Игры сердца (ЛП)

Его взгляд остановился на ней, опустился на одежду в корзине, он ухмыльнулся своей дразнящей улыбкой, и она поняла, что он собирается сказать нечто, чтобы вывести ее из себя.

— Каешься или отрабатываешь карманные расходы, которые задолжала папе?

Она остановилась и уставилась на брата.

Ни то и не другое.

С папой что-то было не так. Она не знала, что именно, но что бы это ни было, Клариссе не нравилось. С тех пор как они вернулись домой от мамы в прошлое воскресенье, он выглядел или грустным, или злым. Она не могла точно определить каким, было странно похоже на сочетание того и другого. Что было еще более странно, он не злился ни на нее, ни на Ноу, он просто злился. И Кларисса подумала, очень похоже, будто он злился сам на себя.

Клариссе не нравилось, когда отец злился на нее. Что ей действительно нравилось, когда он злился, он сразу же говорил об этом, объяснял причину и назначал наказание, и они двигались дальше. А сейчас все было похоже на маму, которая могла месяцами терпеть то, что ей не нравилось. Кларисса полагала, что мама может терпеть даже в течение многих лет. Потом мама внезапно взрывалась, когда этого меньше всего ожидали, и ее взрыв всегда выглядел некрасиво. Она взрывалась не только с Клариссой и Ноу. Когда они все жили вместе, она постоянно так поступала с их отцом.

Если бы их отец злился на кого-то из них, он бы обязательно сказал. А он молчал. И поскольку Кларисса не могла поговорить с ним, что его беспокоило, она решила сделать нечто лучшее.

Она решила ему помогать.

В понедельник отец взял дело, означавшее сверхурочную работу. Последние три дня он возвращался домой не раньше девяти вечера. Как-то они были уже в постели, когда он вернулся домой, и она узнала, что он вернулся домой, только потому, что он вошел и поцеловал ее в висок, как всегда делал, когда возвращался домой поздно.

А поскольку папа так много работал и был чем-то серьезно расстроен, кто-то должен был присматривать за домом.

При этой мысли ее взгляд на брата стал свирепым, и она язвительно заметила:

— Ты мог бы помочь.

Его брови взлетели вверх.

— С чем?

— На этой неделе твоя очередь пылесосить, — напомнила она ему.

— Я сделаю это в субботу.

— Ты должен сделать это сейчас, до того, как папа вернется домой. И посудомоечную машину нужно разгрузить. Я запустила ее, когда вернулась домой из школы.

Ноу изучал ее, и она поняла почему. Обычно им обоим приходилось напоминать, чтобы они выполняли обязанности по дому, а иногда приходилось напоминать об этом несколько раз. Кроме того ни один из них не собирался перевыполнять план обязанностей по дому, пока им не скажут. Например, запустить посудомоечную машину.

— Почему ты это делаешь? — наконец спросил он, его взгляд вернулся к корзине, прежде чем снова вернуться к ее лицу. — Это не твоя неделя стирать. А папина.

— Ну, если ты не заметил, то я заметила. Что-то происходит с папой.

Его глаза стали более настороженными, она поняла, что он заметил. С другой стороны, они оба были детьми развода, брак их родителей превратился из плохого в действительно плохой и оставался таким определенное время, прежде чем все закончилось. Они подсознательно подстраивались под настроение своих родителей, детям из счастливых семей не приходилось этого делать. И когда начинаешь подстраивается то, это входит в привычку, начинаешь подстраиваться все время уже бессознательно.

Она закончила:

— Он работает допоздна, так что я помогаю. Не хочешь, прекрасно. После того как я закончу со стиркой, я включу пылесос и выгружу посудомоечную машину сама.

И с этими словами она повернулась, выскочила из комнаты и направилась по коридору. Она отнесла одежду наверх и убрала свою. Одежду Ноу, она просто положила на его кровать. Его комната была как после катастрофы, если он приложит руки, то сможет сам убрать свою собственную одежду.

Она спускалась, когда услышала, как включился пылесос, и ухмыльнулась.

