Голод

И свою жизнь бы прожить. С мамой ругаться, жалеть отца, любить Дениса. Да просто жить, а не умирать вот так, лежа посреди дороги в разбитой машине.

Но никаких звуков нет, хотя я вижу, как столпились люди в двух десятках метров, прямо на дороге. А осколки, разлетевшиеся по графитной дороге, так красиво блестят…

- …нись! Саша, очнись! Ты жива? Сашенька, ты…

Голос – первое, что я слышу. Он перебивает звон в голове, помогает справиться с дурнотой, но пошевелиться я все еще не могу.

- Денис, - хриплю, и горло дерет так, будто я не воздух выдыхаю, а кровь.

- Надо выбираться, милая. Сейчас… сейчас я, подожди, - я его не вижу, но слышу, и это уже радует. Даже если это предсмертный бред. – Машина может загореться, ты позвоночник не повредила?

На плечо ложится горячая ладонь, и мне удается повернуть голову. Шея задеревенела, но это движение будит мое тело. Раньше я его не чувствовала, но теперь меня сметает целым океаном не самых приятных ощущений.

- Больно. Денис, очень больно, - плачу от ужаса, ведь болит абсолютно все. Даже то, что, кажется, болеть не должно.

Меня будто вспороли, и натерли наждачной бумагой. Ноги выкручивает, а руками я скребу по обивке салона, размазывая кровь. Если раньше я думала, что это предсмертный бред, то сейчас понимаю – жива. Только живым так хреново бывает.

- Спину чувствуешь? Корпусом пошевели, только легонько, - скомандовал Денис, и я чуть сдвигаюсь.

- Чувствую…

- Хорошо, - выдохнул он, и я, наконец, увидела Дэна.

Он навис сверху, с носа его падают капли крови. Все лицо снова разбито, сочится алым. Как всегда… я его целым и невредимым, кажется, никогда и не видела. Да и сама я сейчас не думаю, что выгляжу многим лучше. Если я выглажу также, как себя чувствую, то это печальное зрелище.

- Сейчас я столкну его с тебя, а ты сразу хватайся за меня, ладно? Ладно, Саша? – с нажимом повторил Денис, и я кивнула, не понимая, о чем он.

Кого столкнет? Зачем?

И почему нам никто не помогает? Людей вон сколько, но они лишь отходят дальше. Телефоны достали, снимают, но не помогают почему-то.

Денис склонился еще ниже, перегнувшись через сидение, и потянулся ко мне. Но не дотронулся. Сдвинулась еще правее, с большим трудом, и поняла, о чем Денис говорил.

Илья. Он завалился на меня всем телом. Так вот, почему мне так трудно дышать, и так больно!

- Илья, ты живой? – шепчу, ведь говорить больно. А еще я боюсь разрыдаться, ведь иначе просто не остановлюсь. – Илья!

Где полиция и МЧС? Скорая где? Где все те, кто должен помогать в такой ситуации? Мы же в центре, а не посреди пустыни Сахара. Но почему-то снова я попадаю в ситуацию, в которой спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

- Илья…

- Саша, не о том думаешь, - оборвал меня Денис, и резко, одним движением, толкнул Илью так, что он скатился с меня. – Хватайся. Давай, ухватывайся за руку.

Переворачиваюсь на спину, и слезы застилают глаза от новой порции боли. Но сейчас я хотя бы могу дышать. И, хоть и с трудом, могу двигаться. Тянусь, ухватываюсь за левую руку Дениса, и он морщится, притягивает меня к себе, буквально втаскивая на переднее сидение.

- Давай, только осторожнее, - Денис кивает, подсказывая, что делать.

Машина лежит боком, но здесь я могу вылезти. Пусть, придется ползти по битому стеклу, но это лучше, чем оставаться в смятой железной коробке полной режущих осколков.

В голове мешанина. Я то помню про Илью, который остался лежать сзади, то забываю. И Денис… у него, вроде, рука сломана. Плетью висела. И ребенок. Все это вспыхивает в голове короткими бликами, пока я толкаю дверь, которая с противным звуком режет по асфальту. Идет тяжело, но у меня получается открыть ее, и я выползаю на дорогу.

Хочется упасть на спину, не ранить руки в стеклах. Почему я не обернула запястья тряпками? Хорошие мысли приходят поздно, и я просто ползу. Кажется, что прошел час, и я должна быть уже далеко от машины, но я лишь на пару шагов отдалилась.

И устала.

Отдохну немного.

А Дениса все нет. Останавливаюсь, оборачиваюсь к машине, и даже здесь пахнет бензином. И еще чем-то едким. Где Денис?

