Страница 38 из 68
Получить квартиру, а не комнату в коммуналке или общаге почти невозможно. Наверное, лет через десять, а вернее всего — двадцать, и наступит тот самый развитой социализм о котором с пеной у рта говорили его адепты, а пока он скорее недоразвитый.
Жилищный фонд, если верить словам родителей и дяди Вити, представлен преимущественно бараками, заводскими общежитиями и коммуналками в старых домах, как правило, дореволюционной постройки, и, подозреваю, дореволюционного ремонта. Хрущёвки, притча во языцех моего времени, во времени настоящем считаются роскошью.
С учётом судимости отца, а главное, статьи… Нет, с этой стороны — без шансов!
Есть кооперативные квартиры, но вступить в кооператив человеку со стороны, можно только при наличии очень больших денег, а вернее всего — связей. По крайней мере, в настоящее время. Опять-таки не наш случай.
— Коммуналка, — поморщившись, проговариваю итог, — без вариантов!
— И… — я чуть медлю, — это должен быть большой город! Как минимум областной! В маленьком городке все мои странности будут на виду, а в большом чудиков хватает…
Вдали показалась школа, и я замолк, прибавив шаг. В голову полезли мысли о том, что можно было бы окончить школу экстерном и пойти в универ, двигать советскую науку. Но…
… а вот нужно ли?
Двухэтажное здание, из-под облупившейся кое-где штукатурки проглядывает красный, обтесанный северными ветрами кирпич, курицей-наседкой греется на освещаемом солнцем пригорке, окружённое, как цыплятами, всевозможными хозяйственными постройками. Вокруг невысокий, по пояс, штакетник, источник вечных забот школьной администрации, и, как подсказывает память, один из главных источников травматизма.
Справа, за котельной, прячутся деревянные будочки «М» и низкое, несуразное бетонное помещение внушительной толщины с вечно сырыми стенами, где хранится инвентарь завхоза. Не совсем понятно, зачем, но оно утоплено в грунт, и вниз, в сырое и душное помещение с маленькими оконцами под самым потолком, ведёт десяток ступенек, на которых вечно что-то стоит.
В глубине коридора, освещаемого единственной тусклой лампочкой в самом конце, две металлические двери, вечно запертые, со смазанными солидолом амбарными замками. По слухам, циркулирующим среди школьников, там не только бомбоубежище, но и арсенал, в котором (опять-таки по слухам) хранятся не только противогазы, но и самое настоящее оружие. На тот случай, полагаю, когда злобное «НАТО» соизволит высадить десант в столь стратегическом месте, как наш посёлок…
Слева, за угольными сараями, прихотью неведомого мне архитектора разнесёнными с котельной, прячутся «Ж» и вечно запертый бетонный куб с инвентарём для физкультуры, убираемой туда на сезон. За кабинками (тоже почему-то деревянными) располагаются теплицы, в которых для школьной столовой выращивается всякая зелень. Там же требующий ремонта «уголок ЮННАТов», о котором я знаю только, что он есть.
К зданию школы ведёт грунтовая дорога, метров за двадцать переходящая в асфальтированную, и растекающуюся в неровную, асфальтированную лужицу перед крыльцом. Остальные дороги и дорожки — грунтовые, выложенные по обочинам половинками вкопанного углом, белёного кирпича.
Сзади, за школой, стадион с вытоптанным футбольным полем, содержащийся в образцовом порядке спортивный городок военизированного типа, и неизбежные в этих реалиях подсобные помещения, сараи и сараюшки, за которыми и происходят почти все школьные разборки. Здесь же, передавая обслюнявленную бутылку портвейна или папиросу по кругу, как братину, мальчишки приобщаются к взрослому, мужицкому миру.
Во дворе школы броуновское движение, где основную роль играют мельчайшие частицы с октябрятскими значками, приколотыми на отвороты рубах и курток. Частицы эти вездесущи, шумны, писклявы, жизнерадостны, и представляют немалую опасность для окружающих.
Когда такая частица бежит, повернув голову вбок и весело перекликаясь с товарищами, не глядя по сторонам и не всегда соображая, в какой точке пространства она в данный момент находится, это опасно, но прежде всего для самой частицы. А когда она, частица со значком октябрёнка или с пионерским галстуком, имеет в руках банку с краской, ведро с водой, грабли или любой другой инвентарь, она становится опасной уже для окружающих!