Ее брат мог быть занозой в заднице. Но они оба были достаточно взрослыми, понимая, что такое развод. Они также были достаточно взрослыми, понимая, что происходит, когда их отец получил полную опеку над ними. И они оба хотели жить со своим отцом. Мамина квартира была маленькой, даже сейчас, когда они приезжали к ней на выходные, им приходилось жить в одной комнату, что было очень отстойно. Во-первых, потому что Ноу разговаривал под одеялом со своими многочисленными малышками по мобильному. Затем он говорил во сне. Это сводило Клариссу с ума.

Она знала, если Ноу был в настроении, то помог бы. Они оба сделали бы для папы все что угодно, главным образом потому, что папа доказал, что сделает для них все что угодно.

Поскольку дом был не таким большим, как их старый, но все равно большим, пылесосить приходилось целую вечность, испытывая великодушие, Кларисса пошла на кухню и выгрузила посудомоечную машину. Затем она вытерла столешницы. Затем спустилась вниз, взяла корзину со сложенной одеждой отца и отнесла ее наверх, в его комнату.

Когда приходила ее очередь стирать, она всегда раскладывала одежду отца в шкаф. Ноу бы поставил корзину с чистой одеждой ему на кровать, но Кларисса всегда раскладывала. Это было потому, что ей нравилось проводить время в комнате отца. Спальня была большой и просторной. Здесь пахло его лосьоном после бритья. Его кровать была огромной, с великолепными простынями и красивым одеялом с завитками темно-коричневого, коричневого и шоколадного цветов. У него был потрясающий балкон, с супер удобными стульями из Адирондака. И балкон, и стулья, которые она любила.

Еще и потому, что они с отцом часто сидели на балконе, разговаривали, он подшучивал над ней и слушал все, что у нее было на уме, пока пил пиво, а Кларисса шипучку. Ей нравился вид на ферму Холлидей через дорогу не только потому, что желтый фермерский дом с белыми завитушками из дерева смотрелся милым, а потому, что там жил Финли Холлидей, а он был горячим парнем. А летом, если она была на балконе, то вполне могла увидеть Финли на тракторе. И если было жарко, что часто случалось летом в Индиане, была еще большая вероятность, что она могла его увидеть на тракторе без рубашки. А учитывая, что ему было семнадцать и он играл в футбольной команде, Финли Холлидей без рубашки и с летним загаром представлял собой особое зрелище.

Она надеялась, что, когда выйдет замуж, у нее будет точно такая же спальня. И она вроде как надеялась, когда выйдет замуж, то выйдет замуж за парня, который будет очень похож на Финли Холлидея.

Когда она начала запихивать носки отца в ящик для носков, услышала, как звук пылесоса приблизился, поняла, что Ноу двинулся к лестнице.

Вот тогда-то она и нашла. Две тетрадки в девчачьих обложках, засунутые глубоко внутрь ящика.

Ее брови сошлись вместе. Во-первых, в ее отце ничего не было девчачьего. Он и Ноу оба были настоящими парнями до мозга костей. Во-вторых, она не раз убирала носки в этот ящик и никогда раньше не видела этих тетрадей.

Закусив губу и прислушиваясь к пылесосу, поднимающемуся по лестнице, она посмотрела на открытые двойные двери, которые вели из комнаты отца в холл.

Затем она быстро схватила одну из тетрадей. Открыла на случайной странице и замерла, уставившись на красивую картинку, нарисованную пастельными карандашами на обеих страницах. Она никогда не видела ничего подобного. Он был красочным, и ей понравился узор весь в завитушках. Если бы он был больше, чтобы заменить плакаты с вампирами, она бы хотела вставить этот узор в рамку и повесить его на стену у нее в комнате.

И все же это было странно. Ее отец рисовал красивые завитушки? Этого не могло быть.

Она перелистнула тетрадку на первую страницу и снова замерла.

На внутренней стороне обложки стояли имя и дата.

Дасти Холлидей, и год много-много лет назад.

Дасти.

Дасти Холлидей. Холлидей.

Папина горячая малышка.

Папина малышка была Холлидей.

Кларисса склонила голову набок, почувствовав, как что-то странное затрепетало у нее в сердце. Малышка ее отца отдала ему свои девчачьи дневники. Кларисса не знала, что об этом думать, но ей показалось, что это было довольно мило.