Игры сердца (ЛП)

Пылесос выключился, Кларисса напряглась, Ноу отключил его внизу, чтобы подключить наверху.

Она быстро засунула тетрадку обратно в ящик и разложила другую одежду. Потом болталась в своей комнате, пока Ноу не закончил пылесосить наверху.

Она поняла, что он закончил, когда просунул голову в дверь ее комнаты и спросил:

— Довольна?

— В восторге, — ответила она.

Он показал грубый жест пальцем, и, если бы папа его увидел, не обрадовался, но он сделал это, ухмыляясь, хотя Кларисса и так знала, что Ноу просто ведет себя как придурок, которым может быть (часто). Затем он исчез.

Когда он исчез, Кларисса сразу подошла к своей двери и прислушалась. Ноу не было в его комнате, даже если он делал домашнее задание, он всегда слушал музыку. Если он не делал домашнее задание, играл на клавишных, гитаре, барабанах или разговаривал с кем-нибудь из своей команды или с одной из своих малышек. Она ничего не слышала. Только телевизор, доносящийся снизу. Это означало, что Ноу был там.

Итак, быстро она побежала в комнату отца, достала дневники из ящика. Осторожно закрыв комод, побежала обратно в свою комнату и закрыла дверь.

Затем лежа на кровати спиной к двери, если брат войдет, не увидит, чем она занимается, она начала с тетради, на которой стояла самая ранняя дата.

И она не могла поверить в то, что прочитала.

И она также совершенно не представляла, что об этом думать.

Ее отец вернулся домой раньше, чем она закончила первый дневник. Она засунула тетради под матрас и спустилась вниз, чтобы порадоваться его одобрению, что она и Ноу помогли ему по дому, пока он был на работе. Как обычно, поскольку папа замечал все, он заметил и сейчас, чему был удивлен. Он был доволен. Это означало, что он проявил к ней свою любовь. Нет, ничего не дал, папа просто одарил ее своей улыбкой. Но она была очень рада его улыбке, потом он отправился взять пиво.

Так что все ее усилия стоили того.

* * *

Читая урывками между уборкой ванных комнат, выполнением домашнего задания, приготовлением ужина, уборкой кухни, глажкой, общением с отцом в выходные и попытками скрыть тот факт, что она хотела бы посидеть в своей комнате, почитать дневники, а не зависать с Ноу и папой перед телевизором, Клариссе Хейнс потребовалось пять ночей, чтобы закончить дневники девочки-подростка Дасти Холлидей.

Она прочитала каждое слово. Иногда она перечитывала целые отрывки снова и снова. И она внимательно изучила рисунки. И не раз она даже плакала.

И когда она закрыла страницу последнего дневника, то поняла три вещи.

Во-первых, Дасти Холлидей очень любила ее отца. И любила она его в течение многих, многих и многих лет.

Во-вторых, Кларисса считала, что это просто потрясающе, что после стольких лет они наконец-то были вместе. Ей нравилось, что у отца появилась женщина, любящая его так, когда он так долго терпел неуважительное обращение с их матерью. И ей понравилось еще и то, что у этой женщины по имени Дасти, после того, как этот урод (а Кларисса знала о нем, все знали о Деннисе Лоу) сделал то, что он сделал с ней, ей просто был необходим хороший парень, такой как отец Клариссы. Ее отец всегда будет присматривать за Дасти. Ее отец никогда бы не позволил, чтобы подобное повторилось. Ее отец сделал бы Дасти счастливой.

И, в-третьих, Дасти Холлидей, когда была ребенком, думала во многом как Кларисса. Конечно, у Клариссы не было ее таланта. Она не умела рисовать. Но ей нравилось писать рассказы, и она делала это постоянно. Она перестала их писать, сама не зная почему. Может потому, что Ноу был слишком хорош в музыке, все говорили об этом, папа, даже мама, их бабушка с дедушкой и все дети в школе говорили и говорили об этом. Она знала, что ее рассказы были не так хороши, как Ноу с музыкой. Хотя она никогда никому их не показывала. Нет, определенно не маме, даже не бабушке, которая, как она знала, любила читать, а также Кларисса знала, что ее бабушка очень ее любила. Не отцу. Но Дасти, судя по дневникам, не думала, что кто-то «поймет ее», и Кларисса чувствовала то же самое. В наши дни ее никто не понимал, даже отец.

