Страница 72 из 102
Из толпы хмурых лиц вышел крепкий «Коля» и кинул идею — «а давайте я буду вас защищать»? За долю малую, ясен пень. Сказано-сделано, племя сеет, — «Коля» тренируется. Оружие мастерит, «набегателям» рога обламывает. Дела идут, «Коля» становится сильнее, доля за крышу растет, «бригада» сколачивается. Так появилась первая армия.
Потом «Коля» поковырял в носу, и подумал, — одна деревня это хорошо, но две-то лучше? Почему бы и другие племена не «защищать»? Сказано-сделано, — так придумали государство. Одних словами, других огнем. Экспансия набирала обороты.
Покуда бригаде «Коли» не повстречалась бригада «Васи» и вместе они не изобрели войну. Кто-то победил, кто-то проиграл, но в итоге решили, что «защищать» деревни куда безопаснее, нежели убивать друг-дружку копьями и камнями. Они же воинское сословие, соль земли, элита, не вонючие землепашцы. С чего бы «благородным донам» не договориться о границах, сферах влияния, процентах — «лохов» на всех хватит.
Прошли века, тысячелетия, но нихрена не изменилось. Это никогда не про лордов и леди, это всегда про «Колю» и «Васю». Не про замки и доспехи, не про офисы и смокинги, а про деньги и власть. Про труд и его присвоение. Защита оказалась крышеванием — первородный грех цивилизации. Началось с насилия и принуждения, им же и продолжилось. Просто пропаганда и обман куда эффективнее стали и огня.
Вот он, главный мотив инспектора. Вот откуда взялась его брезгливость, вот почему он меня дураком назвал. Он, поди, тоже когда-то пытался склеить разбитую чашку, утирая сопли всем подряд. Тоже вступался за девчонок, тоже обламывал купцов. Пока не увидел как вчерашняя девчонка стала купцом. Как злой феодал обернулся нищим, а нищий злым феодалом. Пока не вспомнил, что лорды не в инкубаторах плодятся и не с иных планет прилетают, а появляются откуда и все дети родятся.
Ничего тут не сделать. Рожденное из порока праведным не станет. Будь ты хоть трижды святым, ничего не исправить — порвут. И они не виноваты. Ни феодалы, ни крестьяне. Как там в Библии было? Они не ведают что творят? Может книжка и не про религию вовсе была, а? Та и хрен с ней. Утопающим не книжки кидают, даже если они про «выживание на воде».
Прав инспектор, ничего тут не починишь — оно не сломалось, оно таким построено. Только все сносить и начинать сначала. Чтобы прийти к ровно тому же результату. Прав он. Но все же забыл — правильных решений в таком мире не бывает и никакой добрый божок не поможет. Только свихнется, пытаясь впихнуть невпихуемое и построить карамельные замки из говна. Что может быть хуже доброго бога? Только свихнувшийся добрый бог.
Уж я-то знаю.
— А-а-а… Вот куда ножны смотрят… Ты торгуешься! Словно торговка на базаре цену набиваешь…
Разочарование и презрение смешались на лице Грисби. Живя в мирке, куда редко заглядывала галактика, он все видел через призму собственного отражения. Через жопу.
Короче, кто о чем, а вшивый о бане.
— Четвертину возжелал! Ох и щ-щ-щегол… Но пусть, пусть, будет тебе четвертина! Говно наемное, так и остается говном, ряди его хоть в гербы, хоть в…
Едкие комментарии прервались хрустом то ли его носа, то ли выбитого пальца на моем кулаке. Но никакая боль не могла затмить странного, почти сверхъестественного ощущения… Правильности? Детское, наивное, и отнюдь не зрелое, но все же невероятно приятное ощущение. Давно пора было это сделать. Не играть в эти игры, не лавировать у переулка между булок, выбирая между неверным и неправильным, а просто…
Не знаю. Просто дать в морду. Потому что хочу. Потому что задрал! Все они задрали!
Сияние вечной простоты чуть угасло на фоне гневного рыка, потока оскорблений, и звона в ушах — рассвирепев, Грисби перешел в контратаку.
Боднув в нос и добавив сапогом, он играючи свалил меня на пол, принимаясь пинать:
— К седлу пристегну и буду сракой по дороге волочить, покуда одни уши не останутся!
Сильный старик, ничего не скажешь. Но кавалерийские доспехи имеют одну особенность — снизу они не прикрывают.
Носок берца достиг цели, заставив Аарона сменить баритон на фальцет. Пока он хватался за яйца, скача на одной ноге, я успел подняться и сравнять счет, приложив башкой о стол.
Собственный мат, рычание лорда, визги охреневающей Эмбер, требующей прекратить этот цирк… По кабинету вихрями крутились клочки обугленной бумаги, как конфетти на празднике по случаю выписки из дурдома. Парадокс, но чем яростнее я обкладывал Аарона трехэтажным матом и чем больше ушибов проступало на его лице, тем здоровее я себя ощущал.
Да, не он это начал, равно как и не замполит с подполковником, но… Иногда приятно обмануться. Пар спустить. Надрать жопу, которая уже очень давно напрашивалась на пинок.
Мордобой затянулся, Эмбер перешла на хрип. Наконец лорд дошел до предела и смирившись, что на кулачках мы равны, хватился за ножны — сверкающий клинок прошелся у самого носа, разрубая парящие клочки бумаги.
— Проси пощады, говно сопливое! Моли!!! Моли о сдаче! На колени и моли! Город за мной, признай, признай это!!! — кровожадная ухмылка шла в комплекте с дрожащими глазами.
Не одну Эмбер тревожат эти стены — Аарон наверняка вспоминал давнюю сцену на площади, когда такое же «сопливое говно» заставило его бухнуться на колени и сдать город князю. Посрамленная гордость, давние обиды, желание что-то кому-то доказать…
Те же дети, просто письки большие и мечи настоящие. И он, и князь, и Эмбер.
Только мы с инспектором «смешарики» — слишком давно поняли, что то тесто из которого мы сделаны вовсе не тесто, а говно.
Потерев сбитые костяшки я ничего не ответил, молча ожидая когда лорд наконец опомнится и заметит шпагу Эмбер с мечом Аллерии, жмущиеся к его горлу. Руки Гены и Эмбер потряхивало в унисон, но все же они были едины в желании не позволить меня зарубить.
— Говно!!! Тварь, дрянь, дешевка! — высморкавшись кровью на стол, он с шумом загнал меч в ножны и пыша недовольством устремился к двери. — Не конец!!! Не конец, слышишь⁈ Я верну свое, я… Фальшивке поверил! Позор на мои седины, как я только мог поддаться на это гнилое…
Затворившаяся дверь резко оборвала клятвы в мести. На смену воплям Грисби пришло сирканье Гены, требующего приказов занять оборону, и едкие комментарии Эмбер, сомневающейся в моем здравомыслии.
— Сердечно благодарю! Теперь у нас примерно четверть свечи, прежде чем он вернется со всем эскадроном и…
— Пустота. Ничего не сделает. Утрется, поплачет в душе. и вся история.