Страница 149 из 187
Глава 25. Или «Вот был на памяти, да выскочил»
Возвращение в Троссард-Холл было поспешным, а точнее, лихорадочно-торопливым. Это больше напоминало бегство. Первокурсники не противились такому решению преподавателей — настолько все были подавлены и напуганы.
А потом наступила бесконечная череда расспросов, приезд родителей Антуана, ошалевших от горя. Преподаватели, беспорядочно сновавшие по школе, усердно делали вид, что чем-то заняты, и Дейра, которая всегда являлась воплощением Троссард-Холла, его твердым основанием, увы, тоже подверглась всеобщей панике, появившейся сразу по возвращении первокурсников из Хвойной долины. Ее обычная уверенность и удивительная способность решать сложнейшие задачи уступили место растерянности и совершенному и категоричному неприятию ситуации. Про Антуана она говорила так: «Он просто заболел, переволновался, но скоро, я уверена, скоро наши талантливейшие врачи поднимут его на ноги». В то же время одного мимолетного взгляда на мальчика хватало, чтобы понять — такие больные нескоро идут на поправку. Если вообще идут. Гарантий, конечно, никто давать не рисковал, но родителям весьма тактично пообещали вылечить их сына за несколько месяцев. Довольно-таки оптимистично, но что еще можно было сказать?
На территории спальных домиков было серо и уныло — несколько дней кряду шел обильный дождь; подбодряемый заунывным ветром, он методично вымывал из земли последние остатки смрадня. Сейчас он немного поутих, что, впрочем, никак не сказалось на окружающей обстановке. Троссард-Холл выглядел невыносимо пустынным: ведь старшекурсники еще не вернулись из Гераклиона, многие учителя улетели на каникулы в Беру к своим родным, всадников еще учили полетам, занятия не начались, и только унылые первокурсники изредка пробегали под дождем по узким улочкам спального городка.
Повсюду раздавалось это меланхоличное «кап, кап», уже начинающее действовать на нервы.
Энергетики вообще не показывались, даже на Шоколадной фабрике — любимом месте их основных сборов и посиделок. Впрочем, подобное поведение можно было понять. Их друг находился в плену у болезни, доселе никому не известной. И если от этого всем без исключения было плохо и грустно, то, пожалуй, хуже всех себя ощущала Роза Мидельстоун. Из поездки она вернулась совсем другой, и ее решительно никто не мог узнать. Куда же делась та легкомысленная белокурая девчонка? Роза стала дичиться друзей, совсем перестала улыбаться и даже не ела в столовой вместе с остальными.
Ей вдруг удалось взглянуть на свое поведение со стороны, от чего она пришла в полнейший ужас. Стыд, до этого момента ей неизвестный, прожигал девушке сердце. Действительно, если бы она все время находилась подле своего друга — Антуана, то, возможно, с ним не случилось бы ничего подобного. А она вместо этого пыталась привлечь внимание другого мальчика и вела себя просто отвратительно и глупо! Сейчас она действительно поняла, как дорог ей Антуан, но что уже можно было сделать? Само собой разумеется, Роза ходила к нему в палату каждый день и возвращалась непременно вся поблекшая от грусти. Ее лицо… Весь облик бедной девушки выражал сейчас одно простое слово — «поздно». Бедняжка даже представить себе не могла, что именно в эти тяжелые для нее минуты ее простили абсолютно все, даже Ноэма, которая больше всего пострадала от легкомысленности Розы. Так или иначе, но этот урок пошел девушке на пользу. Не зря же говорят беруанские мудрецы, что «беда вымучит, беда выучит».
Что же касается Даниела Фука, то он пострадал куда меньше Антуана. Несколько дней у него поболела голова, а на макушке появилась шишка довольно приличных размеров, но в целом он был здоров и чувствовал себя сносно. На данный момент мальчик пребывал в одной из палат больничного крыла. Ему разрешалось также посещать «прогулочный зал» — гигантское помещение с несметным количеством скульптур животных. Из отверстия в куполе всегда светило солнце, так что больные при желании могли даже позагорать. В первые дни Даниела настолько успели замучать расспросами, что у него даже не было времени выйти в зал отдохнуть. Учителя надеялись на то, что его рассказ хоть как-то прольет свет на эту историю, но, к сожалению, мальчик и сам видел ничтожно мало.
По его словам, произошло следующее. В тот памятный для всех день он пошел за Антуаном, пока ребята и преподаватели сидели у костра. В палатке никого не оказалось, и тогда Даниел решил пройтись по округе с надеждой его отыскать. Неожиданно неподалеку от лагеря мальчик увидел Антуана, сидящим на земле.
— Мне еще тогда показалось очень странным… Как Тан сидел, — рассказывал Даниел. — Руками ковырялся в черноземе так, что они у него по локоть были в грязи… Я окликнул его, но Тан не ответил. Тогда я подошел ближе, а он стал вопить так, что я чуть не убежал со страху. Не зная, что делать, я повернулся в сторону лагеря, думая позвать кого-нибудь на помощь, как вдруг… Передо мной все потемнело…
Преподаватели решили, что Даниела мог ударить не кто иной, как Антуан. Учитывая свое болезненное состояние, он мог просто не понять, кто перед ним находится.
Но не все придерживались данной точки зрения. Тому подтверждением было сегодняшнее вечернее нападение небольшой группки энергетиков на Тода, который направлялся после ужина к своему шале. На его счастье неподалеку прогуливались единороги-охранники, в противном случае ему действительно не поздоровилось бы. На лице мальчика теперь красовался синяк, который недвусмысленно показывал отношение энергетиков ко всей этой истории. По какой-то причине Деджери и его приятели решили, что Тод виновен в произошедшем с Антуаном. Возможно, им просто хотелось найти крайнего, чтобы хоть как-то заглушить свою совесть. Ведь каждый из них отчасти винил себя — они же друзья Тана, так почему не разобрались, что с ним происходит, почему не были с ним, когда случилась беда? И только Тод, этот мерзкий, по их мнению, и довольно сомнительный персонаж оказался рядом с их другом в тот роковой момент! При всем при этом он молчит и не говорит ни слова! Мальчик, единственный свидетель, никак не объяснил произошедшее, а когда у него что-то спрашивали, то он попросту отходил в сторону.