Фараон

Глава 6

Три дня меня никто не беспокоил, городу было чем заняться, ведь прибыл царь, так что встречи, выражение верноподданных чувств и дарение подарков монарху от местных элит, заслонило собой всё остальное. Зато я в полной мере ощутил то, что обычно наверняка чувствовал в эти моменты сам Тутмос III, когда ты вроде как царь, а вроде, как и нет. Пару раз лишь заглядывал визирь, справиться как у меня дела, но и всё, в присутствии главного царя неподалёку, никто ко мне больше не рвался засвидетельствовать своё почтение. Мне лично было всё равно, я в политику не рвался ни у себя дома, не тем более здесь. Но подстраховаться я решил и в один из дней ожидания поездки, мы выехали на прогулку на колесницах, и я проехался вдоль заболоченных полей, засаженных пшеницей и ячменём, ища одну траву, которая помогла бы мне в городе, полном кошек. Поиски увенчались успехом и набрав немного нужных корней, я засунул их в кожаный мешок и вернулся к колеснице, ничего разумеется не объясняя спутникам. Но они в принципе давно уже привыкли к моему странному поведению и ничего не спрашивали.

Наконец ожидание закончилось и по начавшейся утренней суете меня разбудившей, я понял, что наконец мы отправляемся в поездку. Быстро поднявшись, чтобы слуги провели стандартные утренние процедуры я отдался им на долгие два часа, поскольку начал привыкать, когда меня всего бреют и намазывают ароматными маслами, а также подводят глаза синим цветом, что оказалось здорово спасает на палящем солнце. Солнечные лучи не так сильно слепили глаза при нанесённой на подводке глаз косметике.

После нехитрого завтрака, за мной зашёл сам визирь и мы в сопровождении моих спутников и охраны отправились на корабли, стоящие на реке. На них собственно и прибыла Хатшепсут в Мемфис. Я их раньше не видел, так что оказался весьма впечатлён их размерами, а также тем, что сделаны были из дерева, которое было хорошо засмолено и покрашено. Прямая, качественная древесина в местных широтах была в большом дефиците, поскольку кругом в саванне росли в основном хилые акации или тростник, так что наличие таких больших досок стало для меня откровением.

— Откуда дровишки? — поинтересовался я у идущего рядом со мной Усерамона, показывая рукой на корабли.

— Народы Восточного Речену торгуют с нами деревом аш, — ответил он, но я не знал таких слов и топонимов, поэтому лишь просто кивнул.

Народу, сопровождающего визиря было очень много, но все почтенно следовали за нами, не думая даже обгонять. Как я понял, все грузились на корабли раньше царя, чтобы Хатшепсут потом никого не ждала. Поэтому взойдя на борт своего судна, мы поднялись на корму, смотря, как слуги и рабы таскают тюки с одеждой, едой, кувшины с вином и прочем, что понадобится в пути весьма уважаемым людям.

— А есть шанс, что царь задержится у Амона больше, чем человеческая жизнь? — внезапно спросил у меня Усерамон.

Тут я сделал вид, что глубоко задумался, он не мешал, лишь затаил дыхание в ожидании моего ответа.

— Это очень хороший вопрос визирь, — наконец я очнулся и посмотрел на него, — время в мире мёртвых течёт не так, как здесь. Я не знаю ответа на этот вопрос.

Он склонил голову.

— Благодарю за честность, бог Монту.

— Я понимаю тебя, это всё усложнит в твоих планах, — тихо сказал я, — но я не знаю, чем могу тебе помочь, я не хочу нарушать ход вещей в вашем мире. Такой задачи у меня не было.

— Мы позже с твоего позволения поговорим об этом, — снова склонил он голову.

— «Толковый мужик, жаль конечно его разочаровывать, — вздохнул я про себя, но и правда, желания куда-то влезать не было от слова вообще».

Не в моей натуре было прилагать большие усилия для достижения целей, особенно когда не было для этого нужной мотивации. Я-то в олимпиадах побеждал и школу окончил с золотой медалью только потому, что отец за каждую победу обещал мне награды. Причём это были не мелочи, а крупные покупки. Например, за общероссийскую олимпиаду по немецкому языку я получил от него квартиру в центре Москвы, так что там я знал, за что рву жопу, поглощая знания и оплачивая десятки репетиторов. Здесь же, жизнь бездельника и лентяя царских кровей, меня полностью устраивала.

Оставшееся время до прибытия царя мы стояли молча, наблюдая, как осуществляется погрузка. Вскоре заиграла музыка, загудели горны и на прилегающую к причалу территорию высыпало много народу, который пришёл проводить Хатшепсут. Вскоре появилась и она сама, взойдя на борт соседнего с нами корабля и уже оттуда произнеся речь народу Мемфиса. Крики ликования и возгласы поддержки и здравницы в свой счёт она восприняла с улыбкой и под эти крики мы вскоре все отчалили. Первыми плыли два военных корабля, на которых были только гребцы и воины, а за ними уже шли остальные, с огромным царским судном посередине. Замыкали процессию тоже военные, которых я видел со своего места.

Плыть оказалось не так весело, как когда я это делал здесь же, но через три тысячи лет спустя на огромной частной яхте с девочками и выпивкой, поэтому пришлось просто проводить время в одиночестве. Ко мне почти все боялись подходить. Даже мои спутники чаще были с визирем, что-то тихо с ним обсуждая, чем со мной, но я их в этом не винил. Я вёл себя как чужак и это пугало их, часто до дрожи в коленях.

Когда зашло солнце и на реку опустилась темнота, мы причалили к берегу и слуги стали готовить шатры, а также зажгли множество костров для готовки.

— Бог Монту, не составите мне компанию? — ко мне подошёл Усерамон, показывая на берег, — приглашаю вас заночевать в своём шатре.

— Благодарю, — я не стал артачиться и пошёл за ним.

Большие полотна ткани, растянутые на красиво украшенных столбах, на которых всё и держалось, покачивались от небольшого ветерка, а многочисленные слуги пачками подбрасывали в костёр тростник и тонкие стебли акаций, которые собирали и рубили в округе рабы.

— Прошу, — визирь проводил меня внутрь, где на деревянных подставках стояли дымящиеся паром блюда: птица, бобы и что-то тушённое в овощах.

— Знаю, что вы любите отжатые фрукты, — сказал он, показывая на три кувшина, — я попросил слуг сделать вам ваши напитки.

— Благодарю, — я склонил голову, — я обязательно посещу вас, когда вы умрёте и воздам те же почести, какие вы делаете для меня сейчас.