Сужаю глаза, пытаясь удержать уплывающее сознание, и вижу, как он снова перегибается через сидение, и тянется… к Илье? А затем слышу хрип, который тут же обрывается. Так, будто рот резко заткнули ладонью.

Илья жив.

Или был жив.

Денис вряд ли остался, чтобы его спасти. Чтобы… чтобы добить?

- Девушка… девушка! Быстрее, давайте я вас подниму, спасатели в пути… может взорваться, - кто-то суетится рядом, пытается схватить меня, и я вскрикиваю от отрезвляющей боли.

- Нет, отпустите! – отбиваюсь, придя в себя.

Кажется, я отбила все, что можно, но ничего не сломала. Руки-ноги, по крайней мере, и это главное. Становлюсь на четвереньки, и снова ползу к машине, чтобы… черт, зачем? Мне плевать на самого Илью. Умрет – плакать не стану.

Но и не обрадуюсь. Он ведь отец моего ребенка.

А Денис точно не станет его спасать, я вижу, что он свесил руку туда, где должен быть Илья, и… душит его? Что он там делает? Неужели нельзя больше не убивать, неужели не хватило ему этого в жизни?

- Куда, дура?

- Там мой муж, - шепчу, но едва ли меня слышат.

Дергаю на себя ту дверь, которую с трудом открыла с помощью плеча, и машина пошатывается. Вот-вот упадет прямо на меня, и мы все здесь умрем самой идиотской смертью. Тогда как все могли выжить.

- Денис, ты что творишь?

- Пошла вон отсюда! – слышу, как он шипит мне, но вижу лишь частично. Он уперся плечом в сидение, одна рука свисает, он перегнулся через сидение, и…

- Денис… ДЕНИС!!! – кричу шепотом, ведь я слышу эту возню.

И как Илья бьется в судорогах. Черт, я права была, он его убить пытается. Посреди дороги, в машине, которая вот-вот или взорвется, или развалится на части. Едет полиция, едут спасатели, а Денис… в тюрьму захотел, придурок? Снова грех на душу хочет взять?!

- Только попробуй что-то с ним сделать. Только попробуй, ясно тебе? Никогда, слышишь, никогда не прощу!

- И не прощай, проваливай отсюда, идиотка…

- Нет, - плачу я. – Нет!

Пытаюсь забраться обратно, краем сознания понимая, что я абсолютно не в себе. Меня ведет так, что еще секунда – и я разорусь на всю улицу, что здесь и сейчас человека убьют. Я точно не знаю, почти не вижу, что он делает, но все слышу, и понимаю.

- Давай вытащим его, и все. Пожалуйста, Денис, - рыдаю, утираюсь локтем, и размазываю кровь по лицу.

Здесь страшно. Не понимаю, почему машина еще не загорелась и не взорвалась, она стоит так странно. Я такое только в кино видела, в боевиках, которые иногда смотрела в компании друзей. Цепляюсь за сидение, придвигаясь к Денису, и тот, понимая, что я не уйду, оставляет Илью в покое.

- Черт, Саша, ну зачем ты вернулась, мать твою? Это все усложняет…

- Не уйду! – оборвала я его упрямо.

- Да я уже понял, - усмехается.

- Давай вытащим его вместе, - предлагаю. – Денис, давай, я и ты. А потом Илья, в благодарность за спасение жизни нас просто отпустит.

Сейчас я в это верю. Кажется, головой ударилась сильнее, чем предполагала, что и подтверждает Денис.

- Сказок перечитала. Иди уже, ничего я ему не сделаю. Быстро из машины!

Верчу головой быстро-быстро, говоря, что никуда не пойду. Не хочу, чтобы Денис снова за решеткой оказался. Не хочу снова остаться одна. Вместе, теперь только вместе.

- Саша…

- Слышишь? Полиция, - смеюсь, осознав, что уже минуту слышу сирену, а поняла только сейчас. – Сейчас нам помогут.

Это была не полиция, а скорая. А следом приехали и спасатели – тогда. Когда мы оба с Денисом уже выбрались из машины. И пока мир крутился вокруг меня: врачами, суетящимися рядом, спасателями, осматривающими машину и достающими Илью, я клялась себе, что не буду думать.

Просто не буду думать о том, что чуть было не сделал Денис.

Я не в себе, я в шоке после этой аварии. И Денис, явно, тоже. Он не соображал, что творил. Не стал бы здравомыслящий человек убивать другого в такой ситуации. Тем более, убивать того, кто без сознания, и беззащитен. Денис просто не в себе, и я думаю об этом в последний раз.