Страница 20 из 45
Самослав первым пересек финишную черту, а воины одобрительно засвистели и заорали, приветствуя его. Пополнение подтянулось тоже, и многие упали на траву, ловя воздух ртом.
— Ты, ты, ты, ты… — показал пальцем сотник на десяток парней, пришедших последними. Они понуро склонили головы. — Домой!
Сотник повернулся к остальным, окинув их суровым взглядом, и заорал:
— Чего разлеглись, коровы стельные? Сам князь вас обогнал. Не стыдно? Жопы свои тощие подняли и потащили во-о-он туда! Дротик на дальность метать! Даю три попытки! Быстро!
Призывники пугливо поглядели на незнакомого воина, что стоял в окружении высокого начальства. На их лицах была написана мучительная работа мысли. Каждый думал: Это что же, я сейчас самого князя локтями толкал? Но ругань и тычки сотников неплохо отвлекали от гнетущих мыслей, и парни пошли на позицию. С копьем знакомы были все, но еще пять человек ушли домой. Они показали худший результат. В конце был спарринг, любимое развлечение старослужащих. И сотники, и трибуны тагм, и даже сам князь участвовали в них. Выстоять против опытного воина у молодежи шансов не было никаких, но этот бой служил для того, чтобы отсеять трусов. После последнего испытания домой вернется еще пять-семь человек. Так было всегда, так будет и сегодня. В сотне останется сто десять человек, из которых кто-нибудь обязательно окажется слишком горд и неуживчив, кто-то сгорит от лихоманки зимой, кто-то случайно покалечится, а кто-то и вовсе лишен воинской удачи, раз сумел поймать глазом стрелу, пущенную детской рукой на тренировке. Этих воинов будут учить до весны, после чего их вольют в разделенные напополам десятки опытных воинов, где они и начнут настоящую службу.
— Вон тот хорош, государь, — сказал трибун первой тагмы Добран, показывая на юркого, перевитого сухими жилами парнишку, который довольно ловко уклонялся от ударов матерого сотника. — Ах, ты ж! — разочарованно сказал Добран, когда тот пропустил удар в печень и теперь ловил ртом воздух, с ненавистью глядя на довольно скалящегося противника. — Сглазил!
— Да нет и, впрямь, хорош, — согласился с ним князь. — Примечай его, толк будет. Смотри, злой какой! Десятники на учебе?
— Да, государь, — склонил голову Деметрий. — Устав наизусть учат. Грамотных пока нет. Сотников еле-еле читать научили.
— Сам-то устав выучил? — насмешливо прищурился князь.
— Конечно, выучил, — пожал плечами Деметрий. — Я же его каждый день с людей спрашиваю. Поневоле выучишь.
— Воины не возмущаются порядками? — спросил его Самослав.
— Пробовали раньше, — поморщился тот. — Непросто было. Все на данов тыкали и на дружины германцев. Те все больше пьянством вместо боевой подготовки занимаются, ну так их с детства воинскому делу учили. Вот и наши вольной жизни хотели. Но когда мы десятникам как трем воинам стали платить, а сотникам — как семерым, то буяны быстро закончились. А уж теперь, как серебром жалование пошло, то заткнулись вообще все, и даже дышать громко боятся. Они до этого серебро только во сне видели. Германцы ведь за еду и добычу служат, ну и за подарки, которые вождь дарит. Твердого жалования ни у кого нет. Я на построении объявил, что ежели кому служба в тягость, тот может в свою весь вернуться. По деревням как раз новые косы завезли.
— Ушел кто-нибудь? — заинтересовался князь.
— Ни один не ушел, — покачал головой Деметрий. — Все себя знатными воинами теперь почитают, а не деревенщиной занюханной. Даже те, кто еще ни в одном бою не был и лохматый ходит, как леший.
— Готовь их всю зиму, — сказал Самослав, вглядываясь в то, как проходят учебные схватки. — Так готовь, чтобы кости трещали. По последнему льду пойдем на ляхов. Нужно обкатать парней в настоящем бою.
— А потом? — испытующе посмотрел на него Деметрий.
— А потом, друг мой…, - Самослав глубоко задумался, прикусив длинный ус. — А потом самое интересное наступит. Если ошиблись мы, то конец нам всем. И мне, и тебе, и детям нашим. Каган от этих земель даже пепла не оставит. Он все знает, все помнит, и ничего никогда не прощает. Потому и живет так долго.
