Страница 156 из 187
Правда ударила его по лицу, отрезвляя. С совершеннейшим ужасом Артур смотрел на своего учителя, все еще не желая верить. Однако страшная ярость стала постепенно завладевать его сердцем.
— Так это были вы… Это были вы! — гневно воскликнул он.
— Что случилось, мальчик мой? — почти ласковым голосом произнес профессор.
— Это были вы, не так ли? — медленно произнес Артур, с удивлением ощущая у себя в груди небывалое напряжение, которое мешало ему даже вздохнуть. В нем зарождалась неведомая энергия, с которой мальчик был не в силах совладать.
— Да что случилось? — уже испуганно воскликнул профессор, беспомощно вздымая руки кверху.
— Ваше имя! — через силу прокричал Артур, в бессилии понимая, что нечто, накапливающееся в его груди, разрастается и выходит за пределы его тела, воздвигая полупрозрачную стену между ним и профессором. Мальчик в страхе посмотрел на свои руки — от них с шипением поднимался белый пар, исчезая в кронах деревьев. Такое уже происходило с ним однажды, в домике Левруды. Но сейчас неприятные ощущения были во сто крат сильнее.
— Расслабься! Так нельзя! Это опасно! — в отчаянии крикнул профессор. Его безукоризненно-белая рубашка вспыхнула, будто от огня, и мужчина невольно содрогнулся от боли. — Ты убьешь нас, глупец, прекрати! — прокричал профессор, но Артур с трудом различал его слова. Белый туман поднимался над мальчиком, обжигая его тело. Листья, ветки, еловые шишки, которые попадали в это невидимое поле, бесследно исчезали, а от черной земли поднимался терпкий дымок. Бедный юноша закричал, не в силах больше выносить эту боль. На его руках начала лопаться кожа.
Профессор Каучук из последних сил стремительно кинулся к корчащемуся от боли Артуру, и ладонью ударил его по щеке. Мальчик в изнеможении упал на землю; туман вокруг него стал постепенно рассеиваться.
Профессор выдохнул от облегчения и сразу же осел на грязную землю, не в состоянии двигаться. Только сейчас Артур заметил, что, несмотря на прохладную ночную погоду, на преподавателе была лишь хлопковая рубашка с накрахмаленными манжетами и легкие брюки, годные, может, для выступления на симпозиуме в Беруанской Академии Наук, но никак не для вечерней прогулки по лесу. Теперь великолепный наряд профессора представлял собой довольно плачевное зрелище: брюки были сплошь запачканы полузеньской грязью, рубашка приобрела желтоватый оттенок, в некоторых местах на ней виднелись прожженные дыры. Неужели Артур явился причиной всего произошедшего?
Мальчик попытался было встать, но он настолько ослаб, что не смог даже подняться.
— Мне показалось, что я хочу вас убить… — тихо прошептал Артур; его зубы нервно стучали друг о дружку.
— Похоже, и себя тоже, — сердито сказал профессор. — А я спас тебя, между прочим.
— Вы — Ирионус. Мне известно, что именно вы убили мою мать. И не пытайтесь отрицать это, — начал Артур, но мужчина довольно грубо прервал его.
— Замолчи! Не суди, не разобравшись! На самом деле ты
— Так расскажите мне… — Криво усмехнулся Артур, все еще корчась от боли.
— Я… Да, я знал твою мать…
— Вы?!.. Что вы хотите этим сказать?
— Я твой отец.
Артур в немом изумлении взглянул на профессора, словно только сейчас впервые его увидел.
— Но моя мать произнесла ваше имя перед смертью… Она сказала его так, будто… — Артур запнулся.
Ирионус молчал, только при этих словах его лицо дернулось, словно сведенное судорогой.
— А я так и не смог ее спасти! — тихо произнес он, и в каждом его слове слышалась глубочайшая скорбь.
— Почему же тогда… Почему вы не нашли меня? Я думал, что меня бросили, — горько сказал Артур. По его щекам текли нежеланные слезы, он даже не старался их сдержать. Ему было обидно и больно, что его отец оказался тем самым отрицательным персонажем, каким он всегда боялся его представлять. В детстве Артур часто рисовал себе картины, где его отец — храбрый путешественник. Вроде Корнелия Саннерса, который, несмотря на все страхи людей перед чем-то неизвестным, ушел изучать мир, искать ответы и, вероятно, находить их в прекрасном строении всей живой природы, в живописных пейзажах, бескрайних полях, в труднопреодолимых топях и в заснеженных горных вершинах. Таковым мальчик видел отца, но он также прекрасно понимал, что ожидания могут не совпасть с реальностью. Поэтому в глубине его души всегда имелось убеждение о том, что, по сути, не важно, кто твой отец. Пусть им даже является мастеровой из соседнего домишки, либо же простой плотник. Главное, что во всем этом огромном и прекрасном мире
Профессор Каучук с невыразимой грустью посмотрел на Артура.
— Как я не хочу, чтобы этот разговор произошел сейчас! Как я не хочу оправдываться и доказывать, что я все делал только для твоего же блага. Ты, наверное, замечал… Да, всегда замечал, что отличаешься от других.
— Напротив, я никогда ни от кого не отличался, — в запальчивости возразил Артур.
— Да, но согласись, ты летаешь на единороге лучше других. Ты плаваешь лучше других. И многое у тебя получается лучше, мой мальчик.
— Я плаваю?! Я чуть не утонул из-за неисправной капсулы, которую мне подсунули по вашей прихоти! Вернее, мои друзья чуть не погибли!
— Я этого не хотел, поверь. Я наделся, что Легвильд подойдет к моей просьбе чуть более ответственно, впрочем, не мне его судить. Я намеренно попросил дать тебе ту глубоководную капсулу, с которой я поработал накануне. Да, я хотел, чтобы у тебя оказалась именно неисправная капсула, и чтобы уплыл ты как можно дальше. Не имея возможности открыться тебе и научить всему, я желал создать для тебя такие условия, чтобы ты сам смог научиться. Понимать свои способности. Открыть их. Я хотел, чтобы ты учился управлять собой, чтобы не попадать в такие ситуации, которая произошла совсем недавно, и из-за которой… — профессор выразительно оглядел свою прожженную рубашку.
— Я не верю, — слабо прошептал Артур, чувствуя, как опять в нем поднимается волна сомнений. Желтое море из его сна не хотело отпускать юношу от себя.
— Артур, ты сын естествознателя. Именно это и дает способности, которые у тебя есть. Ты еще не знаешь, как ими пользоваться, однако это не помешало тебе сейчас создать поле такой силы, что даже я с трудом смог его остановить. Ты всадник, Артур. Ты повелитель стихий. Ты мой сын.