Тэсса на краю земли

Тэсса не успела ответить: ее телефон зазвонил.

— Это профессор Гастингс, — произнес в трубке старческий голос голос, — тут вашему Эрлу плохо.

Тэсса уже бежала вверх по тропинке:

— Вы его трогали?

— Ну потрепал по плечу.

— Вас не предупреждали, что этого делать нельзя?

— Тэсса, ну это же какие-то глупости!

Она не стала дальше слушать, сунула трубку в карман, ускорилась, ворвалась в дом отшельника, пронеслась по гостиной и распахнула ящик стола на кухне.

Каждый житель Нью-Ньюлина знал, где Эрл хранил шприцы с мощными антигистаминными препаратами.

Молча Тэсса вернулась в гостиную, где Эрл уже с полноценным отеком Квинке полулежал в кресле и хрипел, задыхаясь от кашля и асфиксии.

Тэсса загнала шприц ему в бедро, а потом открыла все окна.

Профессор Гастингс наблюдал за ее действиями с интересом ученого.

Мэри Лу наконец тоже добежала до дома и уже разводила суспензию.

— Я же вам говорила! — яростно кричала она. — Я же вам сто раз сказала! Что вы за профессор такой, если такой тупица! Как вы собираетесь преступление раскрывать, если простых вещей не понимаете!

— Никогда в жизни не видел подобной реакции, — прокомментировал Гастингс.

— А чего еще вы не видели? — снова разозлилась Мэри Лу. Она протянула стакан с суспензией Эрлу: — Полегчало? Ты уже можешь пить?

Эрл постарался выпрямиться, снова повалился назад и осторожно взял дрожащей рукой стакан так, чтобы не коснуться Мэри Лу и пальцем.

— Для чего вам это понадобилось, Йен? — спросила Тэсса хладнокровно. — Так вы определяли, мог ли Эрл перетащить тело Дженифер или нет?

— Ну, я выяснил только, что он не может прикасаться к живым людям, — без тени смущения пояснил Гастингс. — Насчет мертвых я по-прежнему не уверен.

— Это легко можно проверить, — прохрипел Эрл, — ночью, на кладбище.

— Хватит с тебя на сегодня приключений, — отрезала Тэсса.

— Но позвольте, — возразил Гастингс, — следственные действия не терпят неопределенности.

— Да я ему сейчас в волосы вцеплюсь, — взвыла Мэри Лу.

— Если вы намерены увеличить поголовье трупов в Нью-Ньюлине, — отрывисто проговорила Тэсса, — то движетесь в верном направлении.

И она покинула дом.

Холли лежал в шезлонге на лужайке возле террасы и пил розовое шампанское.

— Хочешь? — вяло предложил он.

— Давай, — согласилась Тэсса, — только предупреждаю сразу: мне понадобится ведро. На инквизиторов алкоголь почти не действует.

— Ведро так ведро, — апатично согласился Холли и подвинулся, освобождая место на шезлонге.

Тэсса легла рядом, плотно прижавшись к его боку, допила из его бокала и оценила:

— А хорошо ты тут устроился. Чего такой печальный? Творческий кризис?

— Я бездарность, — объявил Холли и налил еще шампанского.

— А я разнесла половину Лондона.

— Мне надо найти и уничтожить все мои картины.

— А мне надо смириться с тем, что я больше не инквизитор.

— Выпьем, — решил Холли, чуть приподнялся и сам напоил Тэссу. Струйки шампанского потекли по ее губам, подбородку, шее, и она засмеялась.

— Твои сине-оранжевые солнца погасли?

— Ах, это, — скучно ответил Холли, — эту ерунду я закончил и даже повесил на стену в твоей спальне. И знаешь что? Полная чушь!

— Ну и ладно, — беззаботно воскликнула Тэсса, — чушь так чушь. Я все равно хочу на нее посмотреть.

— Ни за что, — всполошился Холли, — я закрашу это полотно! Никто не увидит моего позора!

— Пхе, как будто ты меня обгонишь, — и Тэсса резко вскочила, понеслась к дому.

Холли что-то возмущенно вопил ей вслед.

В закатном свете пылали солнца.

Алые лучи подсвечивали энергичные синие лучи, приглушая оранжевые, и столько в этой картине было пыла, страсти и жизни, что Тэсса бессильно сползла на пол, прислонившись спиной к кровати, и неожиданно для себя разрыдалась.

