Мой милый победитель

Шарлотта приуныла. Она так и предполагала: он будет нарочно демонстрировать свои варварские манеры, чтобы разозлить ее. А может, чтобы выразить протест против навязанного матушкой обучения. Но уж во всяком случае не для того, чтобы соблазнить ее этой своей непристойной позой.

— Я могу спросить о здоровье даму?

— Да. Но только без уточнения деталей.

Винтер сидел спиной к огню, небрежно скрестив ноги. В его позе не чувствовалось ни напряжения, ни упрямства. Напротив, он казался умиротворенным и расслабленным, а его поза — привычной и удобной. «Возможно, он просто отдыхает после тяжелого дня», — почему-то подумалось Шарлотте.

Вдруг молодой человек оживился:

— Леди Скотт недавно родила, и я спросил, как чувствует себя малыш.

— Вполне уместно.

— И о том, как прошли роды. Шарлотта зажмурилась, как от боли.

— Даже в своем кругу женщины редко делятся такими интимными подробностями, не говоря уже о том, чтобы обсуждать их с мужчинами.

Молодой человек кивнул:

— В Эль-Бахаре женщины свободно говорят об этом. Мужчины — нет.

Наконец-то! Момент согласия, пусть даже скоротечный!

— Видите, в Эль-Бахаре действуют те же правила.

— Но мне было интересно! — как капризный мальчишка, заупрямился Винтер.

— Ваш интерес не должен противоречить нормам приличия.

— В Эль-Бахаре главный закон — интерес мужчины. Ни дать, ни взять — избалованный ребенок.

— Вы скажете, что я уже не в Эль-Бахаре, и здесь другие законы.

Как и Шарлотта, молодой человек понюхал виноград и хлеб. Заметив, что девушка сделала шаг назад, погрузившись в тень, он спросил:

— Если позволите, мисс леди Шарлотта, я поем, так как не удосужился поужинать.

— Конечно, милорд, уже поздно, и вы, наверное, проголодались.

— Я голоден, как верблюд, занятый поисками финиковой пальмы. — Заметив, что девушка переменилась в лице, Винтер умерил цветистость речи. — Да, я проголодался, — он приглашающим жестом указал на стол. — Окажите мне честь, разделите со мной эту скромную трапезу, вам не помешает немного поправиться. Хотя пышность вашей груди навевает воспоминания об оазисах, изобилующих финиковыми пальмами и благодатными источниками.

Шарлотта была шокирована. Это уж слишком!

— Нельзя говорить такое даме!

— Я говорю только вам, мисс леди Шарлотта, ведь большинство женщин далеко не так изящны. Но если вы отказываетесь есть, по крайней мере сядьте.

Шарлотта не любила давать волю эмоциям, но как же может она спокойно объяснить, что ее грудь — неподходящая тема для беседы? Как и грудь любой другой женщины. Правда, она никак не могла избавиться от мысли, что Винтер и сам должен об этом догадываться. Однако молодой человек был само спокойствие. Ничего, позднее, когда они уйдут от обсуждения особенностей ее фигуры, она найдет способ объяснить, что не следует говорить о таких интимных вещах.

— Прошу вас, сядьте, — почти потребовал Винтер. — Мне в горло кусок не лезет, когда вы возвышаетесь надо мной.

Не может быть, чтобы она возбуждала в нем какие бы то ни было романтические чувства! Почему же вчера, в картинной галерее, он вел себя так странно? Шарлотта совсем растерялась. Хотя, разве их поймешь, этих мужчин?

— Если позволите, я принесу стул…

— Так вы все равно будете возвышаться надо мной. Я велел вам прийти сюда, потому что очень устал, и здесь, наконец, могу расслабиться. Неужели английская женщина не в состоянии посидеть немного на подушке?

— Это не так просто, — сухо ответила девушка.

Как объяснить, что три крахмальные юбки создадут английской леди массу неудобств, вздумай она усесться на пол? Шарлотта сложила две большие плоские подушки одну на другую и постаралась отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Что ни говори, ханжество и лицемерие общества еще не наложили на Винтера свой отпечаток. Вот интересно, как искушенные в тонкостях этикета дамы и господа реагируют на его замечания? Шарлотта бы дорого дала, чтобы увидеть, какую мину сделала леди Скотт в ответ на вопрос Винтера о родах.

