Страница 28 из 38
И вдруг от этих размышлений ее оторвал глухой мощный рокот. К ней приближался бело-голубой самолет. На его фюзеляже она увидела большие буквы: UNITED STATES OF AMERICA. Он завис в воздухе рядом с ней, как в фильмах, где пиратской корвет подходит вплотную к беззащитному кораблю, готовясь взять его на абордаж. Самолет был так близко, что Провиденс даже разглядела сквозь стекло пилотской кабины летчика, жующего жвачку. В океане она плыла бы в компании дельфинов, в воздухе она плывет в сопровождении воздушных шаров и самолета президента Америки! В тот час, когда все остальные летательные аппараты прочно стояли на земле, только одному самолету разрешили бороздить небеса, и это был самолет, на борту которого находился президент Соединенных Штатов.
Поскольку они летели не слишком высоко, люк самолета открылся, но, в отличие от фильмов-катастроф, никого не втянул внутрь, точно устрицу. Двое мужчин в черных костюмах схватили Провиденс за талию и дернули к себе. Молодая француженка беспрепятственно проскользнула в салон и миг спустя оказалась в кресле с соломинкой в одной руке и бокалом виски в другой, хотя ни того ни другого не просила.
Вот так скромная почтальонша из южного пригорода Парижа встретилась с самым могущественным человеком в мире. После Мэтра Юэ, конечно.
Невзирая на свою безграничную власть, Обама был человек простой. И, как всякий простой человек, менял свои лакированные туфли на удобные красные тапочки с изображением Гомера Симпсона, когда находился дома (или в самолете, что, в общем-то, одно и то же). Именно в таком виде, одетый в цвета своей нации, то есть в темносиний костюм с белым галстуком, и обутый в ярко-красные тапочки, этот государственный деятель с сияющей улыбкой на устах принял у себя молодую француженку.
— My dear Providence, I jumped right away in my Jumbo the very moment I…
Рядом с ним, как по взмаху волшебной палочки, возникла белозубая блондинка и начала переводить:
— Дорогая Провиденс, я прыгнул в свой «джамбо» в ту же секунду, как узнал о вашем подвиге. В настоящий момент я должен был лететь в Грецию на открытие Олимпийских игр, в частности на новые соревнования по дальности плевания вишневыми косточками, в коем виде спорта первенство, как мне доложили, удерживают французы. Правда ли, что они вяжут спортивные костюмы с запахом рокфора? Вообще-то, французы и так неважно пахнут… (Это он просит меня не переводить, но я не могу удержаться.) В общем, я захотел увидеть вас собственными глазами. То, что вы совершаете, прекрасно и благородно. И даже фантастично. Как сказал бы Нил Армстронг, «маленькие взмахи рук для человека, но гигантские взмахи рук для человечества». Жаль только, что первой на это отважилась француженка. (Это он тоже попросил меня не переводить, но я и тут не смогла удержаться.) Поздравляю вас от имени Соединенных Штатов Америки! Пью за ваш первый полет! И награждаю вас американской медалью Мира. Какая связь между миром и вашим полетом? Да никакой, просто это единственная медаль, оставшаяся у меня для наград. Этих у меня целая куча — я их раздаю направо и налево, а они все не кончаются.
— Я полагаю, это он тоже попросил не переводить?
— Нет, отчего же?
— Гм…
Барак Обама взял медаль на бело-голубой ленточке, сложенной бантиком, которую протянула ему другая белозубая блондинка, также возникшая как по взмаху волшебной палочки, и пришпилил ее к верхней части бикини Провиденс. А потом с чувством расцеловал почтальоншу в обе щеки.
— Thank you, — сказала молодая француженка, польщенная и одновременно обеспокоенная этой прибавкой веса.
Двое мужчин в черных костюмах секретной службы тотчас крепко вцепились в нее, сопроводили к люку самолета и решительным жестом выбросили наружу, пожелав счастливого полета, так что она даже не успела крикнуть: «Джеронимо!»
Провиденс понадобилось несколько секунд, чтобы снова войти в ритм своего полета. Но не успела она в него войти, как опять заслышала глухой рокот. Новый самолет, на сей раз белый и с надписью «ФРАНЦУЗСКАЯ РЕСПУБЛИКА» на фюзеляже, летел к ней, как только что — американский. «Видно, аэропорты закрыты не для всех», — подумала молодая женщина.