Она не плакала даже после ночи безумия, накрывшего Лондон, не плакала, когда мама объявила ей, подростку, что инквизитор — позор в семье, не плакала, когда получала ранения.

Но расплакалась в картинной галерее, увидев «Надежду на чудо» Холли, и теперь ревела, как будто ей снова было пять лет и она порвала любимый футбольный мяч.

В спальню вошел Холли, ойкнул, увидев плачущую Тэссу, оглянулся на картину, ойкнул еще раз.

— При этом освещении она выглядит совершенно иначе, — восхищенно прошептал он, — боже мой, я гений! Я совершенно нереальный, невозможный гений. Как же могло появиться на свет такое чудо?

— Надеюсь, что самым обычным образом, — всхлипнула Тэсса, — и без этого тут уровень паранормальности зашкаливает.

— Ревешь? — Холли сел на кровать и потрепал ее по волосам, как своего пони: — Реви. Это из тебя инквизиторская зараза выходит — со слезами.

— Инквизиторство — это не зараза, а долг перед обществом, — машинально поправила его Тэсса.

— Ну ничего, великое искусство сделает из тебя человека, — утешил ее Холли.

Она укусила его за колено.

— Заткнулся бы ты, трепло гениальное. Тащи свое шампанское, надо успеть хоть немного напиться, пока не начался следственный эксперимент.

Холли удивленно сдвинул брови:

— Какой еще эксперимент? А чего это вообще все вокруг такие взволнованные бегают, не знаешь случайно?

— Ты, наверное, единственный человек в Британии, который не слышал о том, что у нас убили инквизитора.

Впрочем, мысленно поправила себя Тэсса, может, и нет. С великой долей вероятности орден вообще закрыл всю информацию о произошедшем.

А у нее за весь день так и не нашлось времени заглянуть в интернет.

— Ну и какие проблемы? Просто похороните этого мертвого инквизитора на нашем кладбище, а потом вызовите из-под земли и спросите зомби, кто его убил, — пожал плечами Холли и побежал за шампанским, оставив Тэссу с открытым ртом.

Она искренне надеялась, что больше никто до такого не додумается.

Нью-ньюлинские чудовища принадлежали только Нью-Ньюлину.

Глава 26

Профессор великой инквизиции Йен Гастингс сидел в деревенской пекарне «Кудрявая овечка» и пил несладкий чай без десерта. Мэри Лу во всеуслышание объявила, что ни крошки своих прекрасных тортов не подаст этому извергу.

Вокруг профессора образовалось пустое поле, а немногочисленные жители Нью-Ньюлина, зашедшие сюда за десертом и сплетнями, теснились в другой стороне зала, не желая пересекать невидимую черту.

Весть о том, что пришлый профессор пытал Эрла Дауни, облетела деревню со скоростью лесного пожара.

— Это нарушение прав человека, — громко объявил доктор Картер, которого произошедшее привело в самое скверное расположение духа. — Есть же законы, в конце концов, я уж не говорю о банальном милосердии.

— А я всегда утверждала, что инквизиторам закон не писан, — тут же подхватила Камила Фрост, пившая жгуче-крепкий кофе. — Возрождение ордена — это возрождение зла и беспредела.

— Как ваше имя, милочка? — наклонившись вперед, вежливо спросил Гастингс.

— Камила Фрост, — холодно процедила она, — главный редактор «Расследований Нью-Ньюлина». И имейте в виду, что о вашем вопиющем поведении будут уведомлены все СМИ Западного Корнуолла.

— И ни одно из них не напечатает о произошедшем ни слова, — безмятежно парировал Гастингс, — согласно закону о неразглашении подробностей деятельности инквизиции.

— Возмутительно, — вспыхнула Мэри Лу и с оглушительным звоном кинула поднос на стойку. — Ну ничего, на каждого наглого инквизитора найдется Тэсса Тарлтон.

— У нее нет полномочий препятствовать моему расследованию, — отмахнулся Гастингс.

— Тэсса поставит вас на место без всяких полномочий, — крикнула Фанни.

Теперь профессор обратил свой взор на нее:

— Не могу понять, юноша, зачем вы надели это нелепое платье?

— Как вы смеете! — вскочил на ноги Кенни, на его лице мгновенно проступили красные пятна, а спустя минуту он начал просвечивать.

— Так-так-так — восхитился Гастингс, — просто поразительно. Полагаю, сюда надо направить целую бригаду специалистов, изучающих паранормальные отклонения.