Стена между нами

— А ты?

Но я не отвечаю, чувствуя, как меня начинает поглощать странным и непонятным чувством. Магия, увы, не моя, закручивается внутри живота тугой спиралью и тянет из меня силу, как стремительно надвигающаяся буря — солнечный свет. Она пульсирует, тянется к кинжалу, намертво сплетается со странным оружием.

— Мне надо обратно, — выдыхаю сипло.

— Не вздумай! Это верная смерть!

Алые руны на лезвии наливаются светом прямо на глазах, и то, что это не сулит ничего хорошего, я понимаю вполне отчетливо.

Со всех ног бросаюсь обратно, успеваю заметить, как Кеган, улучив момент, перерубает крыло противника, сбивая его в полуобороте. Силлаг ревет и дергается от боли, на миг оставляя шею без прикрытия. И Кегану этого хватает, чтобы нанести один-единственный мощный удар. Я отчетливо слышу звон сминаемой чешуи и хруст костей, а в следующее мгновение Силлаг падает на пол бессильной тряпкой. Отворачиваюсь, сглатывая подступившую тошноту: изломанное под неестественным углом тело выпачкано светящейся кровью, остановившиеся глаза дракона гаснут и подергиваются пеленой.

Кеган дышит тяжело и хрипло, он весь в глубоких рваных ранах, но твердо стоит на ногах. Миг колебаний: игниалас оценивает, нужна ли Дорнану его помощь. Нет, владыка почти закончил схватку. Немой вопрос — уже мне, отчего накрывает поток злости, надежды и отчаяния, бьющий прямо в сознание.

— Мика там, — не знаю, воспринимает ли игниалас, только что вышедший из боя, мои слова, но движение рукой уж должен понять. — Она в порядке, — эти слова бросаю уже ему в спину. — Она в порядке…

Громкий крик заставляет меня позабыть обо всем. Спешу туда, где сцепились Дорнан и Руэйдри, но битва уже окончена. Мятежный лхасси лежит на полу с заломленными за спину руками. Дор, всклокоченный и в изодранной одежде, прижимает врага коленом к земле. На запястьях пленника нестерпимым огнем сияют магические путы, на его шее — такая же удавка, затянутая почти до предела.

Руэйдри шипит и извивается, будто змея на раскаленной сковороде, похоже, владыка не озаботился тем, чтобы сделать заклятья безболезненными. Изгнанный лхасси, бывший киссаэр, проигравший мятежник, боги, неужели, мы справились?!

— Ты цела? — в голосе Дора звенит неподдельная тревога.

— Совершенно. — Я судорожно осматриваю его, но не нахожу ни единой серьезной раны, даже крови не видно. — А ты?

Теплая лучезарная улыбка вместо ответа, волна счастья оттого, что я жива и стою рядом. Дор выпрямляется и на целую секунду успевает прижать меня к себе, прежде чем за нашими спинами раздается топот множества ног, звон оружия, встревоженные голоса. Стражи один за другим вбегают в зал. Многие из них потрепаны, видимо, на поверхности тоже был бой. Дорнан поднимает руку, отдает несколько отрывистых приказов на языке ардере и вздергивает пленника за ворот, заставляя встать на колени. Руэйдри поднимает избитое лицо и вдруг замечает кинжал в моей руке.

Плечи бывшего лхасси содрогаются в беззвучном хохоте, от которого у меня мурашки по телу бегут. Проигравший, находящийся на волосок от мучительной смерти не станет смеяться так, даже если он настоящий безумец.

— Я, пожалуй, досмотрю этот спектакль до конца, — говорить ему удается с трудом, он буквально пропихивает каждое слово сквозь светящийся обод. — И никто из вас ничего не изменит. Выбирай, Лиан. У тебя осталось несколько минут, прежде чем собранная за годы магия взорвется в твоей руке.

Дорнан переводит взгляд на сияющее алым лезвие и стремительно бледнеет.

— Не разжимай пальцы, — произносит упавшим голосом. — Держи, как бы больно ни было.

— Что? — Я чувствую, как меня охватывает паника, и крепче стискиваю огненную рукоять.

— Как это остановить? — алти-ардере разворачивает пленника к себе, из-под его пальцев сочится пламя, одежда на Руэйдри начинает тлеть. — Как. Это. Остановить? — От его ярости даже мне становится душно.