К тому моменту, как она повернулась к хозяину дома лицом, с улыбкой удалось справиться. Тот недовольно смотрел на подол платья Шарлотты. Что такого неожиданного он мог там увидеть?

— Надеюсь, вы сняли туфли?

— Сняла?.. — она едва удержалась, чтобы вслух не назвать его варваром. — Нет, туфли я не снимала!

— Вы же сами постоянно твердите мне о приличиях.

— Но причем здесь мои…

— Мисс леди Шарлотта, здесь все для меня свято. Эти подушки и ковер я привез из Эль-Бахара как дорогое моему сердцу напоминание о днях, прожитых там. У меня не будет возможности заменить их новыми. И я прихожу в ужас от одной мысли о том, что когда-нибудь они износятся, и я лишусь бесценных вещей, напоминающих мне о доме.

Слова, произнесенные негромким, глубоким голосом прозвучали возвышенно и одновременно укоризненно. Шарлотте не давала покоя мысль, что он манипулирует ею, и все же… В конце концов, она понимала, как он любит Эль-Бахар, и допускала, что он по нему скучает. И если у Винтера действительно не осталось других памятных вещей, то он мог с полным правом требовать от нее максимально бережного с ними обращения.

Но чтобы снять туфли… С минуту Шарлотта смотрела на молодого человека, пытаясь понять, не притворяется ли он. Похоже, вполне искренен.

— Что ж, — с расстановкой произнесла девушка, — я сниму туфли. После того, как сяду.

— Как всегда, вы облагодетельствовали меня своей учтивостью.

Похоже, эта маленькая победа не доставила Винтеру радости. Шарлотте не удалось разглядеть ни во взгляде, ни в жестах и малейшего намека на издевку. А поскольку, если в каждом слове искать насмешку, можно сойти с ума, она поступила мудро, оставив это бесполезное занятие.

Ноздри уловили густой, пряный аромат кофе и девушка приметила у огня керамический кофейник.

— Налить вам чашечку? — предложила она молодому человеку.

Винтер как раз снимал корку с сыра, но, услышав ее слова, замер.

— Вы хотя бы в этом составите мне компанию?

— Если вы приглашаете…

Шарлотта придвинула свои подушки ближе к столу, а затем принесла кофейник и чашки, приятно теплые от пребывания вблизи огня. Затем, тщательно разгладив юбки, она грациозно опустилась на подушки. Под тяжестью ее тела те подались больше, чем она ожидала, и Шарлотта оказалась почти на полу. При этом от Винтера ее отделял лишь узкий стол. Он, правда, сидел посередине, а она — ближе к краю, но все равно их разделяло не больше метра. Теперь возникла новая проблема: куда девать ноги? Вытянуть вперед? Или согнуть в коленях, сжав вместе? Наконец девушка решила, что юбки служат достаточным прикрытием, и осталась сидеть, как сидела, скрестив ноги в лодыжках и расставив колени. Когда же она, наконец, устроилась и подняла глаза, то обнаружила, что Винтер с интересом наблюдает за ней.

— Вы делаете проблему из такого пустяка, — мягко сказал он.

Но в его словах ей почудился укор. Как будто он хотел ласково пожурить ее за то, что она не умеет вот так просто, как он, полностью расслабившись, сидеть на подушках. Последний раз Шарлотта сидела на полу лет в двенадцать. И она успела соскучиться по возможности лечь на ковер и подслушать, как мама читает, или просто помечтать, глядя в потолок.

— А обувь? — напомнил Винтер.

Девушка наклонилась и, стараясь не показывать чулок, осторожно расшнуровала и сняла ботинки.

Молодой человек внимательно наблюдал за ее действиями и, дождавшись, когда она поставит свои поношенные черные ботинки рядом с подушкой, приложил руку к сердцу:

— Благодарю вас, мисс леди Шарлотта.

Девушка натянуто улыбнулась, испытывая противоречивые чувства: с одной стороны, ее раздражали капризы хозяина, а с другой стороны, она наслаждалась неожиданным избавлением от тесной обуви. Несмотря на непривычное положение, уверенной рукой она разлила кофе в маленькие чашечки и с достоинством и грацией протянула одну Винтеру:

— Надеюсь, день в Лондоне прошел успешно?