Страница 45 из 91
— Я налью! — Мончинский взял бутылку, плеснул немного в бокал и поставил перед Владимиром.
Аверин одобрительно кивнул.
— Друзья, — он поднял рюмку, — давайте выпьем за успешное завершение нашего общего дела и за дальнейшее разумное сотрудничество полиции, частного сыска и Управления. И, главное, дивов и людей.
Рюмки звякнули. Кузя чокнулся со всеми чашкой с молоком. А после застучали вилки и ножи.
Когда гости утолили первый голод, Аверин спросил:
— Как там дела с князем Рождественским? В каком он состоянии?
— Всё в таком же, — отозвался Мончинский, — находится в тюремной больнице.
— Его психиатр осматривал?
— Да. Дал заключение, что князь не притворяется, и прописал лечение. А то его светлость повадился о стенку биться. Выглядит жутко, если честно. Я раньше про ломку колдуна только читал. Не думал, что это так страшно.
— Всё зависит от того, насколько сильной была связь с дивом. Видимо, у князя была очень сильной. Хм. Владимир, ты всё еще сохраняешь память Арины?
Владимир оторвался от еды:
— Да. И не буду сбрасывать до суда.
— А, верно… Надеюсь, суд состоится. И не только над Рождественским.
— Уже не получится замять это дело. Им заинтересовался лично государь император, на днях его светлости князю Булгакову пришло письмо.
— Отлично, — улыбнулся Аверин, — так что за отношения были у Рождественского и Арины? У них была сильная связь?
Владимир задумался на секунду.
— Я считаю, что да.
— Не совсем понял. Что значит «ты считаешь»?
— Князь Рождественский не имел ни жены, ни детей. Он полностью отдался своей страсти — пыткам и унижению дивов. Люди его не интересовали, его возбуждало принудить к повиновению могущественное существо. Грубой силой и жестокостью. И его любимой жертвой долгие годы была Арина. Она и так повиновалась ему. Но он хотел добиться абсолютной покорности.
— Возможно, это началось с Лизы…
— Кто такая Лиза? — спросил Виктор. — И вообще, объясните подробнее. Вы все колдуны, а я один ни черта не понимаю.
— Хорошо, я попробую объяснить, — сказал Аверин. — Между желанием колдуна подчинить себе волю дива и примитивной жестокостью грань довольно тонка. И многое может заставить колдуна ее переступить. Страх, неуверенность в себе, жажда власти. Я давно знаком с Рождественским. Еще в Академии он жестоко обходился с дивами. Я думаю, он мучительно жаждал быть лучшим во всем. И он и был одним из лучших, но только одним из. Потом он влюбился в самую популярную девушку с курса чародеев, Елизавету, но Лиза его бросила. Это сильно ударило по его самолюбию. Он убил Лизу, точнее, приказал своему фамильяру сожрать ее. А после самоутверждался, заставляя Арину принимать личину Лизы. Так, Владимир?
— Да. Князь часто заставлял Арину принимать облик той девушки. И почти всегда это заканчивалось пытками для Арины. Но потом ему стало мало фамильяра. Дивы второго класса не доставляли ему удовольствия, и он создал тайное общество для обмена фамильярами. Но вскоре и это наскучило. И появилась идея вызывать дивов первого класса для развлечения. Рождественский построил отель, чтобы проводить ритуалы и держать нелегальных дивов подальше от чужих глаз. А когда дело пошло, он решил, что оно должно приносить выгоду. Так в его клуб стали попадать люди со стороны, которые хотели ощутить свою власть над дивом или просто удовлетворить страсть к пыткам и издевательствам.
— Подумать только… сколько вокруг отвратительных жестоких выродков… — покачал головой Виктор.
Владимир повернулся к нему:
— За всё время пребывания в отеле я не видел ничего нового или чересчур жестокого. Со мной обходились так же, а иногда — намного хуже. Еще совсем недавно такие наказания были обычной практикой воспитания дива. Сломать волю и подавить малейшие мысли о неповиновении.
Мончинский почему-то густо покраснел и опустил глаза.
— Как хорошо, что эти дикие времена прошли, и мы теперь живем в цивилизованном обществе, — пробормотал он.
— А давайте за это выпьем, — предложил Виктор.
— Отличная мысль, — поддержал Аверин и потянулся за бутылкой. Над столом повисла тишина, нарушаемая лишь тихим бульканьем. И в этой тишине раздался голос Кузи:
— А что было с тем дивом с переломанными руками? Ты что-то вытащил из его желудка.
— Его заставили проглотить серебряные шарики, — невозмутимо ответил Владимир, — двигаясь по телу, они прожигают органы изнутри. Доставать их запрещено. С тем дивом развлекались гости, а не хозяин, контроль у гостей слабее, поэтому ему на всякий случай сломали руки. Это удобное и простое наказание, многие хозяева любили его и часто применяли.
Мончинский, как раз в это время глотавший компот, поперхнулся и закашлялся.
— Тебя тоже так мучили? — тихо спросил Кузя. — Это очень больно, да?
Владимир слегка пожал плечами:
— Я никогда не отличался покорностью.
— А ты их всех ненавидел, этих дебилов?
Див посмотрел на Кузю долгим взглядом:
— Нет, — равнодушно сказал он, — я их презирал. Это слабые и жалкие люди, недостойные называться колдунами. Но среди моих хозяев попадались и достойные. Очень редко. Заслужить мое уважение непросто.
— Мы хотели выпить за цивилизацию и культуру, — каким-то умоляющим тоном произнес Мончинский.
— Да.
— Отлично.
Они выпили, и Виктор, переведя взгляд с Владимира на Аверина, спросил:
— И всё-таки про князя Рождественского я не совсем понял. Если он издевался над Ариной и ломал ее волю, то о какой привязанности речь?
Аверин задумался, как лучше объяснить.
— Связь — это не только привязанность, это может быть и зависимость. Див будет чувствовать связь, даже если хозяин избивает и мучает его, но вкладывает в пытки свои эмоции. И это действует в обе стороны. Рождественский нуждался в своем фамильяре. Через Арину он удовлетворял свои самые сильные страсти. И испытывал очень много эмоций. Пытая и мучая ее, он получал наивысшее удовольствие. И это очень сильно укрепляло их связь. Но связь нездоровую. Он всегда конкурировал и всегда сомневался в своих силах. Арина чувствовала его неуверенность, не уважала его и заражалась его мировоззрением. Не зря считается, что в доме, где приняты понятия чести, и фамильяр честен и предан. И наоборот. Помните, на причале Рождественский сначала напал, а потом вдруг легко сдался?
Виктор кивнул.