— Никак, — по разбитым губам змеится отвратительная улыбка. — Ты прочел руны? Она взяла оружие в руки добровольно. Заклятье уже действует. Даже я не в силах ничего изменить. Но у нее всё еще есть выбор: пройти защиту и пронзить сердце или остаться по эту сторону, убив нас всех и половину города в придачу. — Он косится на меня: — Пущенная стрела должна поразить цель или сломаться, иного не дано. Отпустишь рукоять — умрешь. Попробуешь передать её кому-то — умрешь. Пронзишь сердце — останешься жить. И у тебя меньше пяти минут, чтобы решить, девочка.

В ужасе перевожу взгляд на Дорнана, но вижу только отчаяние. Глубокое, бесконечное, тяжелое, как горный обвал: Руэйдри сказал правду.

— Четыре минуты, — глухо смеется жрец. — Пройди защиту, Лиан. Она сдержит удар. Да, сердце погибнет, но остальные выживут: возлюбленный, подруга, её ребенок, даже старик-сехеди и весь этот проклятый мир.

— Не смей, — Дорнан внезапно отпускает Риана и делает шаг ко мне. — Не слушай его. Я буду рядом, попробую сдержать магию.

— Ты не сможешь, — перебивает пленник. — Ни одно заклятье, созданное наспех, не удержит многолетнюю мощь ардере, и тебе это отлично известно. Убьешь её, себя и всех остальных. Ты проиграл, просто смирись. Сила, влитая в защиту сердца, — ваш единственный шанс. Три минуты.

Дорнан поворачивается и бьет. С размаху, безжалостно, дико, возможно, насмерть. Голова Руэйдри откидывается назад, кровь орошает плиты, а сам лхасси падает и замирает неподвижно.

Дор поворачивается ко мне, но я отшатываюсь. Не потому, что боюсь его ярости, а потому, что понимаю: это действительно конец. Владыка не успевает скрыть эмоции — жгучую смесь боли и упрямства, отчаянное желание остаться рядом и погибнуть вместе.

— Лиан!

— Не подходи.

Поднимаю кинжал, направляя его в грудь любимого. Смешно, ведь Дор бросается вперед, совершенно не опасаясь смерти, пытается дотянуться до меня и удержать хоть на несколько мгновений.

— Не смей делать это в одиночку!

Прости, но нет. Я не позволю. Иногда действительно следует отпускать. Ты должен жить, все вы должны. Я шагнула за Стену, готовясь нести разрушение, а теперь… Шутки богов бывают грустны.

Уходите. Не мешайте. Я начала это, мне и заканчивать. Две минуты.

Зажмуриваюсь, толчком пропускаю сквозь себя магию, проламывая собственную защиту. Диким порывом ветра Дорнана откидывает к выходу, а вместе с ним с десяток других ардере. Отступаю, пока не упираюсь в прозрачную преграду. Она теплая и мягкая, почти такая же живая, как та Стена, что пока еще делит наш мир пополам. Я хочу пройти дальше, я должна. Знаю, однажды владыка сделает всё, чтобы объединить наши народы. Найдет способ хотя бы в память обо мне и нашей любви. Странной, непонятной, полной противоречий. Но единственно настоящей.

Закрываю глаза, чувствуя, как прогибается под моим весом защитное заклятье. Звуки тают и отдаляются, растворяясь в немыслимой дали. В зале беснуется настоящий ураган, он удержит даже сильнейших. Даже тебя, Дор.

Отворачиваюсь. Мое сердце теперь бьется в такт с сердцем Стены. Подхожу к нему вплотную, зову магию, чутко вслушиваясь в окружающее пространство. Она откликается совсем так, как в видениях на первом испытании: разными голосами и образами, чужими лицами, похожими на человеческие и такими чуждыми одновременно. Я чувствую взгляды, они лишенных осуждения и злости. Ощущаю прикосновения, нежные, терпеливые. Что бы ни случилось, я не буду одна.

— Открой глаза, посмотри на нас, мы не причиним вреда, — беззвучный шепот доносится со всех сторон.

— Вы поможете? Я не справлюсь без вас.

— Для этого мы и пришли.

Одна минута.

Мысленно тянусь к прозрачной стене. Сминаю её, комкая и перекраивая по собственному желанию, сжимаю до невозможно маленького объема, оборачиваю вокруг себя во множество слоев, оставляя сердце Стены беззащитным. Доступным для любого в этом темном зале, но не для себя самой и страшного оружия в своей руке.

Слой за слоем, покров за покровом, непробиваемая броня древнего заклятия смыкается с тихим щелчком.