Страница 20 из 81
Николай Петрович имел особую манеру речи и говорил крайне неторопливо как будто на распев, тихо, но заставлял себя слушать. Я прошёл в кабинет, подвинул стул к столу и присел, вытягивая травмированную ногу.
— Прошу снова об одном и том же, — Стар*стин протирал очки. — Не надо никаких отчеств применительно к моей персоне.
— А как надо?
— Просто Николай Петров, — он ответил не сразу, с минуту разминал губы, как будто что-то жевал.
Пока начальник команды тянул с ответом, мне удалось рассмотреть, что листы на столе это по большой части — расходные ведомости с кучей цифр. Но был среди них один лист, украшенный фирменной спартаковской символикой, на нем вычерчены столбцы, в которые вписаны матчи, проходившие в Москве — игры дубля, второй лиги, основы «Спартака». И почерком написано красивым, каллиграфическим.
— Намотал на ус, Николай Петров! — коротко кивнул я.
— Хорошо, что намотал, — как-то через чур сухо ответил начальник команды и удовлетворенно кивнул, складывая бархотку пополам и пряча. — Как Алла поживает?
Я не сразу смекнул, что спрашивает Николай Петрович про мою «жену». Стар*стин всегда подгружался во все дела команды и охотно интересовался в том числе семейным положением футболистов, выучивал имена жен и детей. При надобности помогал решать бытовые проблемы, которые отвлекали игроков от игры. Тем более удивительным вопрос прозвучал в том разрезе, что свадьбе Иванова и Аллы без году неделя, а о новой жене своего форварда начальник команды уже знал.
— Вернулась из Сочи, хорошо ее там приняли? Я лично звонил в санаторий, чтобы о жене твоей позаботились.
— Вернулась только вчера, не жалуется.
— И когда вы теперь детишек планируете рожать?
— Не в этом году точно, — уклончиво ответил я, не говорить же что вчера Алла со скандалом ушла из дома и вообще я считаю «свою» жену шалашовкой, из тех, что ещё надо поискать.
Я остро чувствовал необходимость задать начальнику свои вопросы, поэтому начал заходить издалека, переключая разговор. Тем более, что сам Николай Петрович к сути дела отчего-то переходить не спешил.
— Вот давно у вас хотел спросить, а откуда название «Спартак» пошло? — пришел в голову вопрос, я смотрел на листок с эмблемой клуба.
— Интересно?
— Ну я б не спрашивал.
Стар*стин вновь принялся губы разминать, от чего малость клинило — на нервы действует жутко, давление прям психологическое. Лишний раз вопросы не захочешь задавать или тысячу раз подумаешь.
— «Спартака» Рафаэлло Джованьоли читал?
— Угу, кто ж не читал.
— Вот оттуда и название появилось, а почему вдруг интересуешься?
Я плечами пожал, ну и попер в «атаку» на Чапая, заранее соломку подстелив.
— Знаете ли, Николай Петров, вот вы у меня о детях с Аллой спрашиваете. Какие дети в коммуналке и без средств к существованию, детей особо не нарожаешь. Но видимо в «Спартаке» это норма вот так бывших игроков хоронить? — я приподнял бровь. — Пытаюсь просто понять, откуда эта норма пошла, может как с названием команды связано… философия у клуба такая?
Николай Петрович, наконец, перестал протирать очки. Надел их и внимательно посмотрел на меня своими большими живыми глазами.
— Это ты у меня как динамовец спрашиваешь, да Иван?
— Причем тут динамовец? Я у вас как игрок «Спартака» спрашиваю, пусть и бывший.
— Как причем? При том, что ты в другой клуб на переход заявление писал. Что в Спартаке тебе не нравится, жаловался? Требовал тебя из команды отчислить после кубка, угрожал связями в министерстве и дружбой с генералами…
— Когда я такое писал? — изумился я, опешив, но быстро себя в руки взял. — Честно говоря, не припомню.
— Ты не припомнишь, а я припоминаю, потому чего ты удивляешься? И причем тут философия клуба? — продолжил Стар*стин. — Я лично заявление твоё подписал, когда ты грозился, что голы перестанешь забивать. А оно теперь вон как обернулось.
Поворот получился весьма неожиданный. Но для того, чтобы сформировать отношения к словам начальника команды, мне требовались доказательства. Вполне возможно, что Николай Петрович брал меня на понт, прощупывал. Не похоже на него, но ни о каком заявлении я не помню, а прежний Иванов, хоть и был парень шибутной, вряд ли мог сотворить такую глупость и так подставиться. Однако я даже не успел возражение озвучить, как Стар*стин открыл верхний ящик рабочего стола, достал оттуда от руки исписанный лист бумаги.
— Вот, пожалуйста, — Николай Петрович положил передо мной заявление. — Ты его по почте отправил на мое имя. Неужто запамятовал?
Я взял заявление, ознакомился, приподнял бровь — так и есть «прошу отчислить, требую…» и далее по списку один в один те угрозы, которые только что начальник команды озвучил. Выходит, что Буба, Черенк*в и остальные ребята не обладали все полнотой информации по конфликту… да уж.
Я оторопел от наглости прежнего обладателя этого тела. Но ещё больше оторопел от того, что Чапай ни слова мне не сказал, когда я приехал в Тарасовку на награждение после победы в Кубке. Теперь то понятно почему меня на мероприятие не пригласили и от чего Константин Иванович так бесновался. Удивительно, что меня под белы ручки не вывели с базы… после такого то! Видимо ни Черенк*в ни остальные футболисты ещё не знали о подлых требованиях прежнего Иванова к руководству клуба… во дела. Остановите люди землю, подумал я. Не складывалось в голове одно — чего тогда меня в больницу привезли, на ноги за границей хотели ставить? Понятно затем от меня «отказались», но прежде ведь администратор всю ночь у палаты ночевал, о Германии Стар*стин договаривался.
— Я заявление не отправлял, — смекнул я, возвращая заявление Чапаю.
— А кто же тогда это сделал? Само? — Николай Петрович наморщил лоб, подбородок положил на кулаки.
— Женушка, Алла меня подставила, — хотел добавить, что с этой женщиной меня больше ничего не связывает, но Николай Петрович снова меня опередил.
— Ну если только Алла тебе диктовала что писать, почерк то на бумаге твой, — и с этими словами он накрыл заявление своей широкой морщинистой ладонью.