Свадебная вендетта

– Кстати, я непрочь искупаться. Мне о прическе можно не беспокоиться, а о макияже тем более, – заметил Гарик, – он у меня перманентный.

– Жара и горе делают тебя несмешным, – съязвила я.

– Ты разбиваешь мне сердце.

Солнце уже стояло в зените. Лужайка перед гостевым домом была залита светом и жаром, как растопленным маслом. Вдалеке, над берегом, администратор и пара помощниц расставляли стулья для церемонии перед свадебной аркой, увитой живыми цветами. Рядом звенели голоса подружек невесты, которые фотографировались у цветочных клумб. Похоже, к моменту отъезда, на острове не останется ни одного уголка, который бы не поучаствовал в съемке.

Гарик, фыркнул с плохо скрываемым раздражением:

– Почему бабы так любят везде фотографироваться?

– Эй! – возмутилась я. Женская солидарность внезапно взяла верх. – Потому что мы красивые!

– Если вам надо сто тыщ фотографий, чтобы это доказать, может, вы не такие уж и красивые?

Я похлопала друга по плечу:

– Ты, похоже, поставил целью живым с этого острова не уехать. Я удивляюсь только одному – как Марианна продержалась пять лет рядом с тобой?

– Не начинай, – погрустнел Гарик и обернулся на звук шагов, раздавшихся рядом: со стороны оранжереи осторожно шла официантка, держа обеими руками огромную цветочную композицию, предназначенную для свадебного стола.

Она остановилась перед входом в банкетный зал и безуспешно пыталась открыть ногой стеклянную дверь, завешенную легким сборчатым тюлем. Мы с Гариком распахнули перед ней неподдающуюся створку.

– Спасибо, – едва дыша, поблагодарила официантка из-под отросшей светлой челки, – еле дошла, не вижу ничего из-за этих лилий.

В банкетном зале сновал обслуживающий персонал. Шуршали белоснежные скатерти, и звенели столовые приборы. Вовсю шла подготовка к свадебному ужину. Гарик сунулся было попросить бутылку воды, но его вежливо попросили воспользоваться кулером в фойе.

Мы вернулись в гостевой дом, где я заметила ряд бутылочек с водой, стоящих на стойке ресепшена. Взяв с собой две штуки, мы снова вышли на солнце.

От главного входа вели две дорожки в прямо противоположные стороны. Направо можно было пройти мимо банкетного зала, выйти на площадку для выездной регистрации и, обогнув ее, свернуть к оранжерее и лебединой запруде. Уходящая влево дорожка вела мимо живописного сада к декоративному мостику, оттуда мимо пляжа к банному комплексу и все той же лебединой запруде. По сути, это была одна круговая дорожка вокруг острова. Оставалось выбрать направление для прогулки.

– Давай заглянем на пляж, – попросил Гарик, – я хочу искупаться. Ты же не против?

– Не против, – пожала я плечами, – там, кажется, качели с тентом стоят. Посижу, пока ты плаваешь, мне надо написать пару сообщений.

Мы двинулись по дорожке, уводившей налево, и тут же оказались в пятнистой садовой тени. Тропинка вилась между густыми сиреневыми кустами, высаженными рядом с прибрежными ивами и обрамленными множеством цветочных посадок. Особенно выделялись крупные садовые ромашки, свесившие головки к тропе так, что их приходилось обходить. Вдоль дорожки шла низкая фигурная ограда, выкрашенная в белый цвет. Между невысокими кустами тут и там виднелись садовые скульптуры и композиции. Я засмотрелась на тачку, живописно опрокинутую на полянке – в ней была устроена пестрая клумба.

– Думаешь, это конец? – спросил вдруг Гарик, сбивая ладонью цветочную головку. Белый венчик с желтой ноздреватой серединкой спикировал в траву.

– Что «конец»? – не поняла я.

– Моему браку конец, – пояснил он, – если Марианна подала на развод, то уже не вернется?

Я пожала плечами:

– В этом деле я тебе не советчик. Но ты бы для начала сам определился – нужен тебе брак, или нет. Тебе давно пора повзрослеть. На уме одни девки да пьянки.

– Я знаю.

– У тебя двое детей.

– Знаю.

– Ты – редактор солидного издания…

– Знаю.

– И законченный идиот.

– Зна… эй!

Мы рассмеялись.

