Страница 147 из 187
— Я бы хотела поплавать с тобой, да и вода просто чудо как хороша! — с уверенностью заявила Роза, посчитав, что уже вполне может открыто показать свои чувства.
— Ты пойдешь? — вместо ответа спросил Тод сестру, чем невероятно оскорбил Розу. Она ему предлагала поплавать
Тогда Тод пожал плечами и с наигранным сочувствием сказал:
— Прости, но без сестры я ни шагу в сторону. — Хитрец прекрасно догадывался, какие чувства переполняли ревнивую Розу, которая плюхнулась на песок с самой разочарованной из всех своих рожиц и сжала кулачки с такой силой, что пальцы побелели. Но Эвридике этого было недостаточно. Сестра Тода откровенно недолюбливала низкорослую блондинку, считая ее слишком легкомысленной и эгоистичной. Тем более Роза явно предавала Антуана.
— Зря ты ей отказал, — нарочито громким голосом сказала она своему братцу. — Она же страдает от любви к тебе.
Тод удивленно приподнял брови.
— Нельзя же быть таким наивным… Она весь день сегодня прожигала тебя взглядом, а сама при этом встречается с Антуаном, — продолжила коварная сестрица.
Брат длинно улыбнулся, предвкушая обиду, которую он нанесет своей репликой Розе:
— Кривоногие глупышки не в моем вкусе, — довольно громко проговорил Тод, и Роза, услышав такое неучтивое высказывание, чуть не расплакалась на глазах у нахальной парочки. Впоследствии, слушая их воркотню, она строила планы мести и, наконец, не придумала ничего лучше, как незаметно добавить в напиток Эвридики таурору — травку, которую им выдавали на уроке лекарского искусства. Она вызывала жуткую красную сыпь, которая, впрочем, исчезала спустя три часа. Однако, к ее жуткому огорчению, той было все нипочем — только два-три пятнышка вскочило на бронзовой коже. Но Розу при этом разоблачили, и теперь девчонки обсуждали ее действия, вполголоса пересказывая друг другу эту возмутительную историйку.
Вечерело; ребята безмятежно расселись возле костра, загоревшие и отдохнувшие. Ужин был изысканным, как, впрочем, и всегда, если с тобой путешествует изобретательный и весьма талантливый кулинар. Еду подавали в зеленых лепестках овуши, которой изобиловали здешние полянки. Личинки гаврелии оказались кисловатыми на вкус, но в целом довольно приятными. Правда, для девочек сегодняшний ужин оказался настоящим испытанием. Вряд ли кто сможет без содрогания сунуть в рот достаточно крупную, свернутую клубочком белую личинку, на которой еще можно разглядеть остатки слизи. Да и мальчикам было нелегко, но они изо всех сил старались не показывать виду.
В какой-то момент Даг де Вайт взял клависон и стал играть, негромко напевая какой-то известный беруанский мотивчик. Впрочем, своим низким мурлыкающим баритоном ему удалось настолько изменить саму суть мелодии, что ребятам мерещилось звучание народной армутской песни, вполне характерной для знойных, шуршащих сухой травой степей. Надо отдать должное профессору: было что-то в этой мелодии чарующее, почти гипнотизирующее, отчего разговоры прекратились сами собой, а всеобщее внимание сконцентрировалось на загорелом скуластом лице армута. Даже Дельфина стала смотреть на Дага де Вайта чуть благосклоннее.
— Надо позвать Тана. Это его любимая песня, — сказала вдруг Лилетта.
— Сейчас позову, — тут же с готовностью откликнулся Даниел Фук, чем ужасно развеселил Тода. Насмешник фыркнул так громко, что никто просто не мог этого не заметить. — Тот, для кого «ничего никогда не кончается добром», стал мальчиком на побегушках у Лилетты, — передразнивая манеру Даниела, тихо произнес Тод на ухо Эвридике.
Даниел Фук, тем не менее, услышал данную сентенцию, но ничего не сказал и, встав, без особого энтузиазма побрел к палатке энергетиков.
— Прекрати, Тод. Ты очень злой сегодня, — ответила сестра укоризненно. — Зачем ты его незаслуженно обижаешь? Разве не он помог тебе вчера? Все могло бы быть иначе, если бы он не подоспел вовремя и не вытащил тебя из воды…
Тод сильно вздрогнул всем телом, словно его ударили. Деджери, сидевший рядом с ним, даже смерил его удивленным взглядом.
— Я слышала, как ты обидел его, когда вы разговаривали перед катанием на спилях… И вообще, если честно, я с трудом узнаю тебя, — выговаривала Эвридика брату на ухо, стараясь, чтобы никто не услышал. Потом она глянула ему в глаза, чтобы увидеть, насколько ее упреки дошли до его сознания. Тод выдержал гневный взгляд сестры и беспомощно пожал плечами, виновато улыбнувшись, как нашкодивший мальчишка.
— Прости меня, сестрица, я сам не знаю, что говорю.
— Передо мной извиняться не надо! Иди, догони Даниела. Вам надо с ним поговорить.
Тод послушно кивнул головой и неуклюже поднялся с места. Его пошатывало от усталости неизвестного происхождения. Мальчик не видел, да и не мог видеть, как Деджери долго смотрит ему вслед, о чем-то размышляя.
Направившись к лагерю, Тод был одержим одной-единственной мыслью, которая озаряла светом его помутившийся на время рассудок. Нужно ли ему извиняться? Этот вопрос пока оставался без ответа даже для него самого.
Не только Деджери обратил внимание на странное поведение Тода. Артур тоже внимательно наблюдал за своим одногруппником, пытаясь понять и объяснить его поступки. Он не мог не видеть ожесточение, с которым Тод смотрит на Даниела, вроде бы ни в чем не провинившегося. И что же там произошло, на Желтом море, хотелось бы знать? Всю ли правду рассказал Дан о произошедшем или утаил что-то? С самого начала похода вокруг творилось нечто необъяснимое и странное. Ребята потерялись в горах, будто стампос нарочно неправильно показывал дорогу. Потом разделились, чего делать и вправду было совсем не нужно. И вот еще с этим морем… Совершенная нелепица.
Мысли мальчика пресекла неожиданно воцарившаяся в долине тишина. Даг де Вайт вдруг перестал петь, и оказалось, что лес, по обыкновению, наполненный звуками разговоров ночных пташек, шуршанием листвы и трелями цикад, тоже неестественно молчит, будто выжидая. Эта глухая тишь, последовавшая за чарующими звуками песни, как-то особенно странно почувствовалась всеми без исключения.
— В чем дело? — настороженно спросила Дельфина. Даг де Вайт небрежно пожал плечами.
— Думаю, ничего особенного. Просто мне что-то…
Его слова были прерваны диким криком ужаса, раздавшимся из темноты. Ребята поневоле вздрогнули, со страхом глядя друг на друга.