* * *
Тремя неделями позже. Словацкие земли. Место у впадения Моравы в Дунай. В настоящее время — Братислава.
Князь с полусотней охраны и десятком мораван скакал по левобережью реки, что разделяла два словенских народа. Раньше они и помыслить не могли, чтобы в эти земли сунуться, но теперь слава аварского имени изрядно поблекла, и конный отряд беспрепятственно скакал, провожаемый испуганными взглядами местных словен[20].
Место было отличным. Вдоволь воды, вдоволь леса, а совсем рядом горный кряж, который назывался Малые Карпаты. А это значит, что и камня здесь тоже предостаточно. С запада несет свои воды могучая Морава, а с юга — Дунай, отрезающий эту землю от аварского берега. Самослав с довольным видом смотрел на место, где скоро раскинется город, а рядом мялись вожди местных родов, жупаны и знатные полукровки, которых вежливо вытащили за шиворот из домов и представили пред ясные очи новой власти. Всего два десятка человек. Князь держал паузу, переговариваясь с Деметрием, Аратом и мастером каменных дел, который отлучился со стройки новгородских стен. Там работы было еще как минимум на год, а то и на два, несмотря на то, что трудилось больше тысячи человек. У берега было пришвартовано два пузатых корабля, которые спустили парус и убрали весла. Команда их откровенно скучала, ожидая распоряжений.
— Камня много понадобится, ваша светлость, — почтительно говорил мастер. — Я предлагаю здесь тоже в несколько заходов строить. Сначала деревянный острог, потом вокруг него — каменный замок, а уже потом городские стены вести. Тут работы лет на десять.
— Долго, — поморщился князь. — Слишком долго.
— Замок можно года за три сложить, если небольшой, — торопливо поправился мастер. — А вот город никак не меньше.
— А если камень заранее нарубить и сюда привезти? — спросил Самослав, который не обращал внимания на местную знать, уши которой от усилия готовы были вытянуться до заячьей длины. Уж больно всем было интересно, о чем тут вообще речь.
— Тогда, конечно, дело куда быстрее пойдет, — почесал в задумчивости голову мастер. — Размеры блоков оговорить и место указать, куда везти их. Тогда да, можно много времени сэкономить. Да только где этот камень взять?
— А вот эти люди нам его и доставят, — показал плетью князь на словацкую аристократию, которая робко молчала в окружении суровых вислоусых всадников. — Правда, любезные?
— Ды…, - вымолвил самый разговорчивый из них, а остальные и вовсе молчали, пытаясь понять, чего от них хочет молодой бритый парень, одетый в дорогущий красный плащ, заколотый золотой фибулой. Они не столько слушали, сколько прикидывали, по чем такую фибулу продать можно. Считали в мешках ячменя и у них получалось много. Очень много.
— Что ды? — резко спросил князь, гневно сверкнув глазами. — Языки проглотили?
— Да не поймем мы, — раздался робкий голос, — о чем ты нас, владыка, спрашиваешь.
— Да я ни о чем вас и не спрашиваю, — отрезал князь. — Я вам приказываю. Вам сейчас мастер Петр объяснит, сколько нужно камня привезти, какого размера и где сложить. А вы это будете делать. Ясно?
— Тут великого кагана земли, — отважно ответил полукровка-словак. — Мы ему дань даем. Если он узнает об этом, то покарает тебя, словен!
— Убить! — коротко сказал князь, и смелый, но не слишком умный сын всадника упал с разрубленной головой.
— Так понятнее стало, любезные? — спросил Самослав слегка позеленевшую аристократию. — На этом берегу аварских всадников больше не будет. Это теперь мои земли. И дань давать вы будете мне, а не им. Все ближние жупанства платить будут камнем. Дальние — мехом и зерном. Соль будете получать вполцены, инструмент тоже вполцены. Купцы торгуют свободно, разбойников — вешаем. Жупанам — десятая часть дани, старостам — двадцатая. Вопросы есть?
— У меня вопрос, — несмело сказал могучий мужик с окладистой бородой. — Десятая часть со всего моего жупанства? Или еще какая десятая часть?