Дасти Холлидей назвала ее милой и прозвучало это по-настоящему, и это было приятно. Дасти Холлидей сказала: «Ты береги себя, слышишь?», и Кларисса подумала, как она произнесла эту фразу своим красивым голосом, было круто. У Дасти Холлидей было классное имя, которое было намного круче прозвища Ноу.

И Дасти Холлидей любила ее отца с тех пор, как была еще младше Клариссы.

Так что Клариссе не терпелось познакомиться с Дасти Холлидей.

Кларисса знала, что Дасти Холлидей ее поймет.

И Дасти Холлидей, Кларисса знала, сделала бы ее отца счастливым.

Однозначно и окончательно.

Нет, она не могла дождаться, чтобы познакомиться с женщиной с классным именем Дасти.

Она не могла… не могла… ждать.

* * *

На следующее утро после того, как она закончила дневники Дасти Холлидй, Кларисса спускалась вниз к завтраку и остановилась как вкопанная, когда услышала, как ее отец разговаривал по телефону: «Нет, Мерри, я ничего не слышал от Дасти. Все кончено».

Странно, ей казалось, что кто-то ударил ее кулаком в живот.

Как такое могло быть?

Она не знала, когда у них все началось, но предполагала, что не так давно, а когда она слышала, как ее отец разговаривал по телефону с Дасти, его голос становился мягким и приятным. И Дасти любила ее отца, очень сильно. Все, кто его знал, любили. А Кларисса еще даже не познакомилась с ней! Как такое могло быть?

Она стояла неподвижно и слушала, как ее отец продолжал: «Я не собираюсь это обсуждать». Затем последовала пауза: «Чувак, серьезно, не говори со мной об этом дерьме, ты сам не разобрался со своим с Мией». Еще одна пауза, затем более раздраженно: «Я сказал тебе, я был мудаком с ней три раза. В первый раз я был не в себе после похорон, а о последнем разе даже думать не хочу. Она ясно дала понять, что достаточно. Я звонил ей три раза. Она не перезвонила. Итак, закончили. У нее уже был один мудак, превративший ее жизнь в дерьмо сразу после смерти ее брата. Ей не нужен еще один».

Ее отец вел себя как мудак с Дасти? Этого быть не могло. Ее отец никогда не был мудаком, даже по отношению к их матери, а она это заслуживала.

И у Дасти был какой-то мудак, который превращал ее жизнь в дерьмо?

Клариссе это не понравилось.

Она уже повернулась на лестнице, когда ее отец продолжил: «Да, я говорил тебе, что она была той единственной. Проблема в том, что я все сделал так, что не стал тем, кто ей нужен. И, к сожалению, я живу в Бурге, она живет в Техасе. Мне нужно заботиться о детях, и у меня нет бабла, чтобы полететь туда к ней и «броситься на меч». И ей все равно не нужно это дерьмо. Если бы она была здесь, я приложил бы усилия и, возможно, пробился бы до нее. Но ее здесь нет».

Она жила в Техасе, вот почему они с ней не встречались, а папа разговаривал с ней по телефону.

А если бы она была здесь, папа мог бы ее вернуть.

Он обязательно бы пробился, Кларисса знала это.

Клариссе придется вернуть Дасти обратно в Бург.

— Дело сделано, чувак, отпусти это. И если ты перестанешь трепаться об этом, может я тоже смогу найти какой-нибудь способ отпустить это дерьмо, — закончил ее отец, и в его голосе не было радости. На самом деле, он казался совсем более не счастным, чем всю прошлую неделю.

Поэтому Кларисса теперь поняла, почему он так грустил и злился на самого себя. Также она поняла, почему и это тоже (частично).

И прежде чем Кларисса успела сообразить, что делает, развернулась, взбежала по двум ступенькам обратно в свою комнату. Затем вытащила дневники Дасти из-под матраса и засунула их в свою сумку с учебниками.

Затем она глубоко вздохнула и побежала обратно вниз, на этот раз крикнув:

— Привет, пап! — чтобы он знал, что она идет.

* * *

Финли Холлидей стоял у подножия лестницы и смотрел в дальний коридор на свою маму, которая стояла у раковины на кухне. Она не двигалась. Просто смотрела в заднее окно, и он знал, что она ничего там не видит. Он знал это, потому что она часто так стояла. Он пугал ее, когда подкрадывался к ней множество раз за последние несколько недель.