведений на Бахрейне нет. Поэтому многие молодые люди из состоятельных семей уезжают учиться в другие страны. С одним из них — Джалилом Самахичжи — мне пришлось встретиться. Он получил образование в Советском Союзе.