Открылся люк, две мощных руки ухватили Провиденс, и не успела она ахнуть, как оказалась перед президентом французов Франсуа Олландом.
— Надеюсь, я первый? — с ходу спросил он ее.
— Да, господин президент, — соврала Провиденс.
— Ну, слава богу! — с облегчением сказал он. — Неужели даже Обама не успел?
— Даже Обама.
— Супер! Знаете, я прыгнул в свой борт номер один «Эр-Франс» сразу, как только до меня дошла эта весть.
— О, не сомневаюсь, господин президент.
Эх, будь она президентшей, она бы уж давно прыгнула в борт номер один «Эр-Франс», чтобы слетать за дочкой. Увы, плебеям вроде нее остается только осваивать полеты домашними средствами, махая руками, как курица крылышками в видеоигре, изобретенной неизвестными гениями.
Подобно своему американскому коллеге, Олланд поздравил Провиденс, правда не прибегая к помощи никаких белозубых блондинок, и вручил ей медаль на голубой ленточке «За заслуги перед Отечеством». В один миг медаль была пришпилена к ее бикини.
— Благодарю вас, господин президент, я очень польщена.
— А откуда на вас эта американская медаль?
— Какая медаль?
— Да вот эта, на вашем лифчике!
— Ах, эта…
— Похоже на американскую медаль Мира! Но вы же мне сказали, что я первый?!
Он выглядел таким же растерянным, как Адам в день Дня матерей.
— О, месье, вы действительно первый.
— Но тогда как вы объясните эту чертову Обамову побрякушку на своих сиськах?
У президента Франции была одна скверная привычка: когда он нервничал, то выражался крайне вульгарно. Видя, что ситуация близка к скандалу, советник президента подошел к шефу и привел его в чувство несколькими убедительными словами.
«— Прошу меня извинить, мадемуазель. Я сейчас слегка нервничаю. И это легко понять: ведь мой рейтинг скоро опустится ниже аргентинского песо.
С этими словами он улыбнулся и расцеловал Провиденс.
После чего грубые руки спецагентов энергично наподдали под зад почтовой Мэри Поппинс и выбросили ее в облака, не дав ей времени выкрикнуть: «Supercalifra gilisticexpialidocious (или «Это антиконституционно»). И она полетела дальше, преисполненная гордости и обремененная еще одной медалью на бикини. Так она и не узнала, какие именно убедительные слова нашептал советник своему президенту, стараясь его успокоить. Государственная тайна.
Кстати, о советниках, президентах и государственных тайнах: политический кортеж на этом не закончился. Вскоре в небе развернулся настоящий балет президентских боингов и аэробусов. Первые лица государств всего мира не могли пройти (вернее, пролететь) мимо «женщины, которая летает». И каждое из этих лиц считало своим долгом пожать ей руку и вручить соответствующую награду. Председатель правительства Испании Рахой прицепил ей шоколадную медаль (экономический кризис обязывает!), президент Путин выдал ей российский паспорт (на случай, если она захочет получить российское гражданство), а госпожа канцлер Германии, прилетевшая, чтобы рассмотреть вблизи ее цветастое бикини, спросила, где она достала такой красивый ансамбль и нет ли там, случайно, таких же, но размером побольше. В общем, весь мир находил поступок Провиденс фантастическим. Да так оно и было. Один взмах рук, и она превратилась в фею, спешившую на помощь своему ребенку.
Только оставшись в одиночестве, Провиденс уразумела, что познакомилась с самыми важными персонами в мире: с Обамой, который пах зубной пастой, с Путиным, который пах банкнотами, и с Олландом, который, будучи истинным французом, насквозь пропах сыром и чесноком. И теперь ей казалось, что она знает их так же хорошо, как старых друзей.
Но она улетела от них не только с запахами.
Ее бикини было обвешано медалями, точно комбинезон десятилетнего мальчишки, записанного в лыжную школу Шамони. А сколько всего ей предстояло рассказать Заире, когда они встретятся, если только девочка уже не узнала обо всем через интернет. И хорошо бы ей узнать — тогда она поняла бы причину опоздания Провиденс. Господи, это первый день ее материнства, а она уже так разочаровала свою дочку. Какой позор!