– Я не хочу, чтобы она уходила. Мне паршиво. Может, меня на этой свадьбе так развезло? Я целый день вспоминаю нашу с ней церемонию. У нее была фата три метра длиной, и в конце вечера я-таки наступил на нее и порвал.

Мы не спеша дошли до небольшой заводи, через которую был перекинут мостик с высокими перилами. Дорожка вела прямо через него. Река выгрызла себе небольшой кусочек берега в этом живописном месте, и дизайнер, оформлявший берег, не преминул этим воспользоваться.

– Наверняка наши барышни тоже будут тут фотографироваться, – сказал Гарик и, облокотившись о перила, комично спародировал типичную женскую позу с рукой на боку.

– Очень похоже. Тебе стоит написать статью о современном эксгибиционизме.

– Я подумаю над этим. А сейчас давай-ка сфотографируемся. – Гарик достал смартфон из кармана и нажал кнопку камеры.

– Нет! – запротестовала я и попыталась увернуться, но друг ухватил меня за плечи и щелкнул нас обоих над журчащей водой.

– Смотри, как хорошо получилось. – Гарик вывел изображение на экран и показал мне. Мое лицо застыло в смешной гримасе.

– Удали, – потребовала я.

Гарик приблизил снимок и хихикнул, но вдруг нахмурился.

– Какого черта…

– Что случилось?

Мой друг, не отвечая, сунул телефон обратно в карман и, перегнувшись через перила, заглянул под мостик. Я поняла, что в кадр попало что-то необычное, и последовала его примеру.

Через секунду нам обоим стало не до смеха. В воде, закинув ногу на берег, среди гладких влажных камешков и остролистой осоки лежало тело женщины. Именно эту ногу в бежевой туфле Гарик заметил на фото.

Мы сбежали с мостика и по траве спустились к воде. К своему ужасу, я узнала плотное розовое платье с кружевной отделкой.

– Господи, это Вика! Помоги мне! Ей, наверное, плохо стало. – Гарик попытался приподнять девушку с земли. Прядь светлых волос вылезла из тугой косы и зацепилась за пуговицу на его футболке.

– Черт! – Гарик попытался освободиться, переложил Вику на свободную левую руку, чтобы правой отцепить застрявшую прядку, и в этот момент голова девушки откинулась, обнажив темные пятна на бледной шее.

– Гарик, положи ее обратно на землю и отойди.

– Что?

– Быстро! Мне нужна твоя помощь и холодная голова. Вика задушена.

Глава 2

Несмотря на то что я постоянно имела дело с преступниками, трупы мне доводилось видеть редко. Все-таки большей частью я расследую причины убийств, а не занимаюсь поиском тел. Поэтому на несколько минут я словно впала в ступор, пытаясь сообразить, что нужно сделать в первую очередь.

В тени деревьев у заводи все дышало затхловатой сыростью. Пахло речной тиной и ракушками.

Гарик резко отпрянул от тела Вики и уселся на влажной траве, схватившись за голову. Его глаза были широко раскрыты, и он что-то еле слышно шептал непослушными побелевшими губами. Потом отполз в заросли клочковатой осоки, где его стошнило.

Я наклонилась над несчастной девушкой. Лицо ее было багровым – самое очевидное свидетельство удушья, не считая синевших на горле отчетливых следов. В полуприкрытых глазах виднелись лопнувшие капилляры. Я взяла Вику за руку, пощупала запястье. Потом попыталась найти признаки сердцебиения, приложив пальцы к мягкой ямке у нее на шее. Пульса не было. Шея была подвижна под моей ладонью.

– Похоже, ее задушили голыми руками. Гортань сломана.

– Бога ради, замолчи! – простонал Гарик.

«Кто мог это сделать? Кто? Как это вообще могло случиться здесь – прости господи, в «Раю»!»

Сквозь эту очевидную мысль настойчиво пробивалась вторая:

«Кто мог так рисковать? Здесь вокруг люди. Преступника в любой момент могли увидеть. А может, увидели? А может, он где-то здесь? Притаился за ветками бузины и ждет момента, чтобы опять напасть…»

В голове моей зашумело, как перед обмороком. Я попыталась взять себя в руки и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить колотившееся сердце и выровнять дыхание. Любому сыщику – будь он из полиции или нет – известно: первые минуты самые важные.