В центре асфальтированной площадки каменной бабой высится завуч, одним своим видом усмиряя пыл броуновских частиц, которые бы в ином случае, полагаю, носились бы вовсе стремглав. А так они хотя бы изредка, поймав спиной суровый взгляд каменной дамы, замедляют скорость до хоть сколько-нибудь приемлемой.
С изяществом тореадора (во всяком случае, искренне на это надеюсь!) уворачиваясь от пробегающей мелочи, отпрыгивая и придерживая за плечо, я почти без потерь (капли извёстки на штанах, я полагаю, можно не учитывать) добрался до крыльца школы, поздоровавшись по пути с завучем. Та, окинув меня цепким взглядом, кивнула приветливо.
Тут же, заметив неладное на подотчётной территории, завуч заморозила начавшийся было конфликт с эффективностью Медузы Горгоны.
— Волопасов! — рявкнула она зычным контральто, — Опять?!
Волопасов, незнакомый мне крохотный веснушчатый мальчишка, один в один Антошка из мультика, что-то начал отвечать писклявым дискантом, размахивая руками и подпрыгивая на месте. Я, не вслушиваясь, трогаю нерешительно ручку двери, но, после короткого раздумья, решаю пройтись сперва по школьному двору.
Чёрт его знает, зачем я сюда пришёл… Есть среди одноклассников три-четыре человека, общение с которыми меня в принципе устраивает. На безрыбье…
« — Не думал никогда, что недостаток нормального общения может так сильно давить на психику» — мелькает в голове, и моё намерение перебраться (для начала!) в большой город, крепнет на глазах. Дефицит и прочее — плевать… Ну или нет, вру… сам себе вру.
Но всё-таки это вторично! А вот роскошь человеческого общения, возможность общаться не с ограниченным кругом лиц с ограниченным кругозором, дорогого стоит…
Сунув было руки в карманы, тут же, засмущавшись неведомо чего, вытащил их и пошёл с деловитым и независимым видом, озабоченно поглядывая по сторонам, будто ища кого. На меня поглядывают с любопытством, перешёптываются, тыкают пальцами…
Нет, я не главный экспонат в человеческом зоопарке, но я, чёрт подери, всё ж таки экспонат! Так, во всяком случае, мне кажется… Подростковая мнительность, м-мать…
« — Чёрт… как же неловко» — мучаюсь от внимания, чувствуя, как начал алеть ушами. Хочется уйти прочь… но с другой стороны, не будет ли это похоже на бегство?!
« — Все делом заняты, а я…» — мелькнуло несвойственное мне, коллективистское, вылезшее из подсознания.
« — А среда влияет, — отмечаю озадаченно, — и ещё как! Всего ничего здесь, а уже начало перемалывать…»
Количество мелких школьников на квадратный метр прямо-таки зашкаливает. Они по второму раз белят стволы деревьев, рыхлят почву, что-то копают, с энтузиазмом таскают по полведра, поливая (зачем?!) деревья в школьном дворе, и занимаются тем, что на здешнем языке называется, наверное «Приучение общественному к труду школьников младших классов», ну или как-нибудь так…
— Миша? — поправив съехавшие с носа очки, неуверенно окликнула меня учительница географии, по образованию педагог младших классов, отвлёкшись от объяснения каких-то премудростей октябрятам. Отряхивая испачканные в земле руки, она сделала несколько шагов навстречу, — Здравствуй! Не удержался всё-таки, пришёл?
— Здравствуйте, Ираида Викторовна, — невесть почему смущаюсь я, — да вот…
— Твой класс внутри школы работает, — улыбнулась она мне понимающе, — Соскучился?
Пожимаю плечами, не зная, что сказать… и уже жалея, что вообще пришёл.
— Ну, иди… — мягко сказала она, возвращаясь к малышам.
… и я пошёл.
— Здоро́во! — на ходу мотанул головой Лёха, в чью спину тут же ткнулся край парты, которую он перетаскивает с одним из одноклассников.
— Мы на втором этаже! — кинул приятель, поудобнее перехватывая тяжёлую парту и входя в поворот на лестничной площадке, вниз, — где кабинет биологии!